Пазлы. Часть 1

1

По каким-то признакам я понял, что девочка сильно возбуждена. Конечно, не было никакой уверенности, что она хочет именно это, да и какая вообще может быть уверенность, когда имеешь дело с подобным бесёнком или, выражусь фольклорно, бисенё, но в том, что она хочет чего-то, хочет дико и безотлагательно, я почему-то не сомневался.

Если удастся вспомнить, что дало мне повод думать именно так, я непременно вернусь к этому наблюдению; сейчас же важнее не упустить остальные детали, которые еще живы в неверной памяти, - они тлеют в моем костре затухающими угольками, но начинают ярко пламенеть при малейшей попытке пошевелить там неким подобием кочерги, коим является в моих руках авторучка фирмы ROTRING густо-алого цвета, довольно редкая модель из профессиональной серии для весьма разборчивых пальчиков...

Моё бисенё появилось из полуоткрытой двери гостиничного номера - вполне допускаю, что это была средней руки турбаза где-нибудь на озере Селигер или в окрестностях Пушгор, - и остановилось в нерешительности, которая иной раз сменяет обычную ежесекундную решительность этого еще вполне уверенного в себе возраста. Оно вошло в кадр и вдруг замерло с широко раскрытыми глазами, на фоне проёма, в контровом свете от безудержного солнца, лучам которого пришлось испытать дифракцию в стволах классической корабельной рощи, чтобы затем предъявить мне это юное длинноногое чудо, обтянутое белыми шортами - и только ими.

Когда из глубины комнаты показалась всклокоченная головка её старшей сестры - с чего я взял, что это её старшая сестра? - мои губы уже шептали молитву о продлении текущего мгновения до пределов жизни (Господи, всего одна жизнь, неужели это много?!)

Вторая, которой было на пару лет больше, не могла видеть меня в коридорной полутьме и, продолжая н_а_ч_а_т_о_е__д_о, она прокричала моей девочке: "... с Мишей без презика! . . ", - засмеявшись затем звонко и переливчато.

Признаюсь, мне не доставила никакого удовольствия эта роль невольного свидетеля сказанного - ведь моё свидетельство было не тайным, а, наоборот, совершенно явным, - по крайней мере, для обладательницы белых шортиков - поэтому мне видимо надлежало немедленно напялить на себя маску либо сурового взрослого, осуждающего в корне подобную тематику разговоров несовершеннолетних девочек, либо игривого пожилого джентльмена, слыхавшего и__н_е__т_а_к_о_е на тинэйджерских тусовках, завсегдатаем которых он прослыл не столько по зову возраста и пола, сколько по светской необходимости присутствия в качестве дорогого гостя, приглашенного собственно бисенями с надеждой на щедрое спонсорство.

Видимо, надлежало, да. Именно так я и поступал прежде энное число раз, и ровно такое же число раз меня ждало весьма скорое разочарование - всенепременно. Разумеется, ситуации выглядели различно. Общим местом в них было то, что ввиду временной растерянности - точнее было бы сказать, кратко-временной, - я на это краткое время приобретал некоторую, пусть отчасти иллюзорную, но всё же в_л_а_с_т_ь над утратившим в себе уверенность (читай, следовательно, самоуверенность) существом из редкой и ценной породы бисеней.

Буквально в доли секунды, пока лучики света над ее вихрастой макушкой в затейливом солнцевороте образовывали подобие нимба, который в следующую секунду уже бесславно распался, меня озарила неожиданно простая мысль, сопоставимая, тем не менее, с блестящим открытием, ибо простота эта до сих пор поражает меня своей гениальностью.

Сделав абсолютно идиотическое лицо со слегка вытаращенными, как бы вечно удивленными глазами, я походкой ковёрного клоуна преодолел несколько гостиничных метров и остолбенело остановился перед проемом двери, откуда только что выпорхнула прелестная особь. Вероятно, я ощущал себя странствующим актёром, шагнувшим на подмостки, и солнечный свет, в котором купалась возбуждённая розовая нимфа, ударил мне в глаза подобно лучам софитов. Выпростав вперед левую руку и прижав к сердцу правую, я звонко продекламировал, представляясь:

- Се-ра-пи-он! . . Мишин тренер! . .

И поскольку ответом мне был один лишь скрип дверных петель, выдававший явное замешательство ошеломленных бисеней, я проникновенно закатил глаза, полуприкрыв про этом веки на манер Святого Себастьяна, и чеканно добавил на выдохе:

- Потенциальный олигарх.

Девочки переглянулись, корча рожи, и младшенькая, застывшая слева от меня на расстоянии полупяди, прыснула в ладонь, но тут же спохватилась, вероятно, осознав своё непростительное легкомыслие в условиях непредсказуемого развития этой, с позволения сказать, презентации, обнулила лицо, вмиг обретя естественную для себя решимость, и вдруг спросила, наивно вылупив на меня ясны очи:

- А нас с Асей потренируете? . .

Сердце и ум мои возликовали. Но показывать этого бисеням было (есть и всегда будет) категорически нельзя - напротив, необходимо было демонстрировать свою полную незаинтересованность в этом без преувеличения с-ног-сшибательном знакомстве, которое, впрочем, могло стать таковым лишь при условии дальнейшего развития во времени и - да простит меня Бог! - пространстве. И коль скоро движущей силой такого возможного развития я видел единственно обнаруженные внутри себя зачатки таланта кривляки и пустомели, я собрал в свой маленький кулак жадно трепещущие стебли неуёмного желания немедля гладить, нюхать и лизать это горяченькое созданьице и из последних сил сжал их слабеющими пальцами, что объективно выразилось в следующей фразе:

- А вас с Асей, между прочим, нет в списках секции!

