Когда учащается пульс. Из книги Когда был первый секс

Откровения нимфоманки

«Нимфоманию придумали мужчины,

чтобы женщины, нарушающие правила,

чувствовали себя виноватыми»

(с) Дневник нимфоманки.

Часть 1.

***

Я вхожу за ним в кабинку и закрываю дверь. Здесь тесно. Моя спина упирается в его грудь. Чувствую его теплое дыхание на своей шее.

Его рука проникает мне под юбку и гладит мою киску через трусики. Мне становится жарко в рубашке, и я расстегиваю две верхние пуговицы.

- Майкл, я хочу… - начинаю я.

- Тише, Джемм. Я знаю, - перебивает он и спускает мне трусики. Он вводит в меня палец, и я тихонько стону. Другой рукой расстегивает себе джинсы и выпускает на свободу свой член.

Я хочу почувствовать его в себе. От одной мысли об этом моя киска становится мокрой. Майкл наклоняет меня и поднимает юбку. Я прижимаюсь лбом к стенке и чуть-чуть раздвигаю ноги.

Он входит в меня сзади медленно, но уверено. Я издаю слабый писк.

Майкл чуть выше меня, и мне приходится встать на носочки, чтобы нам обоим было удобно. Я выгибаю спину и подстраиваюсь под ритм, который он задал. Мне хочется громко застонать, но я знаю, что нас могут услышать.

Вдыхаю и выдыхаю под легкий стук о дверцу. Если кто-нибудь зайдет в мужской туалет, то сразу поймет, что во второй кабинке кто-то занимается сексом. Но мне плевать. Мне ведь так хорошо сейчас. И Майклу тоже. Он чуть ли не рычит от удовольствия.

Чувствую приближение оргазма. Быстрее двигаю задом вперед-назад. Майкл подключается. Еще чуть-чуть и…я кончаю. Полет в неизвестность. По телу разливается тепло. Я несколько секунд прибываю в состоянии эйфории.

Майкл вытаскивает из меня член и кончает на крышку унитаза. Смотрю, как его сперма стекает на пол. Нужно было догадаться и сначала открыть крышку. Прибавили работу уборщице. Странно, что меня это вообще волнует.

Натягиваю трусики и застегиваю пуговицы на рубашке.

- Выходи первая, - говорит мне Майкл. Я слушаюсь.

Поправляю растрепанные волосы у зеркала, беру сумку и выхожу из туалета. Звонок на урок прозвенел минут пятнадцать назад. Мы занимались сексом максимум минут десять. Я никогда раньше так быстро не кончала.

В коридоре пусто. Все на занятиях. Сегодня я в первый раз занялась сексом в этой школе. Будет что вспомнить.

***

Когда я была маленькая, моя мама много работала. Мы не виделись с ней даже на выходных днях. Она приводила меня к своей сестре, а сама нянчилась со стариками. Помню, как тетя Эльза возмущалась, что моя мама совсем не отдыхает. Работать сиделкой так тяжело.  

У тети Эльзы был сын Генри. Он умер пару лет назад. Разбился на машине. К тому времени мы почти не общались. Пять лет назад мама вышла замуж, и мы переехали в другой штат.

Зато все детство, все выходные дни я проводила с Генри. И у меня много воспоминаний, связанных с ним. Он был старше меня на три года. И я была в него влюблена. Он мне казался таким идеальным, таким взрослым и умным.

Помню, когда я осталась ночевать в доме тети Эльзы, меня положили в постель Генри, а ему пришлось лечь на пол. Мне стало жалко его. Спать на полу было холодно, и я предложила ему лечь ко мне. Он согласился.

- С тобой так тепло, малышка Джемми, - сказал он и дотронулся до меня. От неожиданности я ойкнула.

- Не шевелись, - сказал Генри и запустил руку ко мне в трусики. Это были смелые ласки восьмилетнего мальчишки. Он играл пальчиками с моей киской, а я не могла и слово выдавить. Мне это нравилось.

- Ты тоже можешь потрогать меня, - разрешил Генри. Я испуганно ухватилась за его мягкий член.

Это было мое первое знакомство с мужским членом, хоть и маленьким. Он твердел в руке и меня это удивляло. Мы мастурбировали друг другу, доводя до оргазма. Но сами тогда не понимали, что это такое. Нам просто нравилось это делать…

Каждые выходные, каждую ночь, несколько лет подряд…

А потом мы выросли. Мама перестала оставлять меня на выходные у тети Эльзы. Я сидела дома и рисовала. Это были откровенные картинки, которые никому никогда не показывала.   Тетрадка лежала под подушкой. Каждый рисунок сопровождался надписью. Это были услышанные мною фразы из телевизора или на улице.

Уже тогда я была одержима этим неизвестным, но таким притягательным для меня искусством, которое носило название «секс». Я нашла у мамы медицинский справочник с изображениями половых органов и перерисовала их в свою тетрадь.

Когда мамы не было дома, я включала телевизионные каналы, которые она запрещала мне смотреть. Я смотрела комедии, в которых все крутилось вокруг секса. Мне хотелось знать все больше и больше об этом.

Одновременно я боялась. Я знала, что это плохо, что мне рано думать об этом, но ничего не могла с собой поделать. Любопытство и желание брали вверх надо мной и моим здравым смыслом.

Это был мой секрет. Об этом не знала ни одна моя подруга.

В двенадцать лет всем девочкам показывали фильм про месячные и проводили беседу о половой жизни, которую нельзя начинать вести рано, так как это опасно для молодого растущего организма. Нам говорили, что это большая ответственность.

Когда нас спросили, у кого уже идут месячные, руки подняло всего несколько девчонок, в том числе и я. У меня месячные начались довольно рано, в десять лет. Помню, как испугалась. Думала, что это что-то страшное, так как меня всегда пугал вид крови. Но когда рассказала маме, она рассмеялась и успокоила меня. Но все равно я ненавижу месячные.  

Уже тогда, в десять лет я поняла, что я слишком ранняя, и это только начало.

***    

Я заворачиваю в кабинет математики и нахожу взглядом Майкла. Он видит меня, но его лицо ничего не выражает. То, что произошло буквально два урока назад останется между нами. Я почти уверена, что он никому не расскажет.

Сажусь на свое место у окна. Звенит звонок, и я заставляю себя сосредоточиться на новой теме, которую начинает рассказывать учитель.

Я никогда не была сильна в математике. Мне кое-как удаются квадратные уравнения, не говоря уже о высшей математике. Зато Майкл в ней плавает так же свободно, как в бассейне на уроке физкультуры.

Он мне сразу понравился, когда я полгода назад перешла в эту школу. Когда я вижу симпатичного парня, я сразу прикидываю, какой у него член. Длина, объем, складки кожи, головка… Иногда я угадываю, и его член действительно такой, каким я представляла его в своем воображении.

Когда начала вести половую жизнь, я стала записывать в своем дневнике имена своих партнеров, место и время нашего совокупления, его длительность и мои ощущения. Каждая запись обычно сопровождается рисунком.    

Пока на меня никто не смотрит, я достаю из сумки свой дневник. Через несколько минут там появляется запись:

«Майкл Джонсон. Место – средняя школа, мужской туалет, вторая кабинка. Время – 9:05. Продолжительность – 10 минут. Полет в космос».

Точу карандаш и начинаю зарисовывать картинку из памяти. Я люблю рисовать, но только то, что мне нравится, а не то, что просят. Например, я не любила уроки рисования в начальной школе. Меня всегда раздражали кувшины и тарелки с искусственными фруктами, которые нас заставляли срисовывать.

- Чем это вы занимаетесь, юная леди? – резкий голос мисс Перл перебивает мои мысли. От неожиданности я подскакиваю, карандаш вылетает из моих рук и катится по кривому полу. Захлопываю тетрадь.

- У нас здесь не урок рисования, Джемм. Ты и так не блещешь знаниями в математике. Так хотя бы имей совесть слушать мои объяснения и списывать с доски.

- Да, мисс Перл, - соглашаюсь я с училкой.

- Я оставлю твои художества до конца урока у себя на столе. Дай мне тетрадь, - мисс Перл протягивает руку за тетрадкой. Мне становится страшно.

- Я не могу вам ее дать, - говорю я чужим голосом.

- Джемм, ты забываешь, где находишься. На моем уроке правила диктую я.

- Я понимаю. Но это слишком личная вещь. Я не дам ее вам даже до конца урока, - я демонстративно открываю сумку и убираю в нее тетрадь. Лицо мисс Перл багровеет на глазах.

- Вон из класса! – чуть ли не выкрикивает она. Я послушно сметаю вещи в сумку и спешу к выходу.

Наверное, я глупо поступила. До конца урока осталось восемь минут. Ничего бы не случилось, если бы моя тетрадь полежала на столе мисс Перл. Она ведь не собиралась ее открывать.

Но все равно я не могу так рисковать. В этой тетради вся моя жизнь. Все мои откровенные мысли, рисунки с детских лет, фантазии… А вдруг какой-нибудь придурок схватил бы ее со стола раньше меня. Я не могу это позволить.

***

Помню, как однажды (мне было лет двенадцать) пришла из школы раньше обычного. Учитель заболел, и нас отпустили с последнего урока.

Я открыла дверь ключом и вошла в дом. Думала, что мамы нет дома, так как она обычно в такое время работала. Я стала подниматься по лестнице в свою комнату, как вдруг услышала какие-то звуки. Сначала я испугалась, решив, что воры забрались в наш дом.

Но приближаясь к комнатам наверху, я поняла, что это не воры. В спальне мамы скрипела кровать, и разносились глухие стоны. Я поняла, что там занимаются сексом. Любопытство и недетский интерес овладел мною.

Я на цыпочках подошла в двери и заглянула в спальню. Незнакомый мне мужчина трахал мою мать в зад, стоя на коленях на кровати. Мама с раздвинутыми ногами и выгнутой спиной, стонала, держась за спинку кровати. Ее большая голая грудь колыхалась в такт с движениями.

Я наблюдала, как трахают мою мать, и чувствовала приятное тепло внизу живота. Мне нравилось смотреть на них. Их тела блестели от пота. Наверное, они уже долго занимались любовью.

Я не стало дожидаться, пока они кончат. Я зашла в свою комнату, стянула с себя насквозь мокрые трусики и залезла в постель. Я мастурбировала под стоны за стеной, представляя, что меня трахают так же, как мою маму. С такой же страстью и резкостью, а пот струится по горячим спинам.

Мы кончили одновременно. Они за стенкой, и я в своей постели. Потом я уснула. А когда вечером спустилась на кухню, мама удивилась:

- Не знала, что ты дома. Давно пришла?

- Полчаса назад, - соврала я.

Через полгода мама вышла замуж за того «трахаля», как я его окрестила в тот день. Я никогда не называла его по имени – Джеймс. И вообще старалась избегать его. Почему-то мне было неприятно и немного стыдно из-за того, что я тогда подглядывала за ними, хоть и они даже не догадывались об этом.

Я часто просыпалась ночью от скрипа кровати и стонов моей матери за стенкой, но никогда не подавала виду, что знаю об их ночных играх. Мне казалось, что мама вышла замуж за Джеймса только из-за секса.

Он был страстным любовником, но кроме этого он ничего больше не умел. Нигде не работал, пялился целыми днями в телевизор.

Меня раздражала его бесконечная ходьба на кухню, его большие грязные чашки из-под кофе, его разбросанные вонючие носки в каждом углу квартиры. Меня бесило, что его пена для бритья постоянно размазана по зеркалу в ванной, а крышка унитаза всегда поднята.

Я не понимала, как мама может трахаться с этим неопрятным человеком. Тогда я дала себе обещание, что буду заниматься сексом только с симпатичными мне мужчинами, которые аккуратно выбриты и опрятно одеты, от которых пахнет одеколоном, а не потом. Но даже если мне нравится мужчина, я не выйду за него замуж и не позволю ему жить в моем доме.

Я буду придерживаться своих правил, пока это в моих силах.

Слава Богу, два года назад мама бросила Джеймса и встретила Мартина. Я одобрила ее выбор. Мартин, хоть и старше мамы, очень красивый и элегантный мужчина. Полгода назад они расписались, и мы переехали в штат Миссури, Сент-Луис.

Мартин запретил маме работать. Она увлеклась шопингом. Я рада, что, наконец, ей не нужно считать деньги, что она может пожить в свое удовольствие.

Кстати, ни разу не слышала, как мама и Мартин занимаются любовью. Может потому, что наши спальни разделяет комната для гостей? Или же в этом доме звукоизоляция? Или же маме стало плевать на секс, и каков Мартин в постели, а главное для нее теперь деньги?

***

Уроки заканчиваются в полвторого. Я иду домой пешком. Мартин обещал подарить мне машину на совершеннолетие. До него еще три месяца, но я никуда не тороплюсь. На колесах передвигаться удобней, но я люблю и пешие прогулки из школы.

По дороге забегаю в торговый центр. Покупаю мороженое и иду мимо витрин, разглядывая манекены в фирменной одежде. В прошлый раз я приметила здесь паренька-охранника лет двадцати.

Только вспомнив, я замечаю его, стоящего возле входа в магазин «H&W». Он со скучающим видом разглядывает народ. Останавливаюсь в нескольких шагах от него и как бы случайно роняю мороженое.

- Вот черт! – восклицаю я. Он подходит ко мне.

- Вам помочь? – участливо спрашивает он.

- Чем тут уже поможешь, - вздыхаю я, глядя на расплющенное на полу мороженое.

- Я могу купить вам еще одно мороженое, - по-доброму улыбается парень.

- Спасибо, не стоит. Меня зовут Джемм, - я протягиваю руку. Он удивляется, но пожимает ее в ответ.

- А я Николас.

- Я прочитала, - киваю на бейджик у него на груди.

- Можно просто Ник. У меня через пятнадцать минут обеденный перерыв. Не составишь мне компанию,   Джемм? – предлагает Николас, внезапно перейдя на «ты». Я соглашаюсь. Минут десять мы просто болтаем, потом он уходит переодеваться и возвращается уже в обычных джинсах и футболке.

Мы решаем не оставаться в торговом центре, так как все здешние кафе забиты голодными шопоголиками. Ник ведет меня в свой любимый ресторан. Мы плотно обедаем. Когда я хочу расплатиться сама, Ник меня опережает.

Мы много разговариваем. Я этому удивляюсь, ведь я никогда так много не разговариваю с парнями, с которыми собираюсь только переспать.

Мы с Ником расстаемся возле торгового центра. Он просит у меня номер телефона, но я говорю, что потеряла свой мобильник. Я никогда никому из них не даю свой номер. Знаю, что это только одна встреча. Больше я не желаю видеться с этими парнями.

Договариваемся встретиться здесь же в семь вечера и сходить вдвоем куда-нибудь. Я продумываю места, в которые он может меня повести. В кино или клуб, или может быть к своим друзьям, или же сразу домой.

К встрече я тщательно готовлюсь. Два часа принимаю ванну, делаю прическу, крашусь, выбираю, что надеть.

- Куда собираешься? – спрашивает меня мама.

- У меня встреча с другом.

- Другом? – переспрашивает мама. В последнее время она чересчур любопытна. Раньше ее не заботила моя жизнь, но как только она перестала работать и у нее появилась куча свободного времени, резко проснулся интерес к дочке-подростку.

- Ты почти не бываешь дома, Джемм. Где ты вечно пропадаешь?

- Тебя не должно это волновать, - отвечаю я.

- Я твоя мать. Меня должно волновать то, чем занимается в свободное время моя дочь, - говорит мама.  

- Мне некогда болтать. Меня уже ждут, - меня начинает напрягать этот разговор. Почему она сует свой нос?

