6

(до - )

На лестнице не горел свет. Я поднимался, держась за стену. На своём четвёртом, стоя у двери квартиры,   вдруг услышал сзади шёпот: «Талька! Ты обещал меня лично поблагодарить…»

Проклятый охламон, он же шелапут! Передал-таки мамочке, а она пришла получить натурой. И что я мог сделать?

Не стесняясь, она ухватила меня сзади за моё хозяйство и таким образом, будто конвоируя, повела в комнату. Там Тильда не позволила зажечь свет, а сразу стала раздевать.

Она насиловала и насиловала меня, сбивая и сбивая спесь с Мистера Задаваки… в итоге её крики разбудили соседей. Те сначала по очереди выходили в коридор, думая урезонить нас, а потом сами присоединились к празднику плоти, судя по стонам и громкому мычанию из-за их дверей.  

Стоит ли удивляться, что проснулся я вновь под вечер? А значит, звонить на прежнюю работу было поздно. Я вздохнул и задумался. Сколько ещё они будут подкарауливать меня? Еды ими принесено много – отрабатывать и отрабатывать… Прямо сексуальное рабство! Хоть прячься снова. Но мне придётся выходить, никуда не денешься. Да, ситуация трагикомическая.  

Этим вечером сестричка выклянчила у меня несколько продолжений Саги, упрашивая снова и снова. Остановился я на том, как Утя шагнула на Радугу, откуда её позвал котёнок, шагнула, чтобы уйти в страну Любви.

- «Бог – это тот, кто богат радостью, которой щедро делится с миром…» - задумчиво повторила она и сказала:

- У них, похоже, другой бог. Нам бы такого…

- У каждого, наверно, свой бог, - предположил я, - Тот, которого он заслуживает.

- Бог един, - возразила она.

- Но у каждого – свой, - словно закончил я её фразу.

- Кто знает… - сказала она.

- На том и покалим сростень, - словами из любимого романа Стругацких завершил я наш спор.

- Какой-такой сростень? – сделала она хитрую мордочку.

- Такой-сякой, - ответил я, смеясь.

При расставании она предложила завтра не дожидаться вечера, а встретиться днём, потому что суббота.

«Значит, суббота…вот как», - пробормотал я, узнав это только что. Получалось, на прежнюю работу опять не позвонить. Господи, я же могу проспать дневное свидание!

- Послушай, сестра, - осторожно заговорил я, - а ты не могла бы позвонить мне хотя бы за полтора часа до встречи? Для верности. Вдруг спросонья будильник отключу.

- Ты так поздно спишь? – удивилась она, - Что же ты делаешь по ночам? Выходишь на большую дорогу и грабишь путешественников?

- Этим я занимался прежде, - подхватил я шутливую волну ( не признаваться же, что сам являюсь жертвой женских нападений), когда ходили экипажи, запряжённые лошадьми. Я со своей шайкой-лейкой ронял дерево на дорогу и грабил кареты. Теперь под капотом любой машины столько лошадок, что её не остановишь. Да и годы уже не те, кхе-кхе! Просто живу я далече. Пока туда доползёшь – утро настанет.

- Годы у него не те! Ползает он, – засмеялась спутница, - Тебе не больше восемнадцати-девятнадцати.

- Ты ошибаешься. Мне 23.

- Сёрьёзно? Такой старый? Мне до этих лет не дожить. Ты наверно помнишь войну?

- И не одну. Я сам почти что ветеран больших и малых семейных войн.

- У тебя и награды есть?

- Ранения.

- Покажешь?

- Их вскрытие покажет. Это – сердечные раны, рубцы на сердце.

Она засмеялась, а я подумал, что ещё позавчера сестричка могла действительно не дожить до…

- А тебе сколько? – спросил я.

Она хмыкнула:

- Девушек об этом не спрашивают. Сколько дашь?

- По поведению – не больше пяти.

- Баллов?

- Лет, Патрикеевна.

- Далась тебе эта Патрикеевна! Брат у Патрикеевны должен быть… Патрик. Вот как буду называть в ответ.

- Хорошо, буду именовать тебя Патрицией. Это имя героини романа Ремарка «Три товарища». Сильная вещь.

- Прочту. Выясню, кем обозвал… Тогда не жди пощады!

Мы ещё немного подурачились, и я продиктовал ей телефон, который она записала в мобильник под именем: Брат.

После чего сказала:

- Разбужу, братишка, не сомневайся. Уползай зализывать старые любовные раны! Небось, пару раз не сумел увернуться от летающих по кухне совсем не инопланетных тарелок?