При этом я изобразил безутешное страдание, сменив маску изумленного недоумка на маску недоумка скорбящего, а для пущей страсти подогнул колени и свесил руки плетьми. Отчасти меня вдохновляло искреннее опасение того, что моё бисенё может исчезнуть из уже удавшейся было жизни точно так же, как и появилось в ней - вдруг, тотчас и наяву. В глазах сестер мгновенно прочиталось отражение моей скорби - отказ всегда действует на сердце просящего подобно смертному приговору - и притаившийся внутри меня вершитель судеб маленьких девочек удовлетворённо отметил: подсечка удалась.

- Вы можете претендовать только на индивидуальные тренировки в свободное время по особой программе, - добавил я, вскидывая строгий взгляд. И, не давая им времени опомниться, продолжил: - Бегом несите бумагу и авторучку, заполним заявление.

Через минуту мои пойманные без наживки золотые рыбки, прилежно склонив кудлатые головки, шепчась и без конца переспрашивая каждое слово, творили на белом листе нечто невообразимое. Эти исторические письмена я позволю себе привести здесь дословно.

"За Явление.

Мы приехали сюда наканикулы из вологды где проживаем по адресу город Вологда ул. Бол. Елохинская дом 8 кв 29 тел 5-71-72.

Как зовут родителей мама Ирина Михайловна папа Илья Викторович.

Школа 24 6а класс класный руководитель Петрова Марина Перовна.

5а класс класный руководитель Гордеева Светлана Иванна.

Хотим ходить в секцию спорта обещаем выполнять указание тренера и кодекс чести заниматса с отдачей и неябиднечеть! хранить професиональную тайну юного спортсмена как зиницуока!

Подписи А. Ковальчук, Я. Ковальчук.

2 августа 1995 год"

2

Дабы расставить все точки над ё в моём рассказе о бисенё, я обязан сообщить всем сочувствующим: ту, что пленила мой взгляд в коридоре турбазы, носительницу белых шорт, звали Я. Ковальчук, из чего всякий мало-мальски проницательный легко выведет полное имя рассматриваемой особи.

Я же предамся процессу собственно рассмотрения - пристально, подробно и посему, возможно, затейливо, дабы донести свои переживания с максимальной полнотой, и если кому-то покажется, что лупа в моих руках выявляет детали не достаточно скрупулезно, то это лишь от волнения перед возможностью быть застигнутым за смакованием самых щекотливых из этих деталей - несомненно, так.

Для пущего сосредоточения я использую даже названную выше авторучку, погружая в рот ее округлый кончик, и то посасываю его, то просто щекочу, водя по нему языком, - как бы лаская своё стило, побуждая его излить на бумагу содержимое как можно более полно и ярко, - я добиваюсь от инструмента не рядового оргазма, но абсолютного экстаза, опустошительного и созидательного одновременно. Должен заметить, что его красненькая головка стала уже горячей в моих губах, и я инстинктивно стискиваю пальцами узкое длинное тельце прибора всё более и более сладострастно - это настоящее любовное взаимодействие, и, как во всяком акте любви, порой невозможно уловить, кто кого в данный момент в_е_д_ё_т, чтобы не сказать сильнее.

Впрочем, скажу: ебёт. Расставлю точки над ё и в этом несправедливо обиженном русском глаголе, обычно избегаемом в литературной речи, хотя, в последнее время всё реже - надо отдать нам должное. Горю желанием примкнуть к либерально-демократической тенденции и восстановить в правах это непечатное слово - напечатать его, наконец, строчными и прописными в полный рост: светлым, полужирным, курсивом, - любуйтесь!

Любуйтесь, любитесь, ебитесь - сладко, нежно и изысканно, как делаю это сейчас я со своею пре-красной авторучкой, доведённой почти до оргазма, почти до...

Так вот, получив в руки то заветное заявление, я далее выполнил некоторые незначительные формальности: собственноручно снял с сестёр антропометрические данные, занёс их в таблицу на обороте документа и выдал распоряжения касательно спортивной формы одежды: обязательно белоснежные хлопчатобумажные трусы, произвольная футболка и шорты в зависимости от погоды, белые носки, спортивные тапочки.

- Вызывать на тренировку буду индивидуально, - подытожил я. - Кто с вами тут из взрослых?

- Бабушка, - отвечало бисенё. - Бабушка Нина Софроновна. Её все знают, она всегда в холле телик смотрит!

- Прелестно, - не кривя душой, сказал я. - Скажите ей, что записались в секцию спорта. Художественная атлетика, фигурное ориентирование, охота на лист... Тренер - заслуженный мастер секционного спорта Серапион Энский.

С последними словами я поклонился и вышел. Необходимо было дать паузу этой головокружительной импровизации, которая уже занесла меня в дебри иррациональных значений и мнимых величин.

Паузы, однако, не получилось. В аллее меня босиком нагнало бисенё, схватило за руку и сказало:

- А вы бабушке не скажете? . .

- Чего не скажу? - переспросил я.

- Ну... про Мишу... - промямлило оно.

- Ааа... - вспомнил я. - Хмм...