- У тебя есть парень? Ты встречаешься с ним сейчас? – не отстает мама.

- Нет, мам. Я же сказала, что встречаюсь с другом.

- Ты три часа прихорашиваешься для друга?

Я не отвечаю на этот вопрос, надеваю туфли и выхожу из дома. Мама что-то кричит мне в след, но я игнорирую ее. До торгового центра я дохожу за пять минут. Уже жалею, что надела эти туфли. В привычных мне кроссовках было бы намного удобнее.

- Вау, ты прекрасно выглядишь! – восклицает при виде меня Ник. Может, три часа прихорашивания, как сказала мама, того стоят? Надеюсь, Ник хорош в постели, ведь именно такого завершения нашего свидания я хочу сегодня.

Сначала мы идем в кино на какой-то нудный фильм. На десятой минуте Ник понимает, что мне скучно. Он берет меня за руку и начинает поглаживать мои пальцы. Я представляю, какой он нежный в постели. Его прикосновения заставляют бежать мурашки по всему телу.

Я поворачиваю к нему голову, и он меня целует. Его губы сладкие, а язык мягкий и податливый. У меня разыгрывается воображение. Я хочу, чтобы этот язык лизал мою киску, чтобы она поглощала его.

Я осмеливаюсь, беру его руку и кладу на свои ноги. Ник от неожиданности вздрагивает, но послушно начинает поглаживать мои бедра. Затем его рука проникает под юбку и гладит мой лобок через трусики.

Я едва сдерживаю себя, чтобы не застонать. Через пять минут я шепчу Нику:

- Давай уйдем отсюда. Фильм – отстой.

Ник улыбается. Мы тихо, чтобы не мешать другим, поднимаемся с кресел и выходим из зала. Уже на улице, смеемся в голос.

- Мы поедем к тебе? – отсмеявшись, спрашиваю я. Ник сощуривает глаза и становится похожим на довольного кота.

- Ты хочешь прямо сейчас поехать?

- Хочу.

- Неужели мне так повезло? Тебя даже не нужно сначала напоить? – удивляется он.

- Тебе, правда, повезло. В этом нет необходимости, - говорю я. Ник хочет что-то еще сказать, но я затыкаю ему рот своим ртом. Мы целуемся посреди тротуара. Людям приходится обходить нас.

А я чувствую такую легкость, которую никогда раньше не испытывала. Умиротворение, спокойствие… Я люблю поцелуи, но обычно они страстные и пылкие. А Ник целуется как-то по-особенному, медленно и нежно, растягивая каждое движение, наслаждаясь каждым прикосновением.

Наконец, он отрывается от меня и ловит такси. Мы едем к нему домой. Всю дорогу молчим. Моя голова лежит у него на плече, его рука обвивает мою талию. Почему-то я в предвкушении чего-то особенного.

***

Он раздевает меня медленно, целуя каждый сантиметр голого участка кожи. Обычно парни не церемонятся, а просто стягивают с меня трусики, не беспокоясь об остальной одежде. Грубо входят в меня, утоляя и мою, и свою жажду. Да и я большего от них не требую.  

А Ник наслаждается самим процессом раздевания. Оказывается, мне это даже приятно. Мне не нравится лишь то, что он так долго тянет. Я теку и изнываю от желания. Я хочу почувствовать его в себе.  

Его губы ласкают мою маленькую, но чувствительную грудь. Он плавно опускается все ниже, целует мой живот, затем внутреннюю сторону бедер. Медленно проводит языком по моим половым губам. Мурашки покрывают мое тело. Ник начинает играть языком с моим клитором и малыми губами. Я теку еще сильней. Он лижет, глубоко засовывает в меня язык, пьет меня по капле.

Я сильней прижимаю его голову к своей киске и выгибаю спину.

- Ты сладкая, как конфета, - говорит Ник с придыханием. Отрывается от меня, чтобы снять с себя джинсы и надеть презерватив.

- Быстрее, - тороплю его я. – Трахни меня.

Широко раздвигаю ноги, смотрю, как он направляет в меня свой довольно большой член. Повезло Нику с ним. А еще больше повезло мне.

Он заполняет меня всю. Я готова визжать от удовольствия. Ник медленно и нежно двигается надо мной. У него закрыты глаза, а губы плотно сжаты. Одна его рука сжимает мое бедро, другая комкает одеяло подо мной.

Я смотрю на него, царапаю его спину. С каждым толчком во мне что-то дрожит, а перед глазами мутнеет.

- Я хочу сверху, - шепчу я. Ник обхватывает меня за талию, и мы переворачиваемся. Меняется поза, меняются ощущения. Чувствую себя наездницей. Во мне просыпается азарт и страсть.

Коленями прижимаюсь к его горячим бокам, руками упираюсь в грудь. Задаю ритм. Затем начинаю ускоряться. Ник стонет, его ногти впиваются в мой зад.

- Полегче, котенок, - шепчет он мне. Но я не собираюсь его слушать.

Я разворачиваюсь к нему задом, наклоняюсь к  его ногам и двигаюсь еще быстрее. Меня возбуждают эти хлюпающие звуки. Я представляю океан. Член Ника ныряет в меня, как ныряет в океан рыба.

Никакой я не котенок, я – ненасытная львица, которой не хватает просто нежности и теплоты. Только страсть, только животный секс, огромное разнообразие мужских пенисов. Это ненормально, я знаю.

Кто-то мечтает о любви и ласке с одним человеком, а кто-то – я, мечтающая о жестком сексе с разными партнерами. Может, в какой-то степени я даже садомаза. Никогда об этом не задумывалась.

Я просто хочу испытывать удовольствие во время полового акта, и, наконец, ощущать этот прекрасный оргазм. Большего мне не нужно. Просто трахайте меня, просто доводите до оргазма.  

***

Я лишилась девственности в четырнадцать лет. Я целый год с упоением ждала этого события, готовилась морально, искала подходящего человека. Но получилось совсем не так, как мне хотелось.

На тот момент я дружила с девочкой-соседкой, у которой был старший брат. Ничем непримечательный парень, увлекающийся компьютерными играми. Я и подумать не могла, что он будет тем самым человеком, который заберет мою невинность.

Это произошло у них дома, когда родители Адама и Рианны уехали в недельную командировку. Адам устроил вечеринку, позвав всех своих друзей, а Рианна позвала только меня. Мы были вдвоем самые маленькие и незаметные на этой тусовке. Я впервые попробовала алкоголь.

Не помню, как так получилось, что Рианна бросила меня одну в компании выпивших парней. Они сидели вокруг меня, шутили и смеялись. Один из них начал домогаться до меня, щупать мою грудь и лапать за бедра.

- Отстань от нее, Гарри. Ты не видишь, она сейчас описается от страха, - сказал ему Адам. Все попадали с диванов от смеха.

- Хочешь затянуться? – протянул мне косяк травы Гарри. Я в ужасе отшатнулась от него. За меня ответил Адам:

- Ей нельзя еще. Джемм, пойдем выйдем.

- Оу, хозяин квартиры решил уединиться со своей маленькой подружкой, - загоготал Гарри.

- Она подружка моей сестры, балбес, - ответил Адам, взял меня за руку и утащил подальше от этой неприятной мне компании пьяных и обкуренных парней. Он завел меня в спальню родителей и развалился на кровати. Я же скромно села на краю. Перед глазами плыло. Наверное, от выпитого стакана пива. Адам что-то говорил, но я его не слушала.  

- Ты можешь лишить меня девственности? – неожиданно выдала я.

- Чего? Ты в своем уме, мелкая? – был шокирован моей просьбой Адам.

- Ты ведь для этого притащил меня в спальню своих родителей. Разве нет?

- Вовсе нет. Я просто заметил, что тебе надоело сидеть с этими придурками. Еще и Рианна куда-то запропастилась…

- Мне сейчас все равно. Я хочу, чтобы ты со мной переспал, - уверенно сказала я. Внутри меня же все дрожало от страха. Здравый смысл твердил, что я ошибаюсь, что Адам – это не тот человек.

- Ну? Тебе ведь не сложно.

- Не сложно, - согласился Адам.

- Тогда не будем терять время, - я решительно начала раздеваться. Мгновение – и вот я голая легла на кровать рядом с Адамом. Он поначалу медлил. Затем нашел в тумбочке презерватив и разделся.

Я начала мастурбировать ему. Его член твердел в моей руке. Затем я раздвинула ноги и смело провела его головкой по своей киске.

- Ты вся мокрая, - заметил Адам.

- Разве это плохо?

- Это, наоборот, очень хорошо. Тебе удобно так лежать? – спросил он заботливо. Я кивнула. Он начал входить в меня. Я знала, что нельзя напрягаться, и расслабилась. Сначала мне было больно, но я терпела, сжав зубы.

Тело Адама мне казалось таким тяжелым, а воздух в спальне спертым. Я на мгновение испугалась, что задохнусь в такой духоте.

- Все хорошо? – забеспокоился Адам.

- Не останавливай, - я закрыла глаза. С каждым толчком, я начала получать удовольствие. Он входил в меня глубже. Я чувствовала, как расширяется моя вагина. Это приятная боль пульсировала внутри меня. Мне не хотелось, чтобы это прекращалось. Но Адам был слишком пьян и неопытен. Не прошло и пяти минут, как он кончил.

- Тебе понравилось? – спросил он, сняв с себя наполненный спермой презерватив и развалившись рядом со мной.

- Ты слишком быстро кончил.

- Прости, детка. В следующий раз я постараюсь продержаться подольше, - сказал он. Я ничего не ответила, потому что знала, что следующего раза не будет.

Вскоре Адам заснул, а я, начав одеваться, осознала, что у меня даже не было крови. Ни капли. Меня это удивило, но и обрадовало. Зато мы не испачкали постель родителей Адама.

Помню, как нашла порванную упаковку презервативов на полу возле кровати и взяла ее себе. Вклеила в свой дневник. Она до сих пор в нем. Память о моем первом раза, о том, как все начиналось.

В тот день я стала нимфоманкой.  

***

Я решила сделать перерыв в сексе после встречи с Николасом. Тогда он спросил меня, увидимся ли мы еще. Я ответила: «Нет». Я не сплю с одним и тем же парнем два раза. Это мое правило, которое я соблюдаю с четырнадцати лет. Еще ни разу его не нарушила. Даже если мне безумно понравился мой партнер, я ни за что не встречусь с ним второй раз. Не знаю, что я пытаюсь доказать себе.

Целыми днями после школы лежу в кровати и смотрю испанские сериалы. Почему именно испанские? По-моему, испанцы самые горячие и страстные мужчины на всей планете. Моя мечта – трахнуться с испанцем. Когда-нибудь это случится. Как-нибудь я навещу тетю Алишу в Мадриде.

Уже начинаю представлять свою встречу с сексуальным испанцем. Он – высокий, смуглый, с темными волосами до плеч. Валит меня на кровать, начинает покрывать мое тело поцелуями…

Закрываю глаза, глажу лобок через домашние шорты. Начинаю возбуждаться.

- Джемм, я в магазин, - кричит мама с первого этажа.

- Хорошо, - кричу я в ответ и радуюсь про себя, что осталась одна.

У меня есть минимум полчаса, максимум часа два. Зависит от того, в какой магазин пошла мама. Я могу воздержаться от секса, но не от мастурбации.

Снимаю с себя футболку и шорты, сидя, массирую грудь с набухшими сосками. Плавно провожу руками вниз по животу и снова возвращаюсь к груди.

Откидываюсь на подушку и стягиваю трусики. Раздвигаю ножки, глажу внутреннюю сторону бедер. Вся дрожу от возбуждения, мурашки покрывают мое тело. Кладу два пальца в рот – средний и безымянный, увлажняю их и прикасаюсь к своей киске. Она уже довольно мокрая. Медленно ввожу сначала один палец, затем к нему присоединяется второй.

Выгибаю спину, нахожу точка G. Медленно нажимаю на нее. Негромко стону. Я могу довести себя до оргазма за пять минут, но я не хочу торопиться. Хочу насладиться самим процессом. Мне нравится ласкать себя, доставлять себе удовольствие. Ни один мужчина не будет любить мое тело так, как его люблю я.

Сажусь на колени, выпускаю пальцы из киски, массирую ими клитор и губки. Так как киска гладковыбритая, хорошо видно, как из нее сочится сок. Это возбуждает меня еще сильней. Закусываю губу, откидываю волосы назад и снова ввожу в себя два пальца. Стону во весь голос.

Раздвинув ноги, наклоняюсь телом вперед. Упираюсь одной рукой о диван, другой активно работаю между ног. Мне очень жарко, волосы прилипли к спине. Я ускоряю темп. Внутри меня все напряжено. Как будто ниточка натягивается все сильней и сильней. Я тру точку G, чувствуя, как оргазм постепенно начинает приближаться.

Закрываю глаза и откидываюсь на спину. Сжимаю бедра, надавив на клитор. Бурно кончаю, оставив на диване мокрое пятно. Минут пять прихожу в себя после оргазма. Почему-то вспоминаю Николаса.

Он хороший парень. Где-то узнал мой номер телефона и теперь названивает целыми днями. Я знаю, что он хочет переспать со мной снова, как это часто бывает с другими.

Все, с кем я трахалась принимают меня за дешевую шлюху. Почему-то они всегда бывают уверены, что я буду давать им снова и снова, что они будут справлять свою нужду в меня, как в бесплатный туалет. Но я не такая. Я – нимфоманка. Я в первую очередь забочусь о себе.

Конечно, желание может нахлынуть в любой момент, в любом месте.

Помню, как прошлым летом трахнулась в книжном магазине с продавцом. Это случилось неожиданно. Я просто захотела секса. И в тот момент мне было плевать, что продавцу лет сорок, что он, наверняка, женат и имеет кучу детей. У него была приятная внешность. Этого было достаточно.  

Я кинула на прилавок камасутру и потребовала растолковать мне самые сложные позы. Мужчина растерялся, что-то испуганно залепетал. Тогда я решительно сказала: «Покажите мне вот эту позу». Он вышел из-за прилавка, и я схватила его за яйца. Минуту спустя, я уже сидела на его члене.

Для меня главные две истины: первая – не скрывай своего желания (хочется – действуй) и вторая – не упусти момент (место и время не имеют значения).

По мне, нимфомания – это не болезнь. Это что-то вроде хобби, увлечения. Человек получает удовольствие, читая книгу или играя в онлайн-игры, катаясь на лыжах или плавая в бассейне. Для меня точно так же секс.

Не все люди любят секс, не все испытывают оргазм, не всем приятно этим заниматься. Точно так же, как и не все любят читать книги или заниматься плаваньем. Поэтому я не хочу признавать себя больной. Да, в какой-то степени я зависима от секса, от мастурбации, от поцелуев и физических контактов, но я не болею этим. Я не больна.

***

- Джемм, ты почти не работаешь на моих уроках. Ты витаешь в облаках.

- А вы не любите витать в облаках?

- Я люблю. Но экзамены сдавать тебе, а не мне.

- А вы позанимайтесь со мной дополнительно, - я прикусываю губу. Бессовестно флиртую со своим учителем – мистером Роландом.

Урок закончился две минуты назад. Мистер Роланд попросил задержаться меня. Физику  я понимаю не лучше математики. Но когда урок ведет не женщина-монстр мисс Перл, а молодой высокий мужчина, которому так идут эти очки в золотой оправе и рубашки в клетку, я готова не только задерживаться, но и заниматься дополнительно.

- У меня сейчас очень плотный график, нет свободного времени, - неуверенно пожимает плечами мистер Роланд. Его щеки порозовели, а глаза за стеклами очков забегали в разные стороны.       