- Возраст… - изобразил я согбенного старичка с палочкой, схватившегося за поясницу, - Раньше-то я успевал увернуться даже от утюга и сковороды. Нынче не то… Погоди!

- Я ещё ничего не кидаю…

- Спасибо, Патриция. Я забыл сказать, кого звать к телефону.

- Большого Брата, кого ж ещё.    

- Я живу в коммуналке под псевдонимом Виталий.

- В Италии? – сделала она вид, что не расслышала.

- Именно. Звонок будет международным, синьорина.

- Что-то в этом роде я и подозревала. У тебя там уже тепло…

- Почему «трепло»? – приложил я ладонь к уху.

- Потому что потому и кончается на «у», - засмеялась она.

Не без страха я поднимался по лестнице, где починили свет. Никто не встал у меня на пути, не зашёл со спины.   «Как хорошо, - блаженно подумал я, - высплюсь…»

В комнату я тоже вошёл без опасений, быстро разделся и нырнул в постель.   И едва не заорал. Под одеялом кто-то был!

Я вскочил и зажёг свет. Только тогда услышал тихий смех. Блин! Кто же там? Тильда или Лера? Кто из них забрал ключи…

- И кто там? – голосом из мультика спросил я спрятавшееся существо.

Смех усилился.

- Угадай! – глухо прозвучало из-под одеяла.

- Нина? Василиса? Ариадна? Андромаха? – валял я дурака.

- Все сразу! – испугал меня голос.

Не уж то там обе?

- Тогда схожу за подмогой…

- Ах, сам уже ничего не можешь?

В меня полетела подушка. Я поймал её и, погасив свет, пошёл к кровати.

Я выдержал и эту ночь. Всё бы ничего, но Лера осталась спать у меня. Выходные… Будильник, правда, поставить не удалось. Не до него было.

Мне показалось, что только что уснул, как вдруг стучат в дверь. Лера даже не услышала. Встал, как зомби, подошёл к двери, приоткрыл. Джульетта. Она, почему-то потупясь, во все глаза уставилась вниз. Ах, да, я же в чём мама родила! Прикрылся руками, увы, не скрывшими моё богатство.

- Что? – прошептал я.

- Звонят, - так же тихо ответила Джульетта, - просят синьора Виталия из Италии. Шутят?

Я помотал головой, соображая, что ответить.

- Скажи им, что уже вылетаю…

Джульетта опять бросила быстрый взгляд на то, что я безуспешно пытался прикрыть. Она словно пыталась понять: не почудилось? И, видимо, удостоверившись, что это не мираж… уважительно покачала головой и показала мне большой палец!

Я махнул на неё одной рукой, ещё больше оголившись, увидел её расширившиеся зрачки, и закрыл дверь.

Вернулся, сел на постель. Почувствовал, что если лягу, хоть на мгновение, то усну надолго. А если не уснуть, то погибну в пути. Какой ужас…

Предпринимая не человеческие усилия не заснуть по дороге, я, как был, вышел в коридор. К счастью, там никого не оказалось. Зато я услышал разговор на кухне. Говорили два девичьих голоса.

- Представляешь, у него и третья есть! Только что звонила.

- Как он справляется!

- Ты бы видела его прибор… На такой вертел сразу трёх насадить можно, чтобы жарить.

Смех Изольды.

«Жуть! » - подумал я и открыл дверь в ванную. Без душа мне не придти в себя.

Пришлось попросить у неожиданно подобревших девушек кофе покрепче.

Я перекусил и тихонько, не будя Леру, отчалил. Всё равно, даже на улице, я не слишком соображал куда иду и что делаю. «Трамвай, - повторял я, как заклинание, - трамвай, иди ко мне. Вагоноуважаемый вагоноуважатый, нельзя ли у трамвала вокзай остановить? »

На остановке я спросил время и не понял, то ли рано вышел, то ли не в тот день. Упав на сидение, я отключился, а когда открыл глаза, то показалось – проехал! Бросился расспрашивать кондуктора. Слава Ашну, следующая была моя. Как сказала Патриция? У них, похоже, другой бог, нам бы такого? Соображает.

Приехал я раньше времени и решил пойти ей навстречу через мост. Было свежо и весьма бодрило. Особенно, ветер на мосту. Хоть бы песня согрела… Я затянул мамину любимую:

«Мой костер в тумане светит,

Искры гаснут на лету.

Ночью нас никто не встретит.

Мы простимся на мосту».

