Лекторий

Гоклин звонко щёлкнул пальцами и начал:

- Существует нечто такое, что нельзя показывать никому и никогда! Ни при каких обстоятельствах! Вот совсем никому и совсем никогда.

Эви молча кивнула. Гоклин выставил вперёд указательный палец почти коснувшись блондинистого пробора девушки.

- Кто бы не просил, какие бы соблазны не были, это нельзя показывать! Совсем нельзя...

После этих слов, Гоклин налил в стакан холодной минеральной воды и стал медленно пить. Казалось, он ждал, что девушка что-нибудь спросит, но Эви молчала.

- Конечно , кое что можно показать, - выпив воду продолжил Гоклин, - Но лучше этого не делать.

- А кое что это что? - спросила наконец Эви.

- Из того что нельзя показывать - кое что это такая небольшая частичка. Её ты бы могла показать, потому что немножечко всё таки можно.

- Нет, я не буду показывать даже немножечко, - решительно отозвалась Эви.

- И правильно! И молодец! - поддержал её Гоклин, - Но совсем чуть-чуть ты могла бы показать, если это потребуется обстановкой!

- Хорошо, - как ни в чем не бывало ответила девушка.

- Но общее правило - никогда ничего никому не показывать!

- Вообще ничего!?

При эти словах Эви поджала стройные загорелые ноги. Она была в очень коротком платье в связи с жаркой погодой.

- Как показывает практика... Куда ты, Эви?

Эви театрально махнула рукой, обозначая прощание и вышла из аудитории. Гоклин налил себе ещё минеральной.

Вечером Эви рассказывала об этом Петеру и они дружно смеялись над стареньким Гоклином.

- Мне даже его немного жаль было! Ну, когда он говорил об общем правиле...

- Потому что из правил всегда бывают исключения?

- Да! И он был так трогателен, так медленно глотал воду из стакана, что я уже готова была немного ему показать.

- Нельзя! Никому нельзя показывать, ни при каких обстоятельствах! - неожиданно посерьёзнел Петер.

- Я знаю! И не показывю... А вот скажи, Петер, если я нахожусь в туалете, то тогда что?

- А ты в туалете ПОКАЗЫВАЕШЬ? - искренне изумился Петер.

- Кому? - вопросом на вопрос отозвалась Эви.

- Это я должен спросить кому?

- Там же дверки! Я закрываюсь и ... Ладно, не будем об этом.

- Нет, подожди! Там тебя может кто-нибудь увидеть - в шель или через потайную видеокамеру.

- Какой ужас! Есть такие камеры!?

- Есть.

- Но это же не считается, что я кому то за просто так показала!? Не считается, Петер?

- Не считается! - смягчился Петер, - Даже не за просто так.

Эви хотела что то ответить, раскраснелась, даже немного вспотела. Петер потянул ноздрями и закрыл глаза. Эви рассмеялась, а потом сказала:

- Петер, а если Гоклин имел в виду совсем другое? Ну, не то, над чем мы смеёмся?

- Что, например?

- Какие-нибудь потаённые сокрвенные убеждения и мысли! Вот их точно не надо никому раскрывать! А мы уже дошли до подглядывания в сортире.

Петер ничего не ответил. И Эви замолчала. Разговор и в самом деле дошёл до сокровенного, не произносимого вслух. До того, что словами не называется, но можно почувствовать. И то недолго. Иногда очень недолго. Поэтому молчание затянулось минуты на две, не больше. Нарушила его Эви:

- Я как то раз купалась в море. Без ничего, голая. Совсем. Потому что вокруг никого не было.

- И тебя видело только солнце и еле видимые облака! - поддержал девушку Петер, - Что ж - им можно!

- Нет, не только! Когда я вышла из воды и стала греться на солнце мимо меня пробежал маленький такой краб. У него такие капельные глаза, знаешь?

- Видел.

- И он этими капельными глазами посмотрел на меня и даже остановился. А потом побежал обратно.

- Рассказвать своим домашним, что он видел! - улыбнулся Петер.

- Ой, он такое видел... И совсем не чуть-чуть!

Оба засмеялись! Что, в сущности, видел тот краб? Нечто высокое-высокое, две могучие ноги, блестящие от ещё не высохнувшей морской воды, сходящиеся в самой вышине, почти под самым небом! Только на небе том было какое то странное, темное, клочкастое облако. Треугольной формы. Краб не стал долго рассматривать этот треугольный облачно-вьющийся объект, побежал обратно - предупредить домашних... Не прошло и двух минут, как Петер увидел тоже самое, что и краб. Только вьющиеся темное облако было заметно ниже. И, разумеется, Петер никуда не убежал.

Если бы Гоклин был крабом, то его совсем не заинтересовало бы даже то немногое, что может показать крашенная в блондинку двадцатилетняя девушка. Его бы это сильно напугало и в том случае, если Эви показала бы самую-самую малость... Но Гоклин не был крабом, хотя что то такое похожее в нём было. Брюшко Гоклина точно также переходило в плоскую голову, а всё тело было каким то уплощённым.