- Даже вечером? Вы сможете уделить мне один часик сегодня? – нагло приглашаю я на свидания своего учителя. Подхожу к нему. Я едва достаю ему до плеч. Он пятится и тут же упирается спиной в стенку.

- Эээ, Джемм, я не уверен, что получится…

- Вам понравится заниматься со мной…физикой, мистер Роланд. Обещаю, - говорю я нараспев и провожу рукой по его груди. Он вздрагивает.

Встаю на цыпочки и целую его в губы. Они сухие, но я быстро увлажняю их, проводя по ним языком. Мистер Роланд не сопротивляется и целует меня в ответ, хотя я чувствую, что он сомневается и не уверен в своих действиях.

- Кто-нибудь может войти, - шепчет он, оторвавшись от меня.

- Я закрою дверь, - говорю я, запуская руку в карман его брюк и извлекая связку ключей. Направляюсь к двери и быстро поворачиваю нужный ключ в замочной скважине. Возвращаюсь к мистеру Роланду, который застыл у стены в нерешительности. Снова целую его.

Медленно расстегиваю ширинку на его брюках, поглаживая через ткань член, который уже начинает твердеть.

Я не собираюсь переспать с ним сейчас, но думаю, что хороший минет убедит моего учителя в том, что стоит встретится со мной сегодня вечером.

Опускаюсь на корточки и достаю член из его брюк. У него большая аппетитная головка, похожая на леденец. Облизываю ее.  

- Что ты делаешь? Не надо, - пугается мистер Роланд, а сам от удовольствия жмурится. Я не отрываюсь от его члена. Лишь изредка поднимаю глаза и смотрю на то, как меняется лицо учителя от ощущений, которые он испытывает.

Провожу языком от основания члена до его головки, затем заглатываю член полностью, до самого горла. Мне щекотно и я совсем не чувствую отвращения. Наоборот, меня это возбуждает.  

Сосу медленно, растягивая удовольствие и себе, и мистеру Роланду. Он громко дышит и издает рыкающие звуки.

- Джемм, малышка Джемм…Джемм, малышка… - с придыханием повторяет учитель. Я начинаю все быстрее двигать головой, и, наконец, сперма заполняет мой рот. Я быстро глотаю ее. Она появляется снова и снова под стоны мистера Роланда. Я выпиваю все до последней капли.

Поднимаюсь с корточек и улыбаюсь мистеру Роланду. Он тяжело дышит, приходя в себя после оргазма.

- Вам понравилось? Теперь вы не сомневаетесь в моих способностях? – спрашиваю я, вытирая губы рукой.

- Джемм, я…мне кажется, что ненужно было этого делать.

- Ой, мистер Роланд, мне ведь не сложно. Мне было приятно порадовать вас. Каждый день в школе такой скучный и однообразный. Расслабиться и получить удовольствие в середине дня – это то, что было вам нужно. А мое предложение встретиться сегодня вечером остается в силе.

- Хорошо. Сегодня в восемь возле торгового центра, - сдается мистер Роланд. Наверное, у него давно не было секса.

- Ждите меня возле черного входа, - подмигиваю я ему и иду к выходу. Поворачиваю ключом в замке, выхожу из класса и сталкиваюсь, чуть ли не лбом, с какой-то девчонкой. Она ойкает и испуганно пятится назад.

- Ты чего тут стоишь? – хмурюсь я. Похоже, эта девка подслушивала под дверью.

- Я…я новенькая в выпускном классе. Не могу найти кабинет, - заикаясь, говорит она. Я смеряю ее подозрительным взглядом. Если она не врет, значит, она моя новая одноклассница.

Выглядит немного диковато. Волосы цвета сырных чипсов пушистые и растрепанные, зеленые глаза криво подведены черным карандашом. Она выглядит нелепо в огромной мужской рубашке и рванных джинсах. Такая типичная пацанка.

- Пошли со мной. У нас сейчас биология, - говорю ей я.

Звонок уже, оказывается, прозвенел десять минут назад. Я так увлеклась минетом, что даже не слышала его.

Дверь в кабинет биологии открыта. В классе слышны голоса. Старушка Мисс Фигг самая добрая учительница в школе. Она никогда не ругается и разрешает разговаривать на уроках. Не помню, чтобы она хоть раз жаловалась на кого-то из класса директору.

Я без страха захожу в кабинет. Новенькая следует за мной, как тень.

- Мисс Фигг, я тут новенькую привела. Она заблудилась, - говорю я.

- Прекрасно, прекрасно! Какая милая девочка, - ахает мисс Фигг. – Джемм, возьми ее, пожалуйста, под свою опеку.

Этого еще мне не хватало. Но я не могу спорить с мисс Фигг. Эта старушка – божий одуванчик, которой нельзя отказать.

- Хорошо, мисс Фигг, - вынуждена кивнуть я. – Как тебя звать-то? – обращаюсь я к застывшей у двери новенькой.

- Линдси Хэрруэй.

- Добро пожаловать в среднюю школу, Линдси Хэрруэй, - говорю я ей торжественно и иду к своей парте.

***

Весь день новенькая ходила за мной, как прилипшая. Ну, хоть молчала и почти ничего не спрашивала, чем несказанно радовало меня. Отвязаться от нее получилось только тогда, когда закончились уроки. Дома я отдохнула и начала собираться на свидание со своим учителем.

- Джемм, ты опять куда-то уходишь? – заглядывает ко мне в комнату мама.

- Ухожу.

- Куда? С кем?

- Не начинай свои допросы. Я уже устала от них.

- Мне не нравится, что моя дочь каждый вечер шляется непонятно с кем и где. Ты мне совсем ничего не рассказываешь, - надувает мама губы. – Я хочу стать твоей подругой, Джемм. Что в этом плохого?

- Я иду гулять с Линдси, - приходится придумывать на ходу.

- Кто такая Линдси?

- Наша новенькая. Она недавно приехала и еще ничего здесь не знает. Покажу ей торговый центр, прогуляемся в парке, сходим в кино. Правда, тебе не стоит за меня волноваться, - нежно улыбаюсь маме.

Пока она обдумывает мои слова, я быстро выхожу из комнаты.

Мистер Роланд ждет меня в своей машине возле второго входа в торговый центр. Я примечаю капну светлых волос на скамейке, мелькающую за газетой. Линдси! Черт бы ее побрал! Что она тут забыла? Она меня преследует!

- Джемм? – замечает она меня.

Делаю вид, что не вижу и не слышу ее. Прохожу мимо и сажусь в машину к мистеру Роланду. Он мгновенно газует.

Молчим всю дорогу. Понятия не имею, куда он меня везет. Непривычно видеть его в джинсах и футболке, но он все равно такой же сексуальный, как и в школе в строгой форме учителя.

Останавливаемся недалеко от отеля «Комфорт». Помню, как занималась сексом в одним из номером с ди-джеем из клуба неподалеку. Он так меня отжарил, что на следующий день я не могла встать с кровати.

Это был первый в моей жизни жесткий секс, после которого мне хотелось попробовать его снова и снова. И плевать на боль, растянутые мышцы и синяки по всему телу. Божественны ощущения, когда адреналин бежит по венам, заставляя твое сердце биться быстрее, а дыхание учащаться. Ради них я готова идти на жертвы, превозмогая боль.

- Я снял номер в отеле, - нарушает, наконец, молчание мой учитель.

- Ну, тогда идем, - я хочу открыть дверь, но он хватает меня за руку.

- Джемм…это…это неправильно. Я твой учитель.

- Вот и поучишь меня, Эд, - называю я учителя по имени. Мы находимся не в школе, а значит, я могу называть его по имени и на «ты». К тому же, было бы хорошо, если бы он забыл о том, что он мой учитель.

- Расслабься. Тебе будет хорошо, я обещаю, - говорю я, придвигаясь к нему, и начинаю поглаживать его член через джинсы. Он мгновенно твердеет.

- Хорошо, идем, - сдается Эд.

Мы заходим в отель, Эд подходит к стойке портье за ключом от номера. Знакомая женщина смиряет меня презрительным взглядом. Разве она может помнить меня? Я здесь была с ди-джеем пару недель назад. Возможно, у нее блестящая память на лица.

Мы с Эдом заходим в лифт. Меня заводит его неловкий взгляд. Скорей бы уже оказаться с ним в постели.

Номер оказался тот же самый, в котором я была с ди-джеем. Совпадение? Или мне суждено трахаться именно в этом номере?

Как только Эд закрывает за нами дверь, я чуть ли не набрасываюсь на него с поцелуями. Чувствую, что его желание такое же сильное, как у меня. Мы начинаем раздевать друг друга. Наша одежда летает по комнате.

Слышу треск разодранной тряпки. Мне кажется, это были мои трусики. Эд бросает меня на кровать и с жадностью начинает лизать мою киску. Такой страсти от него я не ожидала.

Он так жаждет моей плоти, что начинает покусывать мой клитор.

- Осторожней, мне больно! – восклицаю я. Эд не извиняется. Направляет свой член и грубо сует его в меня. Он трахает меня с такой резкостью, что я кричу от боли и, одновременно, удовольствия. Через десять минут он кончает мне на живот. Но тут же снова возбуждается.

- Возьми его в рот, - рычит он властно. Я слушаюсь и начинаю сосать его член, удивляясь тому, как изменился человек у меня на глазах. Он с такой силой прижимает мою голову к своему члену, что у меня плывет перед глазами. Кажется, еще один миллиметр и меня либо вырвет, либо я потеряю сознание. Никогда не думала, что такое возможно.

Слава Богу, Эд вытаскивает из моего рта свой член и поворачивает меня задом. Думала ли я, когда шла к нему, чтобы мы будем заниматься анальным сексом? Нет! Мне это даже в голову не приходило.

Это происходит в первый раз в моей жизни. Я и не знала, что это так больно. По щекам текут слезы. Я скулю, как собачонка, сжав в зубах одеяло.

Он расширяет мой задний проход, а я плачу. Чувствую себя такой жалкой и униженной. Хотя, я ведь нимфоманка. Естественно, что рано или поздно я занялась бы анальным сексом. Но я не хотела, чтобы это произошло вот так.

Мой учитель физики кончает в мой зад и валится рядом со мной на кровать. Чувствую, как его сперма медленно вытекает из меня. Ложусь на бок, поджав под себя колени. Слезы высыхают.

- Мне надо идти. Закроешь дверь сама, - через минуту говорит Эд и одевается. Слышу, как он натягивает джинсы, как застегивает ремень. Уходит, не попрощавшись, хлопнув дверью.

Я остаюсь наедине со своими мыслями.

***

Не помню, как в тот вечер я добралась до дома. Но как только я оказалась в своей кровати, я мгновенно уснула. На следующий день у меня болело все тело. Мне было больно встать с кровати. Синяки на заднице не позволяли даже сидеть. Мама решила, что я заболела и позволила мне остаться дома.

Сегодня уже третий день, как я не выхожу из дома. Вчера мама уехала к тете Эльзе и я решила, что могу снова прогулять занятия.

За эти три дня я столько всего надумала. Я даже хотела пойти и сброситься с моста. Чувствовала себя такой жалкой и ничтожной. И дело не в том, что мой учитель трахнул меня в зад, а я ныла от боли, которую испытывала. Дело во мне. Мое поведение ужасно. Чувствую себя последней шалавой, которая не может противиться своей похоти.

Как мне теперь идти в школу к мистеру Роланду на урок? Да и как чувствует себя он после того, что произошло? Наверное, ему так же стыдно, как и мне. Он поддался соблазну. И я понимаю, что мне жалко и его, и себя.

Я не знаю, как бороться со своей нимфоманией. Мне нравится делать это. И никогда раньше, до этого случая, я не задумывалась о том, что я делаю что-то плохое. Только сейчас я стала понимать, что это неправильно.

Почему я не такая, как другие девушки? Почему я не ждала своего принца, чтобы подарить ему свою девственность? Почему я не влюблена, чтобы только с одним человеком хотеть секса, а не со всеми подряд? Почему, когда я смотрю на какого-нибудь мужчину, я сразу представляю его в постели?

Я не вижу смысла в своей жизни. Кто-то занимается танцами, пишет стихи и музыку, кто-то жить не может без спорта. А меня ничто не увлекает кроме секса. Только секс является моим хобби. Хорошо ли это?

Вот прямо сейчас я чувствую желание. Оно крадется по моему телу, разливая тепло внизу живота. Я не могу противиться ему. Я запускаю руку в трусики и начинаю ласкать себя. Мне хочется мужской ласки и нежности и одновременно животной страсти.

Нахожу свой дневник под подушкой и начинаю перечитывать записи:

«Томми Колинз. Место – его машина, заднее сидение. Время – 21:05. Продолжительность – 30 мин. Прыжок с парашютом».

Не знаю, почему я так назвала те ощущения. Я ведь даже никогда не прыгала с парашютом.

«Ди-джей Боб. Место – отель «Комфорт». Время – 23:40. Продолжительность – 2,5 часа. ОГО!!! ».

Ничего другого я тогда не придумала, потому что было действительно ОГО.

Звонок в дверь прерывает мои воспоминания. В это же время я кончаю. Меня резко бросает в жар. Я начинаю приходить в себя, а в дверь продолжают настойчиво звонить. Черт бы побрал этого незваного гостя!

Поднимаюсь с дивана и спускаюсь открывать дверь. На пороге стоит Линдси. От удивления я застываю, не зная, что и сказать.

- П-привет, – неловко начинает Линдси. – Я не знаю твоего номера, но запомнила, где ты живешь. Помнишь, ты мне говорила? Ты заболела? Я решила тебя навестить. Принесла домашнее задание и фруктов.

Она протягивает мне пакет. Я не тороплюсь его брать.

Глаза у Линдси испуганные. Наверное, она ожидала, что я обрадуюсь ее приходу. Эта дурочка набивается ко мне в подруги?

А, в общем, что в этом плохого? Я ни с кем не дружила вот уже лет пять. В старой школе меня считали странной. Да и в этой никто не стремится подружиться со мной. Может, у меня отпугивающий вид или на моем лице написано, что я неинтересная и скучная личность?

Как бы то ни было, кажется, Линдси что-то во мне заинтересовало.

- Спасибо, что пришла, - наконец, говорю я и беру пакет. Линдси облегченно вздыхает и тепло улыбается мне.

- Заходи, - открываю я дверь пошире. Линдси входит в дом.

- Закажем пиццу? Я такая голодная. Я сейчас одна живу, мама уехала к своей сестре. Приедет только завтра. А отчим вообще в Швейцарии по делам. Может, останешься у меня на ночь? – не знаю, почему мне вдруг стало так легко говорить. Мне показалось, что я знаю эту лохматую девчонку много лет.

- Я не против, - Линдси удивлена. Наверное, она сейчас подумает, что я чокнутая на всю голову. Еще пять минут назад у нее был такой вид, будто она боится, что я захлопну перед ее носом дверь.

- Только мне нужно позвонить Мэг и предупредить ее, что я не приду.

- Мэг – это твоя сестра? – спрашиваю я.    

- Нет, она моя опекунша.

***

Линдси рассказала мне, как ее родители и брат погибли в автокатастрофе два года назад. Она потеряла в один день всю семью. Ее отправили жить к бабушке в Техас, но через пять месяцев от инфаркта умерла и она.  

На этом не закончились несчастья, что свалились на Линдси одно за другим.

- Когда я стала жить с Мэг, я думала, что все наконец-то закончилось, - рассказывает Линдси, смотря в стену. – Я была в ужасной депрессии после смерти родителей и брата, а затем и бабушки. Но постепенно я начинала от всего этого отходить. Все стало налаживаться. Я снова стала учиться, у меня появился парень. Он во всем меня поддерживал, поднимал мне настроение, когда я грустила. И вообще, мне казалось, что он идеальный.