Дальше слов я не знал и только мурлыкал мотив себе под нос.

Я дошёл до её парадной.   По моим расчётам, мы должен были столкнуться, но этого не произошло.

Подождал, уточнил у прохожего время. А если она направилась туда не из дома? Повернул назад.

- Молодой человек!

Я не сразу понял, что окликают меня.

Мужчина в одном пиджаке.   За сорок. Приятный на вид, пониже меня.

- Здравствуйте, я – её папа.

«Что-то случилось, - испугался я, - плохое».

- Здравствуйте, - сказал я.

- Простите, не знаю вашего имени…

- Виталий. А вас?

- Пётр Леонидыч.

- Пётр Леонидыч, с ней всё в порядке?

- Не совсем.   Сегодня психанула, убежала из дома. Ходил искать… недавно вернулся, а тут вас заметил.

У меня немного отлегло от сердца.

- С ней действительно неладно. Не знаю, по какой причине.

- Беда у нас с ней… Я только хотел спросить: вы представляете себе, сколько ей лет? Вот вам сколько?

- 23.

- Я бы дал меньше… А ей ещё шестнадцати нет. Она – несовершеннолетняя, понимаете?

- Я этого не знал… Она – хорошая девчонка, но у неё проблемы.

- Возраст… у неё сложный. Последний год постоянно чуть что в слёзы, с мамой общего языка не находит. Вечно приходится утешать, то жену, то дочь. И мирить их.   С подружками перестала общаться, в школе учителям дерзит. Меня вызывали.

- Нда… - сочувственно произнёс я.

Помолчали.

- Мы с ней сегодня договорились погулять днём, вот я и пришёл.

- Вы недавно знакомы? – спросил он.

Он мне понравился, и было немного жаль её папу.

- Несколько дней. Случайно познакомились. Она была такая грустная, что захотелось поднять ей настроение.

«Не рассказывать же, как было на самом деле».

- Случайно познакомились?

- На улице.

- И часто вы на улице так знакомитесь?

«Всё, что вы скажите – будет использовано против вас» Так уж устроено у оборотней…»

- Обычно, Пётр Леонидыч, я вообще не знакомлюсь на улице.

- Ви… Виталий, я не хотел вас обидеть, понимаете? Я очень переживаю за Ию. Будете отцом – сами поймёте.

«Значит, её зовут Ия… Неплохое имя. Редкое.   Словно из двух слов: И я. Имя – верного существа. Куда ты, туда и я».

Он что-то ещё говорит…

- Виталий, вы где-то учитесь?

«Конечно, учусь. У жизни. Но ему это объяснять не следует».

- Учусь.

И чтобы увести его от этого допроса, сказал:

- У Ии никогда не было маленького, верного, четырёхлапого друга?

Он удивился. Его следовательский тон сразу пропал.

- Вы о щенке… Не было. Она сама никогда не просила. Да и мама у нас такая аккуратистка, ковры везде. Кошку нельзя завести, не то, что собаку. Боюсь, уже поздно. В голове у неё сейчас явно двухлапые молодые люди. Вы, например. А она говорила, что хочет собаку?

- Нет. Как вы меня узнали?

- Видел вчера, как вы расставались. Окна сюда выходят. Лица, конечно, оттуда особо не разглядеть, да и вечер поздний, пятый этаж. Но запомнил куртку и что длинный. Сегодня опять сверху увидел и вниз помчался. На удачу вас окликнул.

«Нормальный мужик… семью свою любит. Но где она может быть? »

О чём и спросил.

- Не представляю.

Он беспомощно развёл руками.

- Послушайте, Виталий, вы мне кажитесь неплохим, возьмите наш номер телефона и не сочтите за труд известить, если её встретите. Ничего больше не сообщайте, только что всё в порядке. Договорились? У меня прямой номер, можно с любого городского звонить. Дам и телефон квартиры. Вот, я запишу вам.

Я положил листок в карман и пообещал позвонить.

- Идите домой, Пётр Леонидыч. Холодно, а вы не одеты.

Он махнул рукой.

- А, это…

От него я пошёл на обычное с ней наше место на набережной. Подождал там, но безуспешно. Эта история даже слегка разбудила меня, но в трамвае опять разморило. Что объясню Лере?

Решил не заморачиваться, купил ей алую розу и с ней поднялся в квартиру. Она спала, и приоткрыла глаз только, когда я устроился рядом. И снова закрыла, пробормотав нечто вроде: «Ты… да…» Цветок в вазочке я оставил на столе.

(затем:)