- Наивная, - не выдерживаю я.

- Да, наивная, - Линдси смотрит на меня полными слез глазами. От неожиданности я не знаю, что сказать. Она начинает реветь, а я не знаю, как успокоить ее.

- Рассказывай дальше, - прошу я. Мне кажется, ей нужно все рассказать, поплакать, и только потом ей станет легче. Она слишком долго всю боль держит в себе. Так нельзя.

- А потом меня изнасиловали, - всхлипывает Линдси.

- Твой парень? – ничего не понимаю я.

- Нет. У нас с ним ничего не было. Мы планировали через пару месяцев заняться любовь. Когда я буду готова лишиться девственности, когда буду полностью доверять ему. Но вышло совсем не так, - Линдси начинает грызть ноготь на большом пальце правой руки, - Меня изнасиловал неизвестный мне человек. Я даже лица его не видела.

- Он напал на тебя?

- Да. Недалеко от кладбища, где похоронены мои родители и брат. Я шла их навестить. Был вечер. Мэг задерживалась на работе. Не знаю, зачем я поперлась туда так поздно, - Линдси закрывает глаза и откидывается на спинку дивана.

Я не тороплю ее. Знаю, как тяжело ей все это вспоминать.

- Он тихо подошел сзади, когда я была возле ворот кладбища. Скрутил мне руки и засунул перчатку в рот. У него были такие сильные руки, что мне казалось, будто это несколько человека напали на меня, - Линдси все еще не открывает глаза. – Он прижал меня лицом к воротам. И стянул с меня джинсы. Когда все закончилось, я потеряла сознание. Очнулась в луже крови, грязи. И буквально приползла домой.

Представив всю эту картину, я вздрагиваю и начинаю понимать, что события, которые происходят в моей жизни – это ничто по сравнению с ужасом, который пережила Линдси. Чувствую себя жалким ничтожеством. Как я могла жалеть себя после анального секса с учителем?

- Вот так я лишилась девственности, - Линдси, наконец-то, открывает глаза и грустно улыбается мне. – Мой разговор с Мэг подслушала соседка. Через пару дней весь город только и трещал об этом. В школе меня обходили стороной, как будто я прокаженная. Мой парень меня возненавидел. Директор школы предложила Мэг сводить меня к гинекологу. В общем, у меня чуть было крыша не поехала от всего этого. Мэг с пониманием отнеслась ко мне. Вскоре мы переехали. И вот я здесь. Ты первая, кому я рассказала свою историю.

- Больше о ней никто не узнает, обещаю.

- Я вовсе не хочу, чтобы ты меня жалела. Со многими такое случается. Мне еще повезло. Я ничем не заразилась и не забеременела, слава богу. Переехав сюда, я решила начать новую жизнь.

- Я помогу тебе. Хочешь, прямо сейчас поедем в торговый центр и обновим твой гардероб? Я уверена, что ты еще не успели прикупить обновки.

- Я и не собиралась…

- Новая жизнь, забыла? Начинать нужно именно с одежды. Да и, если честно, тебе не очень идет эта рубашка, - признаюсь я. Линдси смеется.

- Это рубашка моего бывшего парня.

- Тем более. Ее давно пора выбросить. Как ты можешь носить ее? Твой парень ублюдок. Он скверно поступил с тобой. Ты должна выкинуть его из головы, - только сейчас понимаю, что говорю властным голосом.

- Ты права, - соглашается Линдси. – Но у меня совсем нет денег на новую одежду…

- Об этом не переживай. И пообещай мне одно, - говорю я.  

- Что же?

- Что станешь жить настоящим. Прошлое нужно оставить позади.

- Я постараюсь, обещаю. Спасибо тебе, Джемм.

***

Чем больше я узнаю Линдси, тем сильнее вижу разницу между нами. Мы с ней совершенно разные. Но именно это и тянет нас друг к другу, как магнитом.

Мы с ней, как вода и огонь.

Она – вода. Тихая, довольно скромная на людях, пишет стихи. Но со мной она становится раскованной и откровенной. В моменты, когда она делится со мной переживаниями и страхами, я чувствую некую связь между нами. Нас как будто сшивают толстыми нитками все крепче и крепче. Я привязалась к этой девчонке за пару дней. Никогда раньше я не знала, что умею дружить. И вообще, что дружба – это что-то волшебное.

Я – огонь. Во мне бушует страсть, неспокойное пламя. Но рядом с Линдси я чувствую умиротворение и покой. Сначала, я как-то насторожено относилась к ней. Но теперь я начинаю ей доверять и все чаще говорить вслух то, о чем думаю. И Линдси не смотрит на меня, как на сумасшедшую.

Она долго не решалась спросить мою историю, но была в курсе отдельных событий моей жизни. Я не раз упоминала в наших разговорах слово «секс», но почему-то стыдилась говорить об этом напрямую и серьезно. Почему-то мне было страшно за Линдси.

Я знаю, как после того случая она относится к половым связям. Недавно она призналась мне, что боится начинать отношение с любым парнем, так как через какое-то время ей придется заняться с ним любовью. А это у нее вызывает страх и неприязнь. В ответ на это признание, я сказала, что в сексе нет ничего страшного, и напомнила ей про ее обещание не вспоминать прошлое.

- У тебя ведь есть опыт в сексе, Джемм? – спросила меня однажды Линдси. Я на мгновение заколебалась, не зная, что ответить ей. И тогда она попросила меня:

- Расскажи мне свою историю, если доверяешь.

И я рассказала. Все. От начала до конца. Линдси слушала меня, не перебивая, с открытым ртом. Под конец я подумала, что сейчас она закроет рот, развернется ко мне спиной и уйдет без слов. Но этого не произошло. Она, конечно, была в шоке, но не перестала после этого со мной общаться. Это наоборот сблизило нас еще сильнее.

Теперь между нами нет несказанных слов, тайн и секретов, скрытых желаний. Я могу спокойно сказать ей, что моя киска страстно желает секса, и Лин (так я стала ее звать) с серьезным видом начнет предлагать мне разных кандидатов. А позже притащит мне статью из интернета с какого-нибудь сайта про нимфоманию.

Она пытается мне помочь, считая, что мою болезнь можно как-то вылечить. Она действительно думает, что моя нимфомания временное явление, что это пройдет, когда гормоны утихнут. Но почему-то я не верю в это.

- Почему ты не спишь с одними и теми же мужчинами по нескольку раз? – однажды спросила Лин. – Так ведь было бы проще. У тебя появляется желание, ты звонишь кому-нибудь из них, он приезжает и удовлетворяет тебя.

- Ты не поймешь это чувство. Мне безразличны эти мужчины до секса. А после него, они становятся мне противны. Как будто они проникли в часть моей души, а не в мое влагалище. Мне даже видеть не хочется их.

- Поэтому в торговом центре мы ни разу не заглянули в магазин «H&W»?

- Да. Я не хочу видеть Николаса. Пришлось даже номер телефона сменить.

- А если он узнает, где ты живешь и приедет? Или же в школу заявится?

На это я не смогла ответить. Я не знаю, как поведу себя, если Ник явится ко мне домой или подкараулит меня возле школы. Но скорее всего я поведу себя так же, как с мистером Роландом – буду делать вид, что не спала с ним.

Кстати, мой учитель физики оказался хорошим актером. Если в первый день встречи после нашего секса его лицо еще испуганно дрогнуло, то в последующие дни он стал вести себя как прежде. Дает домашнее задание, затем отчитывает меня и других в том, что мы его не выполняем. Ставит мне чуть выше минимального балла за самостоятельные, как и раньше.

Наверное, он подумал, что я – малолетняя шлюха, которой нравится заниматься сексом со взрослыми мужчинами и обдумав это на досуге, решил, что больше не будет со мной связываться. Мне это только на руку. Я и не собиралась снова соблазнять его. В городе много мужчин, которые готовы на все ради достижения оргазма.

Я знакомлюсь с ними по интернету или в общественных местах. Кому-то прямо говорю, что только хочу заняться сексом. С другими же приходится идти на нудные свидания, прежде чем тащить их в пастель.

Я с каждым разом начинаю понимать мужчин, угадывать их желания. Всеми ими правит инстинкт, так называемая похоть. Но в тоже время, все они абсолютно разные, у каждого свои фантазии, которые со мной они пытаются воплотить в реальность.

Возможно, кому-то не везет в браке. Жена либо фригидная сучка, либо попросту – бревно в пастели. Кому-то просто хочется разнообразия, новых ощущений.

Я – женщина на одну ночь или на один час (все зависит от ситуации и моего желания). Я не беру с них денег, и чаще всего всю работу выполняю сама. От них требуется лишь: номер в отеле, квартирка на отшибе или любое другое помещение с кроватью или хотя бы стулом, а так же, чтобы их члены как можно дольше стояли, позволяя мне ублажать и их, и себя.

***

На любое предложение прийти на вечеринку, я всегда соглашаюсь. Естественно, я готовлюсь к каждой вечеринке, принимая по два часа ванну. Раньше мама постоянно интересовалась, что я могу делать так долго в ванной комнате. Я отмахивалась тем, что люблю поваляться в мыльной воде.

Сейчас у меня отдельная ванная, что несказанно радует меня. Никто меня не трогает, не расспрашивает. Я могу провести в ванне полдня, изучая свое тело в воде. Вода предает ему свежесть и мягкость.

Откидываюсь на спину и провожу руками от шеи до бедер. Мурашки покрывают мое тело, не смотря на то, что вода почти горячая. Я чувствую возбуждение, которое начинает идти по моему телу вместе с этими мурашками.

Круговыми движениями массирую грудь. Соски твердеют под моими пальцами. Я обожаю свои холмики. Никогда не комплексовала по поводу маленького размера груди, а глядя на грудь других девчонок, не завидовала им.

Я люблю свое тело таким, какое оно есть. Люблю свою грудь за то, что она маленькая, люблю руки в родинках, ноги, не смотря на то, что они немного кривоваты, свою попку, которая после регулярного секса стала упругой.

Я знаю, что у меня не идеальная фигура, но для некоторых мужчин я сексуальна. Мне часто говорят, что у меня красивые глаза, нежные руки, мягкие губы. Но чаще всего нахваливают мою киску, ведь она является главным моим оружием в сексе. Знаю, что через несколько лет после столь бурной половой жизни, она вряд ли останется такой привлекательной, как сейчас. Но я живу сегодняшним днем, не думая о том, что будет завтра.

Развожу ноги и направляю струю воды на свою дырочку. Мгновенно кончаю. Оргазм длится всего пару секунд. Я могу снова возбудить себя, чтобы опять испытать оргазм, но времени нет. Нужно собираться на вечеринку.

Ее устраивает мой одноклассник Джейсон Эванс. Он позвал полшколы, а значит, там будут молодые сексуальные парни, которые после двух-трех банок пива или косяка готовы на все. Моя миссия – найти мальчика-девственника и сделать с ним это грязное дельце.

- Зачем тебе девственник? – спрашивает Линдси, когда мы подходим к дому Джейсона. На крыльце стоят и курят парни. Завидев нас, они начинаю свистеть.

- Я еще ни разу не спала с девственником, - ничего умнее я не смогла придумать. Сама не знаю, почему мне захотелось трахнуть невинного мальчика. Да и вообще, найду ли я на вечеринке такого?

- Зачем я только поперлась с тобой, - начинает ворчать Линдси. – Ненавижу всякие тусовки. Пиво, пошлые анекдоты, травка и групповой секс. Что может быть скучнее?

- Кстати, хотелось бы мне поучаствовать в групповом сексе, - замечаю я.

- Только меня не втягивай в это, - бурчит Линдси.

Мы заходим в дом. Уже в холле столпотворение. Вижу знакомые лица, но ни с кем не здороваюсь. Музыка гремит на всю катушку. В гостиной курят кальян, а дым выходит в холл. Школьники отдыхают.

Никогда особо не прельщали такие вечеринки. Линдси права в том, что здесь скучно. Я прихожу только для того, чтобы заняться сексом. Подростки, у которых играют гормоны, никогда не откажутся от перепихона.

- Вижу цель, иду к ней? – смеется Линдси, заметив, как я изучаю парня в куртке капитана школьной команды по футболу.

- Он не девственник, - через минуту говорю я, потеряв к нему всякий интерес.

- А вон тот? – Линдси кивает на прыщавого паренька, раскуривающего кальян. Какое-то время наблюдаю за ним.

- Он тоже не девственник, - наконец, говорю я.

- Как ты это определяешь?

- Глаз наметанный, - смеюсь я. Мимо проходит Майкл Джонсон. Посылает мне многозначительный взгляд, как бы намекая на то, чтобы подняться наверх. Я не отвечаю ему взаимностью, проигнорировав его. Соитие в мужском туалете я, конечно, запомнила, но больше не собираюсь с ним связываться.

К нам с Линдси подходят парень в очках и предлагает выпить пива. Я соглашаюсь. Линдси же отрицательно качает головой. Они что-то начинают обсуждать, а я, сделав несколько глотков из банки, снова возвращаюсь к поискам девственника. Но ни один парень в гостиной или холле не цепляет меня. Неужели здесь нет ни одного девственника?

Поднимаюсь на второй этаж, оставив Линдси болтать с очкариком. Заглядываю в комнаты. Примечаю широкую двуспальную кровать, наверное, в спальне родителей Джейсона. Хотелось бы мне на ней попрыгать.

- Кого-то ищешь? – появляется из ниоткуда высокий худощавый паренек с гитарой в руках.

Я смотрю ему в лицо, замечаю усыпанный прыщами лоб, коротенькие усики над верхней губой, родинку под правым глазом… и понимаю, что он – девственник. Не знаю, как точно у меня это получается понять. Но я уверена в том, что у него ни разу не было секса. Ему ни разу не делали минет, он видел женские гениталии только в порно и вечерами он дрочит на фотографии обнаженных девушек. Но он скрывает того, что он еще мальчик. Все его друзья давно траханные и он не хочет становиться посмешищем.

Чтобы убедиться в моей теории, мне просто нужно переспать с ним, сделать его мужчиной и удовлетворить себя.

***

Приближаюсь к нему, спрашиваю его имя.

- Стивен, - отвечает он. На лице удивление.

- Я хочу тебя трахнуть. Ты ведь не против, Стивен? – начинаю гладить рукой его грудь. Он испуганно пятится назад, но в коридоре слишком тесно, и он упирается спиной в стену.

- Т-ты вообще к-кто такая? – заикаясь, спрашивает он.

- Меня зовут Джемм. Не надо меня бояться. Я все буду делать сама, - опускаю руку на его член. В венах бурлит кровь, сердце бежит вскачь.

Возбуждение приходит неожиданно для него. Член твердеет так, что ему становится тесно в штанах. Меня это заводит. Такой молодой, неопытный, но горячий мальчик. Чувствую, как намокает моя киска.

Прижимаюсь к его губам. Он скромно присоединяется к игре, сплетая свой язык с моим. Чуть ли не затаскиваю Стивена в спальню. Он роняет на пол гитару, не в силах сопротивляться своему похотливому желанию.

Расстегиваю ремень на его штанах, помогаю ему снять их. Затем беру в рот его небольшой покрасневший член. Стивен от непривычного кайфа начинает стонать. Я с жадностью сосу, представляя в своем воображении, как этот член войдет в меня.

Стивен кончает мне в рот. Я сглатываю его сперму и снимаю с себя всю одежду. От моего обнаженного тела, Стивен снова возбуждается.

Ложусь на кровать и раздвигаю ноги перед ним. Он с открытым ртом смотрит на мою киску. От стыда у него краснеют щеки. Он пытается не смотреть, но взгляд сам падает то на мою грудь, то медленно опускается мне между ног.

- Тебе нравится моя киска? – спрашиваю я. Он неловко кивает.

- Подойди поближе, полюбуйся, - разрешаю я. Он подходит.

Я хватаю его за руку и наклоняю так, что его голова оказывается на уровне моего живота. Он смотрит на мою киску, как завороженный. Затем неуверенно начинает ее целовать. Его язык мягкий и быстрый, а движения робкие. Он вдыхает мой запах и все уверенней лижет меня, привыкая к вкусу моих выделений и наслаждаясь им.

- Быстрее, не останавливайся! – только и выкрикиваю я. И он повинуется мне.

- Ложись на спину, - говорю ему я, когда мне надоедает кунилингус. Сама же забираюсь на него и медленно сажусь на его член. Он чуть ли не кричит. Наверное, ему больно, все-таки первый раз. Я слышала, что некоторым парням тоже больно во время первого секса.

Его пенис входит в меня по самые яички. Я ощущаю, как он надавливает мне на точку G, и, наклонившись, медленно начинаю двигаться. Похоже на танец, в котором веду я.

Теперь Стивен запомнит меня на всю жизнь, ведь я – его первая. Возможно, мы будем встречаться с ним в коридорах школы. Он будет краснеть при виде меня, но расхрабрившись, заговорит. Он попытается снова заняться со мной любовью, но я не позволю. Остается надеяться, что он не влюбится и не станет бегать за мной в надежде, что я не просто так с ним переспала.

Он кончает через пару минут. Я смотрю на часы, стоящие на тумбочке возле кровати. Как обычно, запоминаю время, чтобы потом записать его в свой дневник. Пока Стивен, тяжело дыша, приходит в себя, ложусь рядом с ним на спину и, потирая клитор, довожу себя до оргазма.

- Как ты? – кончив, спрашиваю я Стивена.

- Было круто, - отвечает он с привычной неловкостью. Почему он так легко себя выдает? Если бы он вел себя раскованней, то я бы засомневалась в том, что он был девственником. Но нет же, он сам спалил себя своим смущением.

Он неожиданно становится мне противен. Впрочем, как и все мужчины, с которыми я спала. Начинаю одеваться.

- Ты куда?

- Мне нужно идти. Я тебе позвоню, - вру я.

- Ты знаешь мой номер? Откуда? – удивляется Стивен.

- Я все знаю, - загадочно улыбаюсь ему. Пусть запомнит меня как таинственную девушку, которая все про всех знает. Он с восхищением смотрит мне вслед. Ну, хоть кого-то я осчастливила.

- О, Джемм. Я тебя ищу, - спускаясь по лестнице, натыкаюсь на Линдси. – Ты уже все?

- Да. Идем домой. Что может быть скучнее таких вечеринок?

***

Я каждый день думаю о своей болезни. Точнее, я до сих пор не уверена в том, что это именно болезнь. Я не хочу быть больной.

Моя гиперсексуальность может быть связана с расстройством психики в детстве. Перечитываю статьи, найденные Линдси в интернете. Пытаюсь вспомнить, что такого могло произойти в моем детстве, что так повлияло на мое сексуальное развитие.

Мама никогда не разговаривала со мной о сексе, не предостерегала и не давала советов. Она, можно сказать, вообще не проявляла интереса к моему сексуальному развитию, к изменениям в моем организме, бушующим гормонам. Если у меня когда-нибудь будет ребенок, я никогда не стану с таким безразличием относиться к его развитию.

Зато сейчас, когда моей матери нечем заняться, она устраивает мне допросы чуть ли не каждый вечер. И вот сегодня она даже спросила девственница ли я. Я ничего ей не ответила. Не хочу, чтобы она лезла в мою сексуальную жизнь тогда, когда уже поздно. Поздно воспитывать, предостерегать, просвещать.

- Ответь мне. Я хочу знать, - не отставала она. Я спокойно запивала соком сэндвич и смотрела клип, который показывали по телевизору.

- Джемм, у меня есть отличный доктор…

- Мне он не нужен.

- Тебе нужно провериться.

- Не нужно.

- Так ты девственница?

- Не задавай мне больше этот вопрос, - сказала я и ушла из кухни.

Я не доверяю своей матери. Может, это неправильно и я должна ей рассказать о своей мании, но боюсь, она меня не поймет.

- Во сколько мне тебя забрать? – спрашивает Мартин.

- Не нужно меня забирать. Я сама как-нибудь доберусь до дома.

- Красивая девушка. Ночью. Одна. Нет, я не могу этого допустить. Сейчас слишком страшно ходить по ночному городу в одиночестве, - хмурит густые брови Мартин, глядя на меня в зеркало заднего вида.

- Я не одна, а с подругой.

- Значит, две красивые девушки. От меня зависит ваше благополучие и, возможно даже, ваши жизни, - серьезным тоном произносит Мартин.

Я смеюсь. Все-таки, хороший у моей матери муж.

- Хорошо, я сдаюсь. В два часа мы будем вас ждать у входа в клуб.

- Мама знает, что так поздно?

- Нет.

- Ладно, я тебя как-нибудь отмажу и сбегу от нее незаметно, - Мартин дружелюбно улыбается. Я благодарю его и выхожу из машины.

- Кстати, шевроле или фольцваген? – кричит мне вслед Мартин.

- Эмм, шевроле, - сказать, что я удивлена, это значит, ничего не сказать.

- Авео, кобальт, круз, лачетти?

- Я в этом не разбираюсь.

- А цвет? Красный, серебристый или, может быть, белый?

- Красный, - не задумываясь, отвечаю я. Мартин желает мне приятного вечера и уезжает. Я только сейчас понимаю, что он спрашивал меня потому, что готовит мне подарок на день рождения.   А ведь действительно, осталось всего две недели. Скоро мне исполнится восемнадцать.    

Я не собираюсь справлять свой день рождения. Если подумать, мне даже некого позвать. Я ни с кем не общаюсь из школы, из города или даже штата. Линдси – исключение. У меня есть друзья по переписке, но они далеко отсюда. Одна девушка вообще из России.

Возможно, в жизни все мои друзья по переписке не такие уж и интересные. Поэтому я даже не хочу видеться с ними, чтобы не разочаровываться. И вообще, я не такой уж общительный человек. Мне достаточно Линдси, которой я доверяю, как себе.

С ней можно болтать ни о чем, а можно помолчать. Она не будет обижаться, если у меня нет настроения или если я накричу на нее со психу. У нее железные нервы. И вообще, она идеальная подруга.

- Тут есть ребята из школы.

- Мне они не интересны.

- Даже Стивен? – локоть Линдси утыкается мне в бок. Я фыркаю. Я уже забыла про малыша Стиви. Подумаешь, сделала приятное мальчику. Зато теперь он может гордиться тем, что стал мужчиной.

- По-моему, здесь одни торчки и барыги, тебе не кажется?

- Мне все равно, я не собираюсь покупать наркоту.

- Тебе будет не противно спать с тем, у кого за пазухой мешочек с травой?

- Нет.

- О, Джемм. Мне кажется, я никогда не смогу спокойно реагировать на твои желания, - возводит глаза к потолку Линдси. Я смеюсь.

Не проходит и пятнадцати минут, как во время танца с одним парнем, он предлагает мне купить у него травку.

- Мне нужен от тебя секс, - прямо говорю ему я.

- Сколько я должен буду заплатить? Пятьдесят граммов хватит?

- Ты неправильно понял. Я не беру плату, тем более наркотики, - начинаю объяснять я. Но он не верит мне. Наконец, мне удается уговорить его выйти в туалет.

- Ты точно не потребуешь плату? – уточняет он в сотый раз, пока я достаю из его брюк потвердевший член. Уверяю его в том, что просто хочу трахаться, чертыхаясь про себя, что мне попался какой барыга-жмот.

Его хватает всего на восемь минут. А с виду он мне казался секс-бомбой.

Когда он уходит, я еще некоторое время нахожусь в туалете. Причесываюсь, подкрашиваю глаза. Заходит Линдси.

- О, ты здесь! – радуется она при виде меня. – Представляешь, я тут с одним классным парнем познакомилась. Он – поэт. Прочитал мне парочку своих стихотворений.

- Ты уверена, что он не обкуренный?

- Уверена. К нему приходит вдохновение именно в шумных местах. Удивительно, да? Мне вот лучше думается в тишине…

- Не будь такой наивной. Он просто тебя клеил.

- Нет! Он уже ушел. Почему ты так не доверяешь людям?

- Потому что мы находимся в ночном клубе. Ни одного нормального человека здесь быть не может. Это место не для творческих личностей, а притон для наркоманов и алкашей. Я уже была здесь раньше. Просто поверь мне, - говорю я. Линдси недовольно хмурится.

- Мне нужен кто-нибудь еще… - я начинаю нервно грызть ногти. Дебильная привычка с детства. Когда неудовлетворенна, я грызу ногти.    

- Ты хочешь поручить эту миссию мне? Уже не доверяешь своему выбору?

- Наверное, я потеряла нюх, - предполагаю я.

- Жди здесь. Я найду и приведу его сюда.

- Только не обманывай его. А то еще расстроится, что я не секси, как ты ему наговоришь, - смеюсь я.

- Ты секси, и не спорь, - Линдси уходит. Я остаюсь ждать. Желание снова овладевает мной. Начинаю тереть через трусики клитор. Но меня отвлекают девушки, которые постоянно заходят пописать или покурить. Приходиться закрыться в одной из кабинок.

- Джемм, ты где? – слышу через какое-то время Линдси. Открываю дверь.

- Это Робин, - представляет она мне невысокого милого парня.

- Да мне плевать, как его зовут, - я затаскиваю его в кабинку. Мгновение, и мы трахаемся. Я стону. Мне так хорошо, что не хочется, чтобы это заканчивалось.

- Ты скоро кончишь? – тяжело дыша, спрашивает Робин. – Мы уже полчаса…

- Терпи!

- Я больше не могу терпеть, извини, - Робин кончает в меня. Его член обмякает. Сперма стекает по моим ногам.

Он натягивает джинсы, не глядя, целует меня куда-то в ухо и выходит. Я сажусь на унитаз. Заглядывает Линдси.

- Ну как?

- Никак. Я не кончила, - закрываю глаза.

- Вы же так долго…

- Я не знаю, почему я не кончила, - перебиваю я Линдси.

- Прости, у меня тоже нюха нет, наверное, - у Линдси виноватое лицо.

- Ты не виновата. Я не знаю, что происходить. Раньше я могла за полчаса кончить дважды.

- Может, ты перестала чувствовать…

- Я чувствовала. У Робина довольно большой член.

- Не расстраивайся, Джемм, - начинает утешать меня Линдси.

- Все в порядке, - уверяю я ее.

Но сама-то знаю, что это обман.

Часть 2.

***

Совершеннолетняя. Увы, это не распространяется на все штаты в Америке. Но в нашем штате Миссури и в ближайших штатах я теперь совершеннолетняя, а значит, имею такие же права, какие имеют мои родители.

Во дворе припаркован мой новенький автомобиль – красный шевроле. Обожаю своего отчима. Мама позвала родственников и своих подруг. Сегодня пятница, а значит, они задержатся на уикенд. Барбекю, весенний салат, жаренный цыпленок и традиционная индейка – все это есть в сегодняшнем меню. Опять-таки постаралась мама.

Если честно, мне абсолютно все равно кто у нас ошивается в саду, почему в бассейне за домом плавают резиновые уточки, а гости танцуют латину. Мы с Линдси организовали свой стол на полу у меня в комнате, обложились подушками и включили «Бойцовский клуб». Наслаждаемся обнаженным торсом Брэда Питта, пирожными из кондитерской и, конечно же, друг другом. Наше маленькое общество – и больше ничего не нужно.

- Мне кажется, тебе надо отвлечься от секса, - начинает говорить о моей больной теме Линдси. Обожаю ее только хотя бы за то, что она волнуется за меня, все время что-то придумывает, узнает и советует.

- Каким образом я смогу отвлечься?

- Ну, пошли с нами завтра в клуб поэтов. Оливер собирается читать свои новые стихи, - предлагает Лин.

- Ты же знаешь, что мне это неинтересно…

- Но тебе нужно выходить из дома куда-нибудь, кроме вечеринок.

- Но точно не на вечер поэтов. Давай лучше позовем Оливера сюда.

- Ты же его даже не видела ни разу.

- С твоих слов он самый чудесный и замечательный поэт в мире. Тогда в клубе я ошиблась, назвав его обкуренным малолеткой. Ты ведь почти две недели с ним общаешься. Вряд ли он претворяется хорошим, - говорю я и протягиваю ей телефон. – Звони ему. Пусть приезжает.

Через полчаса Линдси заводит своего друга в мою комнату. Смуглый, высокий, с кудрявыми волосами и густыми бровями. В руках у него гитара.

- Так ты еще и поешь? – вместо приветствия спрашиваю я.

- У меня есть пару своих песен, - отвечает робко Оливер. У него какой-то странный акцент. Вспоминаю, что Лин рассказывала про него. Кажется, он раньше учился в Европе. Может быть во Франции?

- Давай, Оливер. Спой их нам, - говорит Линдси.

Оливер садится на стул возле компьютерного стола и начинает петь. У него приятный голос чуть с хрипотой. Его песня не о безответной любви, о которой обычно поют ранимые парни, а о том, как прекрасна жизнь. Когда он заканчивает песню, мы с Линдси аплодируем ему.

- По-моему, песня из твоих стихов получилась шикарная, - хвалит его Лин. Я ее поддерживаю. Оливер благодарно улыбается. И от этой искренней белозубой улыбки у меня что-то екает внутри.

- Оливер, ты будешь пиво или пунш? – начинает хлопотать Линдси.

- Пиво.

- Сейчас принесу пару бутылок, - она выбегает из комнаты. Меня как будто бросает вперед. Я подхожу к Оливеру и беру у него из рук гитару.

- Научишь меня играть?

- Прямо сейчас? – удивляется он.

- Нет. В другой раз, - кладу гитару на пол и занимаю ее место у него на коленях. Он в недоумении смотрит на меня. Целую его в шею.

- Джемм, сейчас придет… - начинает Оливер, но я затыкаю ему рот поцелуем. Он отвечает на мою страсть, хоть и неуверенно. Я начинаю возбуждаться. Кладу его руку к себе между ног. Он по инстинкту сжимает в ней мою киску. В бедро мне начинает упираться его возбудившийся член.

Мне хочется сорвать с него одежду, повалить на кровать и жестко изнасиловать. У меня уже неделю не было секса. Я держалась, как могла, но больше не могу. Моя похоть правит мною. Мое желание неугасаемо.

- Оказывается, пиво и там – в комнату врывается Линди – закончилось, - выдыхает она. Я резко спрыгиваю с колен Оливера. Линди смотрит на меня. Я на нее. У нее такие большие испуганные глаза, как в первую нашу встречу.

Я вдруг понимаю все, чего она мне не говорила. Она влюбилась в Оливера. И сейчас я поступила подло по отношению к ней. Хочется оправдать себя тем, что я не знала, думала, что Лин относится к нему как к другу. Но эти оправдания звучат жалко в моей голове. Вспоминаю, с каким восторгом она рассказывала мне про него, его стихи, его прошлое, и как я, дура, не замечала ее влюбленности.

Хватаюсь за голову и бормочу еле слышно:

- Прости, Лин. Прости…

А она стоит возле двери и ее глаза медленно наполняются слезами. Я, не чувствуя ног, выбегаю из комнаты. Несусь вниз по лестнице, оказываюсь во дворе. Кто-то меня пытается остановить, кричит и зовет меня. Но я бегу, не оглядываясь.

В голове стоит странный гул. Как будто гудят тысячи пчел.

Сажусь в машину, давлю на газ со всей силы. Несусь по улице, выезжаю на шоссе. Мысли потоком льются из моей головы. Так же, как льются слезы из глаз. Из-за них едва вижу впереди бегущую дорогу.

Я ненавижу эту безумную нимфоманию, которая поглотила меня. Из-за нее я не замечаю очевидных вещей. Я – предательница. Я – самая ужасная подруга на свете. Полная противоположность Линдси даже в этом.

Теперь нашей дружбе конец. Она возненавидит меня и бросит одну. Так мне и надо. Я не заслуживаю дружбы с ней. Она слишком хорошая для такой подлой эгоистки, как я. Я неблагодарно относилась к ней, была зациклена только на себе. А ведь Линдси столько всего страшного пришлось пережить в жизни. Ей намного хуже, чем мне. Все ее предают. Даже я – человек, которому она верила.

Я могу покончить со всем этим прямо сейчас. Я могу стать лишь воспоминанием для всех людей, с которыми у меня было что-то общее. Про меня будут говорить: «Она была одержима сексом. Она трахала все, что движется. Она не контролировала свою похоть. Она даже из-за своего желания предала подругу». Мама и Мартин узнают обо мне всю правду и возненавидят. Тайное рано или поздно становится явным.

Да, мне нужно сделать это прямо сейчас. Смерть – вот оно решение моей проблемы. Я порчу жизнь не только себе, но и близким мне людям. Ведь я – зло во плоти, а значит это зло нужно уничтожить. Прямо сейчас.

***

Я могу разбиться на машине. Но мне жалко Мартина, который столько денег потратил на нее. Поэтому мне нужно придумать что-нибудь другое, а для машины найти парковку. Через какое-то время ее обнаружат, и Мартин сможет забрать ее себе или же продать.

Час езды меня приводит к чахлой загородной парковке. Здесь всего пять автомобилей, а рядом скудная заправка. Наполняю опустевший бак, иду расплачиваться с владельцем заправки.

Звенит колокольчик на двери. В нос ударяет запах резины и ржавчины. У входа я спотыкаюсь о груду коробок с каким-то барахлом и громко чертыхаюсь.

- Чем могу помочь? – из неоткуда появляется усатый парень в заляпанном машинным маслом комбинезоне.

Пока я расплачиваюсь с ним за бензин, он весело болтает о том, что это заправка, стоянка и автомастерская его дяди, а сам он студент, который вынужден здесь подрабатывать. Мне абсолютно не интересна его жизнь, но я вежливо слушаю, в ожидании чека.

- Давай трахнемся, - неожиданно приходит мне в голову.

- Я неправильно расслышал или ты предлагаешь мне…

- Ты все правильно расслышал. Я нимфоманка. Знаешь, кто такие нимфоманки? – прямо говорю я.

- Проститутки? – предполагает парень.

- Нет, - закатываю глаза к потолку. – Я не беру денег.  

- Бесплатный секс?

- Поздравляю. Ты очень удачливый парень. Снимай с себя этот ужасный комбинезон, - распоряжаюсь я. Пока он пытается стащить его с себя, узнаю его имя – Уильям. Прямо как Шекспир.

Сажусь на корточки и беру его мягкий член в рот. Он начинает твердеть. Посасываю головку, умело провожу языком по всей длине члена, заглатываю его полностью. Уильям совсем по-женски начинает стонать. Понимаю, что он довольно слабенький, и поднимаюсь на ноги.

Начинаю его целовать. От него пахнет машинным маслом, немного потом и мятной жвачкой. С открытыми глазами интересно наблюдать за его эмоциями на лице. Он то жмурится, то хмурит брови, то его веки подрагивают.

У него светлые, почти белые ресницы, и все лицо усыпано бледными веснушками. Похож на фермерского мальчика из сказок. И это имя Шекспира ему совершенно не подходит. Ему подходят такие простые имена как Томми, Бадли, Кевин…Ну уж никак не Уильям.

Кажется, я отвлеклась. Отрываюсь от его губ, поворачиваюсь задом и стягиваю с себя шорты (я отправилась умирать в домашних шортах!).

- Вводи его, - командую я. Уильям неуклюже пытается ввести в меня свой член, но у него не выходит. Снова закатываю глаза. Что за неумеха! Все приходится делать самой.

- Согни ноги в коленях. Ты ведь выше меня! Наклонись чуть вперед, - отдаю распоряжения я. Я бы засмеялась, потому что происходящее действительно может вызвать смех. Но этот зуд, неконтролируемое желание почувствовать внутри себя член заполняет мой разум. И мне совсем не до смеха.

Мы трахаемся минут пять-шесть. Он кончает. Его теплая сперма заполняет всю меня внутри. Я опять не чувствую никакого удовольствия, но зуд начинает утихать. Снова это чувство опустошенности.

- Салфетки есть? – спрашиваю я Уильяма. Он кивает на коробки, которые служили мне опорой. Начинаю рыться в верхней. Нахожу упаковку влажных салфеток. Пока Уильям натягивает комбинезон, вытираюсь этими салфетками.

- Парковка платная? – спрашиваю Уильяма.

- Нет.

Звенит колокольчик и слышится мужской голос:

- Я тут у вас заправился.

Быстро натягиваю шорты. Уильям, завязав рукава комбинезона вокруг пояса, идет на кассу пробивать чек, а я направляюсь к выходу.

- Вы не в курсе, как здесь можно по-быстрому покончить жизнь самоубийством? – спрашиваю я, уже держась за ручку двери. Уильям и незнакомец с удивлением смотрят на меня.

- Расслабьтесь, я пошутила, - улыбаюсь я. – Уильям, спасибо за услугу.

Выхожу на воздух. Наверняка, я вся пропахла машинным маслом. Не раздумывая, сажусь в машину. Приходит сообщение на мобильник.

«Мой подарок на заднем сидении. Я все равно тебя люблю и ни в чем тебя не виню. Возвращайся. P. S. А то гости уже забыли, зачем здесь собрались и кто вообще именинник. Лин».

Оборачиваюсь на заднее сидение. Как это я раньше не заметила там коробочку в красной обертке? И когда только Линдси успела ее туда положить?

Развязываю ленточку, разрываю обертку. Ну конечно, Линдси всегда знает, что подарить. Смеюсь. Розовый фалломитатор – это как раз то, что мне надо.

Может, Линдси и вправду простила меня. Так хочется снова стать лучшими подругами. Она права, мне нужно вернуться. Я не могу умереть, зная, что она ждет меня, что она не винит меня в случившемся.

Сейчас мне кажется глупым сама мысль о суициде. Да, я сексуально зависима. Да, я нимфоманка. Но является ли смерть единственным решением проблемы? Сейчас, когда я знаю, что я прощена, что я не одна, хочется снова начать жить.

***

- Ты, правда, простила меня? – в сотый раз спрашиваю я Линдси. Мы сидим в ее комнате, в маленьком домике на Хилл-авеню. Я так привыкла к особняку Мартина, что совсем забыла какого это – ютиться в крошечном домике. А ведь недавно мы жили примерно в таком же.

- Ну конечно, ты же моя подруга. И ты не виновата, что нимфоманка.

- Но я очень хочу, чтобы у вас с Оливером что-нибудь получилось. По-моему, он отличный парень. Ты ведь простила и его тоже?

- Он, конечно, извинился, как только ты убежала в тот раз. Но больше мне не звонил. Может, ему стыдно?

- Нужно объясниться с ним. Он ведь не знает, почему я набросилась на него. Из-за меня теперь между вами ссора.

- Не нужно, Джемм. Я не хочу ни с ним, ни с кем-то другим отношений. Было глупо вообще начинать что-то. Все закончится тем, что он меня бросит или… - Линди не договариваем, пряча глаза. Мне становится стыдно. Неужели она хотела сказать «или переспит с тобой»? Да нет, не могла она так подумать!

А вдруг она больше мне не доверяет? Теперь появилась еще одна причина, из-за которой она не станет заводить отношения с парнями. И причина – это я. Она будет бояться, что ее парень изменит ей со мной. Господи, как это по-идиотски звучит. Неужели я и вправду смогу так поступить?

- Лин, - собираюсь с мыслями. – Я хочу, чтобы ты начала встречаться с парнями. Я тебе обещаю, что не буду вам мешать. Ты не должна идти на такие жертвы из-за меня.

- Ты же знаешь, что причина совсем другая…я боюсь секса, - залепетала Лин.

- Ты не можешь бегать от этого всю жизнь! Тебе всего семнадцать. Неудачная потеря девственности – это не повод бояться секса. Еще появится такой человек, с которым секс принесет тебе удовольствие. Я думаю, тебе все-таки нужно попробовать с Оливером.

- Пойдем лучше попробуем чизкейк, который сделала Мэг по рецепту из интернета, - слезает с кровати Лин. Тема секса в ее жизни ей никогда не была интересна. Надеюсь, она еще передумает насчет Оливера и позвонит ему сама. А мне стоит больше не лезть в это, иначе все только испорчу.

Чизкейк Мэг оказался очень вкусным. Мы сидим на кухне втроем, поглощаем его, запивая колой, и болтаем о всякой ерунде.

Мэг мне понравилась в первый день нашего знакомства, примерно месяц назад. Она очень приятная молодая женщина. Ей всего двадцать девять лет. Работает менеджером по продаже недвижимости.

- С этой работой никакой личной жизни, - любит повторять она. – Все свободное время отдаю работе. Эти тупорылые молокососы не умеют даже бумаги заполнять без ошибок.

- Любишь ты своих подчиненных, - смеется Лин.

Они с Мэг в очень хороших отношениях. Они являются какими-то очень дальними родственницами. Как только умерла бабушка Линдси, Мэг забрала сироту к себе и оформила на нее опекунство. Для Линдси Мэг чуть ли не святая.

- Давай расскажем ей, - неожиданно шепчет она мне, пока Мэг наливает всем кофе, напевая какую-то детскую песенку под нос.

- Расскажем что? – не понимаю я Лин.

- О тебе. Вдруг она найдет выход.

- О, Лин, не нужно. Я не хочу, чтобы кто-то еще знал.

- Ей можно доверять, Джемм.

- О ком говорите? – Мэг поворачивается к нам. Линдси умоляюще смотрит на меня. Я с минуту раздумываю над ее словами и сдаюсь, кивая.

- О тебе, Мэг, - воодушевляется Линдси. – В общем, у Джемм есть зависимость, которая не дает ей нормально жить. Это не совсем обычная болезнь, но уверена, ты о ней что-нибудь знаешь. Нам нужен твой совет.

- Что это за болезнь? – сосредоточено смотрит на меня Мэг.

- Нимфомания, - говорю я, глядя ей в глаза. У Мэг медленно открывается рот.

Я все рассказываю ей. Когда не хватает слов, мне помогает Линдси. Ее поддержка бесценна. Как только мы заканчиваем мой рассказ, Мэг поднимается со стула и начинает ходить по кухне.

- Значит так, у меня есть знакомый сексолог, - тараторит она. – Это очень хороший специалист, у нее большая клиентура. Где-то у меня был ее номер, - Мэг бросается к телефонной книжке.

- Нет! – останавливаю ее я. – Я не хочу, чтобы меня изучала какая-то незнакомая тетка, которой плевать на мои проблемы, лишь бы денег содрать побольше. Я не верю всяким врачам.

- Нельзя быть такой категоричной, - укоризненно смотрит на меня Мэг. Знакомые нотки в ее тоне. Именно так со мной частенько разговаривает Лин. Так вот откуда она этого понабралась.

- Тебе ведь нужна помощь, - не унимается Мэг. – Для начала нужно проконсультироваться с сексологом. Я знаю Иванну всю жизнь, мы учились еще в одной школе. Она надежный и умный человек. Она тебе обязательно поможет. Все, я звоню, - Мэг набирает номер своей знакомой, не дождавшись моего ответа. Краткий разговор. Кладет трубку и говорит:

- Иванна ждет тебя завтра после занятий на бесплатную консультацию. Расскажешь ей то, что рассказала мне. Тут нечего бояться. Нимфоманию нельзя игнорировать, если вообще такой диагноз подтвердится. Возможно, окажется, что ты просто гиперсексуальна или у тебя играют гормоны.

- А как же потеря оргазма? - спрашиваю я.

- Думаю, и это Иванна сможет объяснить. Пожалуйста, Джемм, это в твоих же интересах узнать, что с тобой происходит и начать как-то бороться с этим, - у Мэг такое умоляющее лицо, будто она просит меня поработать вместо нее с теми тупорылыми молокососами из ее фирмы. Я соглашаюсь, хотя обычно все делаю наперекор. С каких это пор я стала соглашаться с людьми?

***

Когда я ехала в клинику (адрес написала мне на бумажке Мэг) к сексологу, я представляла себе белые стены, кафельный пол, запах лекарств и твердые койки для больных, как в обычной больнице, но когда я оказалась на месте и вошла в клинику, передо мной открылась совсем другая картина. Во-первых, здесь не пахнет лекарствами, а значит, я могу спокойно дышать и не корчиться. Во-вторых, стены окрашены во все цвета радуги, а на полах мягкие ковры. В-третьих, вместо коек – кожаные диванчики и кресла.

Ко мне подошла опрятная женщина лет сорока, спросила мою фамилию и провела меня в кабинет Иванны. Здесь тоже довольно уютно, если не смотреть на ширму, за которой находится явно не детская колыбель.

Иванна оказалась милой молодой женщиной возраста Мэг. Растрепанный хвостик на затылке, россыпь веснушек на носу, добрые усталые глаза. Еще я обратила внимания на ее руки с аккуратными квадратными ногтями. По-моему так выглядят руки музыкантов: прямая твердая ладонь с длинными тонкими пальцами.

Встретишь Иванну на улице и совсем не подумаешь что она – сексолог. Не так я себе представляла врача, который занимается лечением заболеваний сексуальной сферы. И вообще не подумала бы, что когда-нибудь окажусь в такой клинике. Это все Линдси и ее опекунша, которые так обо мне заботятся.

- Мэган вкратце рассказала мне о твоей проблеме, но я хочу услышать тебя. Я буду задавать конкретные вопросы, на которые жду искренние ответы. Что-то вроде тестирования. Ты в первую очередь должна понять, что я желаю тебе добра, а значит, ты можешь доверить мне самое сокровенное.

- Я постараюсь…

- Для начала давай окунемся в твое детство. Ведь именно в детстве человек формируется как личность. С каждым годом познает себя, свой внутренний мир, свое тело. А это все между собой взаимосвязано. Ты понимаешь, о чем я? – у Иванны мягкий теплый голос. Так мать разговаривает со своим ребенком, когда он упал и ободрал коленку, когда он плачет, а она утешает его.

Иванна располагает к себе. Я расслабилась и стала открыто отвечать на все ее вопросы. Некоторые были совсем не связаны с темой секса. Например, она спросила меня, было ли у меня детстве домашнее животное.

Другие же вопросы смущали меня, так как были очень личными. Иванна просила подробно описать ей способы мастурбации, при которых я могу достичь оргазма за пять минут. Или спрашивала про размер члена у партнера, который мог быстро меня удовлетворить. Такие вопросы шокировали меня, но приходилось отвечать честно.

Она делала записи в своем блокноте. Когда ей позвонили, и она ненадолго вышла, я заглянула в блокнот, но ничего не поняла из написанного. Там были какие-то научные термины, которые мне неизвестны. Наверное, Иванна каждый мой ответ характеризовала определенным понятием.

- Ну что ж, Джемм. Подведем итоги нашего тестирования. Я склонна к тому, что у тебя аноргазмия двух видов: вторичная и нимфоматическая.

- И что это значит?

- Аноргазмия – это отсутствие оргазма, - начинает мне объяснять Иванна. – Вторичный вид аноргазмии заключается в том, что ты раньше получала оргазм, а сейчас нет. Нимфоматический вид характеризуется повышенным влечением и возбуждением, но так же отсутствием оргазма. Теперь нам нужно определить причину аноргазмии. Ты давно посещала гинеколога?

- Пару месяцев назад.

- Постоянного партнера, как я поняла, у тебя никогда не было?

- Не было.

- Значит так. Мне кажется, во-первых, твоя аноргазмия связана именно с тем, что у тебя не было постоянного партнера, - Иванна начинает теребить в руках блокнот, заглядывая в свои записи.

- А во-вторых?

- Давай пока остановимся на первом. Джемм, ты должна найти постоянного партнера. Месяц занятий регулярного секса конкретно с ним и ни с кем больше – вот тебе мое домашнее задание. Через месяц я жду тебя здесь. Если не поможет, мы придумаем новый способ решить твою проблему. И мы найдем его, Джемм. Нерешимых задач не бывает, - Иванна тепло улыбается мне.

Мы прощаемся. Я выхожу из клиники и сажусь в машину. Проходит около сорока минут. Я все сижу и думаю над словами Иванны. Найти постоянного парня для секса не так уж и сложно. Все, с кем я когда-либо трахалась согласны на повтор. Но с кем из них я сама была бы не против каждый день в течение месяца заниматься сексом? Вот это уже вопрос.

Приезжаю к Линдси. Они с Мэг встречают меня на пороге, просят все рассказать. После моего рассказа мы все дружно начинаем решать, какой парень мне больше всего подойдет. Я перечитываю свой дневник.

- Может Майкл? Помнишь, ты говорила, что он довел тебя до оргазма за десять минут, - вспоминает Линдси. Начинаю думать о Майкле и нашем сексе в школьном туалете. Не знаю, хороший ли он вариант для такого дела.

Звонит телефон. Машинально отвечаю.

- Джемм, я так рад, что ты ответила, - радостный голос в трубке.

- Кто это? – удивленно спрашиваю я.

- Николас.

***

- А я уже начинал отчаиваться. Два месяца тебя не видел, - произносит Ник, обнимая меня при встречи так крепко, будто готов задушить. Я хочу чертыхнуться, но вспоминаю слова Линдси, которые она сказала, готовя меня к свиданию с Ником: «Веди себя, как приличная девушка, которая переосмыслила знакомство с парнем. Возможно, Ник – твое спасение. Он появился так вовремя. И если он предложит встречаться, соглашайся. Считай, ежедневный секс у тебя будет несомненно».

Почему Линдси так уверена, что Ник предложит мне стать его девушкой? Да, месяц назад у нас с ним был замечательный секс. Да, он бегал за мной, искал встречи, но наверняка, лишь для того, чтобы повторить тот замечательный секс.

- Ты мне нравишься, Джемм, - как бы подтверждая мысль Линдси, говорит Ник. – Я еще в день нашего знакомства хотел тебе это сказать.

- Ты ведь меня совсем не знаешь. Мы и полдня вместе не провели.

- Это любовь с первого взгляда, я уверен, - с жаром говорит Ник и целует мою руку. Я интуитивно отдергиваю ее. Ник недоуменно смотрит на меня. Неловко поправляю волосы, не зная, что ответить ему.

- Разве тебе не хорошо со мной? – умоляющий взгляд.

- О, ты прекрасен в постели. Я помню.

- Я говорю сейчас не о сексе! Милая, поверь. Мне хорошо просто сидеть с тобой, разговаривать. Конечно, я хочу тебя. После тебя в ту ночь, у меня никого не было, - говорит Ник.

- Как ты держишься?

- Я могу без этого обходиться. Тем более, когда любишь и желаешь только одного человека, на других даже смотреть не хочется.

Совсем не понимаю Ника. Может, потому что я не верю в любовь? Или, я просто никогда не любила. У меня и отношений то никогда не было. Возможно, даже нимфоманкам нужен единственный мужчина, который будет заботиться и любить. Это мой шанс попробовать, узнать какого это – быть любимой.

Смотрю на букет алых роз, который подарил мне Ник. Внутри белеет конвертик. Только сейчас его заметила. Достаю и раскрываю. Ник наблюдает за мной. Читаю: «Я люблю тебя, Джемм». Эти же слова произносит Николас, глядя на меня. В фильмах и книгах, когда мужчина признается в любви, сердце девушки начинает колотиться со скоростью сто ударов в минуту. Ничего такого я не почувствовала.

- Я согласна стать твоей девушкой, - вынуждаю себя произнести эти слова. Глаза Ника начинают блестеть от счастья. Он покрывает мое лицо поцелуями. Затем, подхватывает меня на руки и начинает кружить. Я смеюсь, умоляя его поставить меня на землю.

- Я самый счастливый в мире! – кричит Ник. Мимо проходят люди. Все куда-то спешат, чем-то озабочены, но все равно с улыбками смотрят на нас. Подходит какой-то мужчина и желает нам долгого счастья и крепкой любви. Мы его благодарим. Я все еще нахожусь в непонятном состоянии. Что я чувствую к Нику? Мое сердце не бьется со скоростью сто ударов в минуту, однако, я ощущаю непонятную эйфорию.

- Нужно отменить это. Приглашаю тебя на ужин при свечах, - говорит Ник. – Я все приготовлю сам. От тебя нужно только присутствие. Я вызову тебе такси к восьми часам.

- Мне нужно красиво одеться?

- Можешь вообще не одеваться, все равно я сниму с тебя всю одежду, - смеется Ник.

***

Распорядок дня весит над компьютером. Надеюсь, мама не зайдет и не увидит его, потому что там есть личные записи.

Никогда не думала, что буду жить по режиму. Его составили мы с Иванной по телефону. Мне было лень ехать в клинику, поэтому я позвонила и сказала ей, что теперь у меня есть парень. Она очень обрадовалась, почти как Мэг с Линдси. За полчаса мы составили мне режим дня, в котором я большую часть своего свободного времени провожу с Ником. Секс раз в день, после его работы.

Сегодня я не выдержала и пришла к нему на работу. Мы занялись любовью в подсобке, где хранится инвентарь для уборки в торговом центре. Ник постоянно повторял, что любит меня. Он вообще очень часто мне это говорит. А я не могу ответить ему взаимностью, так как знаю, что не люблю его. Он мне нужен только из-за плана Иванны.

Я ищу оргазм, пытаясь ощутить его с Ником, но пока безрезультатно. Иванна говорит, что раз я раньше его испытывала, все не так плохо, и он может вернуться. Мне нужно научиться контролировать свое желание. Именно поэтому секс раз в день, а все свободное время забито прогулками, походами в кино и на другие культурные мероприятия с Ником.

Он очень удивился, когда я потащила его на выставку собак. Но лишних вопросов он не задает, что радует. Иначе пришлось бы врать ему. А я не хочу разрушать наши отношения, которые только-только начались. Точнее, этого не хотят Иванна и Линдси. Даже Мэг с радостью дает мне советы о том, как сохранить отношения, как не спугнуть парня и тому подобная чушь.

Мне все это нисколько неинтересно. Я начинаю привыкать к Нику. В первые дни меня раздражал его смех и постоянные признания в любви, но сейчас я привыкла. Однако я отказалась знакомиться с его мамой. Ни к чему все это. Не хочу, чтобы меня записали в невестки.

- Ты не должна была срываться, Джемм! – ругает меня Иванна по телефону. – Ты нарушила свой распорядок, к которому за две недели начала привыкать.

- Ну раз нарушила, значит еще не привыкла, - резонно замечаю я.

- Пойми, Джемм, контролировать свои желания – это то, чему ты должна научиться. Я надеялась, что у тебя стало получаться.

- Нет, не стало. Иванна, по-моему, ничего не выйдет с этим планом.

- Нельзя опускать руки! Ты же сама сказала, что с Ником тебе хорошо. А это уже маленькая победа. Нимфомания – это не смертельно и вполне решаемо. Уверена, у тебя все получится. Главное, сдерживай свои порывы. Отвлеки себя чем-нибудь. Займись учебой, в конце концов!

- Не будь мамочкой. Мне никогда не было это интересно.

- Нельзя интересоваться лишь одним сексом. У тебя экзамены, поступление в колледж. Разве нет? Так начинай готовиться прямо сейчас, - бубнит в трубку Иванна. Я быстренько начинаю с ней прощаться.

Не люблю разговоры о школе, экзаменах и поступлении. Я не могу отвлекать себя учебой, так как не сосредотачиваюсь на ней. Умственный труд не для меня.

Мама все чаще заводит разговоры о моей будущем и том, чего я хочу от жизни. А я не могу сказать ей, что единственное, чего я хочу – это круглые сутки заниматься сексом. У меня нет тяги к знаниям. Я не представляю, как буду учиться в каком-нибудь колледже. Я бы лучше работала. Не знаю, правда, где и кем, ибо ничего делать, кроме минета, не умею.

Как только я кладу трубку, она начинает трезвонить.

- Джемм, ты одна? – тараторит Линдси. – Я могу прийти?

- Ну конечно. Что-то случилось?

- Случилось. Мне надо тебе кое-что рассказать.

Через пять минут она врывается в дом, бесцеремонно (даже странно для нее) вырывает из моих рук стакан с соком, отхлебывает из него и плюхается на диван. Я в ожидании грандиозного события, которое она собирается мне рассказать. Тороплю ее.

- Дай отдышаться хоть, - Линдси и вправду запыхалась.

- Ты бежала что ли?

- Да. Полчаса назад я пришла от Оливера, - начинает она.

- Так ты с ним общаешься?

- Прости, что не говорила тебе, - мнется Линдси. – Я просто решила тебя не волновать, ведь у тебя личная жизнь наладилась. Наконец-то Ник стал постоянным парнем.

- Всего две недели.

- Да, но ведь это действительно серьезно для тебя. Ты ведь раньше ни с кем не встречалась. Поэтому я решила не рассказывать тебе о том, что и у меня наладилась личная жизнь. Наконец-то, у нас с тобой белая полоса в жизни, - Линдси сияет.

Я, конечно, очень за нее рада. Оливер – отличный парень. Но мне кажется, она нарочно мне ничего про него не говорила, боясь, что я снова испорчу все. И дело совсем не в том, что я занята своей личной жизнью. Дело в недоверии.

- Рассказывай дальше, - говорю я, решив, что будет лучше, если я не начну упрекать ее в недоверии. Все-таки, она же прибежала ко мне сейчас. Значит, случилось что-то действительно важное для нее.

- Мы занялись сексом. И это было круто, - на одном дыхании выпаливает она. Я прошу от нее всех подробностей и она, немного смущаясь, рассказывает мне их. Для нее это, можно сказать, был первый раз, ведь ее мужчиной был Оливер, а не какой-то маньяк.

- Мне было страшно. Я очень долго отказывалась, и Оливер не понимал почему. А потом я решила ему все рассказать про свое прошлое. И тогда он пообещал сделать все красиво. И это вправду было прекрасно. Он всю постель усыпал лепестками роз, зажег свечи. Это было как в фильме. Оливер мне даже песню спел под гитару, - рассказала Линдси.

Я счастлива за нее. Правда. Теперь она не будет бояться секса, у нее пройдут эти комплексы. Оливер уже сделал ее счастливой. Я видела, как он выбирал букет в цветочном магазине. Тогда я решила, что у него появилась новая девушка. Оказывается, это Линдси. Мне спокойнее за нее, зная, что она в надежных руках.  

***

- Какой у нас план Б? Ничего не получилось с Ником. Месяц прошел, но ничего не изменилось. Мне надоел этот однообразный секс по расписанию, - я сижу в кабинете Иванны в клинике.

За часовой сеанс я заплатила сто долларов. Иванна и так весь месяц давала мне бесплатные консультации по телефону. Она не требовала денег, но все же надо иметь совесть. Сто долларов это не так уж и много.    

- Ты хочешь прекратить отношения с Ником? – спрашивает Иванна.

Я задумываюсь. Ник очень милый, заботливый, внимательный. Он постоянно делает мне сюрпризы, удивляет. Но мне все равно скучно с ним просто общаться. Если бы у нас с ним были бы платонические отношения, то я бы и дня не выдержала. Меня держал лишь секс. Но теперь и секс с ним мне наскучил.

Я устала притворяться, делать вид, что мне с ним интересно, имитировать оргазм, в конце концов. В постели он огонь, но каждый день наш секс одинаковый. Ни секс-игрушки, ни странные позы не могут это изменить. Что мы только не пробовали. Однажды я привязала его к кровати и лишила невинности его заднее место своим розовым фаллосом. Было смешно наблюдать за выражением лица Ника. Он терпел боль, не издав ни звука.

Но ничего не может доставить мне удовольствие. Я чувствую, какой дерганной и нервной становлюсь после неудовлетворения. Я срываюсь на Нике, на Линдси, на родителях.  

Пожалуй, мне действительно лучше не мучить Ника и расстаться с ним. Может, если я опять стану заниматься сексом с разными парнями, мне все-таки удастся испытать оргазм или хотя бы просто удовлетворяться самим разнообразием процесса.

- Да, я хочу бросить Ника, - отвечаю я после минутного раздумья. – Хоть я и очень привыкла к нему, я его не люблю и не могу больше использовать. Тем более ничего не меняется. Я только все чаще становлюсь раздражительной.

- Хорошо. Только подбери, пожалуйста, правильные слова, чтобы не сильно его расстроить, - вздыхает Иванна. – Давай думать, что нам теперь делать с тобой. Как ты смотришь на то, чтобы начать чем-нибудь увлекаться? Например, плаваньем. Начни каждый день в определенное время ходить в бассейн. Запишись в библиотеку, почитай серьезную литературу. Перед сном слушай классическую музыку.

- Это еще зачем? Я не люблю классическую музыку. Да и читать тоже…

- Эти занятия помогут подавлять твое желание. Если твоя голова будет забита чем-то конкретным, ты меньше будешь думать о сексе.

- Мне вообще тогда нельзя выходить из дома. Я если вижу мужчину, то обязательно хочу с ним переспать. Если в библиотеке, скорее всего, их нет, то в бассейне достаточно обнаженных мужских торсов.

- А ты сосредоточься на плаванье.

- Это не так уж и просто, - откидываюсь на спинку кресла.

- А ты думала, что так просто бороться с нимфоманией? Джемм, это влечение исходит из твоей головы. Так давай же твою голову забьем различной информацией, чтобы у нее не было времени думать о сексе. На этом кресле сидела и жаловалась мне ни одна девушка-нимфоманка. Ты не первая, ты не последняя, кто пришел ко мне за помощью.

- Ты многим помогла?

- У многих вообще это была не нимфомания, а гиперсексуальность, которая с возрастом проходит. Кто-то вышел замуж, родил ребенка, и сексуальное влечение само прошло. Кому-то помогла физиотерапия и массаж, которые я назначаю и тебе. Ты будешь приходить два раза в неделю. Одновременно, начнешь пить вот эти лекарства, - Иванна протягивает мне листочек с названиями препаратов. – Ты слишком молода, Джемм. Твое половое влечение связано, в первую очередь, с твоим возрастом, с гормональным сбоем, с ростом твоего организма. Нельзя ставить на себе крест, узнав диагноз – нимфомания. Нужно бороться с этим, использовать любой метод. Прямо сейчас сходи на физиотерапию и бегом в бассейн, - снова на меня направлен этот усталый добрый взгляд. Я беру список препаратов, прощаюсь с Иванной и ухожу.

***

Физиотерапия помогла мне расслабиться. Я не чувствовала боли, о которой меня заранее предупредил доктор. Электрический ток, наоборот, доставлял удовольствие моему телу. После физиотерапии – массаж. Десять минут кайфа.

Выйдя из клиники, я заехала домой за купальником, позвонила Линдси, но она почему-то не взяла трубку. Наверное, они с Оливером заняты более интересным делом, чем бассейн, в который я хотела позвать подругу.

Я люблю воду, люблю подолгу принимать ванну. До переезда, я часто ходила в бассейн, но в Сент-Луисе я почему-то не обратила внимания на спортивный комплекс в соседнем квартале. Кристально чистая вода, толпа красивых атлетов…Вот где я должна была побывать, как только переехала сюда! Спасибо тебе, Иванна, за идею.

Стоп! Нужно сосредоточиться на плаванье, а не на полуобнаженных мужчинах. Иначе никакого толку не будет от этого бассейна.

Но как я могу сосредоточиться, когда вокруг столько красивых парней? Есть даже знакомые из школы. Малыш Стивен пришел в компании друзей. Увидел меня и помахал, как дальней знакомой. Я помахала в ответ. Не расстраивать же парня, которого я сделала мужчиной.

- Поплаваем вместе? – слышу сзади голос с необычным акцентом. От неожиданности дергаюсь, поскальзываюсь на мокром полу и теряю равновесие. Сильные руки во время ухватывают меня за талию, не давая упасть.

- Опа, осторожней, красавица. Так и ноги переломать можно.

Смотрю на своего спасителя. Видела его, проходя мимо мужской раздевалки. Смуглый, широкоплечий, мускулистый, со светлыми, выгоревшими на солнце короткими волосами. Возможно, он недавно вернулся с отдыха на море.

- Спасибо, - с опозданием благодарю его я.

- Я Александр, - представляется он. – Можно просто Алекс. А как твое имя?

- Джемм.

- Необычное имя. Да и ты непростая девушка. Рад знакомству, - он галантно целует мою руку. Чувствую себя барышней из прошлых веков. Только вот вместо платья с корсетом – бикини.

- Взаимно. Поплаваем вместе? – задаю я Алексу его же вопрос. Он довольно щурится. Мы залезаем в бассейн. Как же круто в прохладной воде! А в компании Алекса плавать одно удовольствие.

У него такой приятный голос, четкое правильное произношение. Из разговора с ним я узнала, что он русский, но давно не был в России. Профессиональный пловец, но из-за травмы ноги два года как любитель, так как доктор запретил ему заниматься плаваньем.

- Я редко, но хожу в бассейн после травмы. Не могу так сразу отвыкнуть от дела всей своей жизни. Начал путешествовать по миру. Это так увлекательно. Знаешь, мир такой удивительный, что когда путешествуешь, прошлое забывается. Хочется увидеть и то, и другое. Нет времени на воспоминания, - воодушевленно рассказывает Алекс. – Недавно с другом вернулись с Гавайских островов. Теперь планируем поездку в Европу. Сначала во Францию на родину моего друга. Затем в Россию заскочим погостить.

- А я ни разу не была в другой стране...

- Ты многое теряешь. О, а вот и мой друг. Мы в Париже познакомились. Его зовут Жан, и он ни черта не понимает по-английски.

К нам подплыл темненький паренек со смешными усиками и что-то затараторил на французском.

- Жан, заткнись. Тебя даже я не понимаю, когда ты так балаболишь, - смеется Алекс. – Если честно, Джемм, мне очень тяжело с Жаном. Я французский плохо знаю, особенно разговорный, поэтому мы почти не понимаем друг друга. Но он, как напарник, идеальный. Всегда согласен ехать туда, куда я его зову. Кстати, не хочешь составить нам компанию, а?

- Путешествовать с вами? – удивляюсь я такому предложению.

- Да, с девушкой нам будет веселее, - Алекс мне подмигивает.

- Я еще школу не закончила. Да и вообще никогда не думала о том, чтобы уехать из страны.

- На время уехать, - поправляет меня Алекс. – Мы же не увезем тебя навсегда. Советую тебе хорошенько подумать. В ближайшие несколько месяцев мы будем здесь, в Америке. Я дам тебе свой номер. Если ты к нам надумаешь присоединиться, звони.

Мы еще какое-то время плаваем втроем. Затем меня кто-то зовет.

Черт! Это Николас! Что он тут делает? Вылезаю из бассейна.

- Это твой парень? – спрашивает Алекс. Но я игнорирую его вопрос и направляюсь к Нику. Он явно удивлен, видеть меня здесь.

- Ты такая холодная. Давно плаваешь? И почему не сказала, что пойдешь в бассейн? – прижимает он меня к себе, целует в щеку.

- Я хотела поехать с Линдси, но она занята. Я думала ты на работе.

- У меня выходной. Звоню тебе с самого утра. Ты не отвечаешь.

- Извини. Не слышала, наверно, - делаю виноватое лицо. На самом деле я просто выключила звук на мобильнике, зная, что Ник мне трезвонит.

Мне нужно серьезно поговорить с ним, объяснить, что я больше не могу быть его девушкой. Но какую причину можно назвать? Уверена, что просто так он меня не отпустит. Глупо говорить ему что-то вроде: «Потому что я тебя не люблю». Нужно придумать более вескую причину.

- Мне нужно с тобой поговорить серьезно.

- Прямо сейчас? Я поплавать хочу. Давай вечером.

- Хорошо. Я устала, домой поеду. Вечером увидимся, - я чмокаю его в щеку и иду в раздевалку.

Снимаю купальник и иду в душ. Никого нет, все плавают. Стою под водопадом и думаю, думаю. В голове беспорядок. Нужно разложить мысли по полочкам.

- У тебя очень красивое тело, - голос Алекса заставляет меня вздрогнуть. От воды, попавшей в глаза, я размыто вижу перед собой его накаченную фигуру. Неловко пытаюсь прикрыться мочалкой и рукой. Интересно, как давно он за мной наблюдал.

- Это…это женский душ, - лепечу невнятно. Вряд ли он услышал из-за шума воды. Медленно подходит ко мне и начинает меня целовать. Мочалка выпадает из рук. Поцелуи Алекса горячие, а объятья такие крепкие и страстные, что я начинаю невольно поддаваться искушению.

Он вытаскивает из плавок свой здоровенный член и прижимает меня к мокрой стенке. Я даже не сопротивляюсь. Забываю обо всем на свете, когда Алекс, подняв меня на руки, начинает вводить в меня своего дружка.

Шум воды заглушает наши стоны. Алекс рычит, насаживая меня на свой член. Он так глубоко входит в меня, что моя киска разрывается от удовольствия.

Мне хочется еще и еще, без остановки. Внутри меня все бурлит, горит, пылает. Этот бешеный ритм заставляет потеть даже под струей холодной воды. Такой животной страсти, такой ненасытности у меня давно не было.

Это нечестно по отношению к Нику, ведь он всегда пытался доставить мне удовольствие. Делал все, что я хочу. Даже ради меня выдержал этот огромный фаллоимитатор. В первую нашу встречу у него получилось довести меня до оргазма, и я надеялась, что получится в другой раз. Но, увы, мой оргазм пропал. И боюсь, что навсегда.

Но сам процесс восхитителен, особенно, когда он наполнен страстью. Ник в постели слишком нежный, слишком медлительный.

Я ненормальная, сумасшедшая. Мне уже кажется, что Ник укоризненно смотрит на меня, осуждает за мой поступок.

Или не кажется? Или это он стоит в дверях и смотрит на то, как его девушку трахает какой-то атлет? Не может быть! Это действительно он, а не плод моего воображения! Мне не кажется! Ник медленно разворачивается и уходит.

Я много раз моргаю, пытаясь понять, видела ли я Ника на самом деле.

- Ник! – кричу я. – Отпусти меня, Алекс.

- В чем дело?

- Я сказала, опусти меня! – я брыкаюсь в руках Алекса. Он в недоумении ставит меня на пол. Я бегу в раздевалку, обматываясь на ходу полотенцем.

- Ник! Ник, подожди! – кричу я.

Мне удается догнать его только в коридоре. Я нелепо выгляжу в одном полотенце, босая, с мокрыми волосами, с которых капает на пол вода, с красным, горящим лицом. Пришедшие в бассейн и уходящие из него пялятся на меня так, будто увидели инопланетянина.

Ник смотрит на меня полными ненависти и боли глазами. Я чувствую, как его душит желание ударить меня, и он еле сдерживается.

- Как ты могла? – выдавливает он из себя.

- Прости меня, Ник…

- Ты об этом хотела поговорить со мной? О том, что ты шлюха? – это слово из его уст, как пощечина для меня.

- Она шалава! Мы с ней переспали на вечеринке! – кричат из толпы. Узнаю по голосу Стивена. Значит, наш с Ником разговор слушают все.

Смотрю на Ника. Слова Стивена для него не менее ужасны, чем для меня. Глаза его покраснели, губы дрожат.

- Прости меня, Ник, - повторяю я. – Наши отношения были ошибкой.

- Зачем же ты согласилась тогда быть со мной, если теперь ты считаешь, что это была ошибка? – такой грубый и такой чужой голос.

- Мне это было необходимо. Мне нужен был парень для…секса. Пойми, это долго объяснять. Это был план, который…

- Так ты меня использовала? – перебивает он меня. – Тупо ради секса была со мной? Играла моими чувствами? Я ведь люблю тебя, идиотка. Как ты могла так поступить? Ненавижу!

- Ты должен меня выслушать. Узнать всю правду.

- Я уже узнал, что ты шлюха. И что тебя ничего, кроме секса не волнует. Даже чужие чувства.

- Это не так! Ты не даешь мне даже сказать!

- Я все увидел своими глазами минуту назад. Тут нечего говорить. И так все ясно. Прощай, Джемм, – Ник поворачивается ко мне спиной и идет к выходу.

Я остаюсь стоять в коридоре, битком набитом людьми. Все смотрят на меня.

- Шоу окончено, - говорю я им. – Можете расходиться.  

***

Люблю быть в гостях у Линдси. На этот раз она позвала меня с ночевкой. Мэг работает в ночную смену.

- Мне кажется, нужно заняться уроками. Ты отстаешь по всем предметам, - говорит Линдси. Она сидит на полу, обложившись учебниками. Я валяюсь на кровати, подняв ноги на стену.

- Не хочу, Лин. Меньше всего меня волнуют мои оценки.

- Твоя мама еще не знает, что ты начала прогуливать уроки?

- Пусть узнает. Мне плевать.

- Ты какая-то поникшая. Все еще переживаешь из-за Ника? Две недели прошло. Вы так больше и не говорили?

- Увидев меня в торговом центе, он уходит. Хотя, я даже не собираюсь с ним объясняться. Что тут объяснять то? Я об этом хорошо подумала. Он все правильно тогда сказал. Я действительно шлюха, - говорю я.

- Нет! Не правильно! Ты не шлюха! – вскрикивает Линдси.

- Лин, ты даже не знаешь, сколько у меня было партнеров за четыре года. И лучше тебе и вправду этого не знать. Я хуже, чем шлюха. Я себе противна.

- Не говори так. Ты вылечишься от этой нимфомании. Ты ведь ходишь на физиотерапию и массаж, пьешь лекарства. Это поможет, обещаю.

- Не обещай того, чего не знаешь наверняка. Давай лучше фильм какой-нибудь посмотрим, - перевожу я тему. Линдси с грустным лицом соглашается.

У меня не было секса эти две недели. Два раза я ходила в бассейн, встречалась там с Алексом и Жаном, но игнорировала их, делая вид, будто мы незнакомы. Придя домой, я нашла клочок бумаги с номером телефона Алекса, который он мне, наверное, незаметно подложил в карман моих джинсов.

Мое состояние можно сравнить с ломкой. Я как зависимый наркоман. Мне нужна доза секса. «Поникшая» - это слабо сказано. Я просто неживая. Как будто всю энергию из меня высосали до капли. Мне нужен секс, как кислород, чтобы он придал мне сил, чтобы вернул к жизни.

Эротическая сцена в фильме задевает меня. Зуд становится невыносимым. Я вскакиваю с кровати и бегу из комнаты. Линдси кричит мне вслед:

- Ты куда, Джем? Уже поздно!

- Я скоро вернусь! – кричу я ей в ответ, не останавливаясь.

Бегу по улице мимо домов и магазинов, мимо прогуливающихся парочек и толп пьяных подростков. Встаю у дороги и сигналю проезжающим машинам. Останавливается серебристый порше.

- Прыгай, - говорит мне водитель.

Я сажусь на переднее сиденье. Мы едем в ночь.

Я не вижу лица водителя. Только его глаза блестят в темноте, следя за дорогой. Он совсем не смотрит на меня, ничего не спрашивает. На вид ему лет тридцать, может чуть больше.

Через пару минут мы останавливаемся рядом с пустынным парком.

- Сколько? – нарушает тишину мужчина.

- Что? – не понимаю я. Он усмехается.

- Ну, ты ведь не просто так сигналила на дороге.

- Я не проститутка.

- А кто ты? Невинная девочка, которая в три часа ночи случайно оказалась на дороге? – снова усмехается. Я не отвечаю.

Он хватает меня за бедра и тянет к себе.

- Иди сюда, хватит строить из себя монашку, - от него пахнет дорогим парфюмом. Руки крепкие, властные. Сдергивает с меня майку с такой силой, что она рвется. Я вскрикиваю.

- Мне это нравится. Можешь кричать громко, нас здесь никто не услышит, - говорит он. Сажает меня к себе на колени и начинает сосать мою грудь. Руль больно упирается мне в спину.

- Может, переберемся на заднее сидение? – предлагаю я.

- Это мне решать, - рявкает на меня мужик. Я слишком возбуждена, чтобы перечить ему. Ловко расстегиваю ремень на его брюках и достаю твердый член.

- Садись на него. Ну! – снова рявкает на меня мужик. Он на взводе. Поднимает мне юбку и сжимает в руках задницу. Я засовываю в себя его член. Внутри начинает пылать и пульсировать, сок течет из меня в три ручья.

- Горячая цыпочка, - довольно кряхтит мой партнер.

Через несколько минут спина затекает, и я не могу шевелиться. Мужик перебрасывает меня на заднее сидение и загибает раком. Жестко трахает меня, вцепившись в мои волосы. Я кричу от боли и наслаждения.  

Мой партнер переворачивает меня на спину и снова входит. Через пять минут он кончает мне на живот, обтирает свой член моей юбкой и с непринужденным видом перебирается на водительское место. Пока я прихожу в себя, мы трогаемся с места.

- Где тебе остановить?

- Где хотите.

Он останавливает возле торгового центра. Все-таки нужно было назвать адрес Линдси. До нее еще топать километр. Я выхожу из машины.

- Эй, ты забыла взять деньги, – кричит мне водитель.

- Я же сказала, что я не проститутка, - поправляю на себе порванную майку.  

- Бесплатно работаешь что ли? – не понимает мужик.

- Можно и так сказать, - отвечаю ему я и ухожу.

Пока я иду по улице, на меня оборачиваются редкие прохожие. В последнее время я все чаще выгляжу нелепо. То в полотенце и босиком, то в порванной майке и мятой юбке. Слух о том, что я – грязная шлюха сама же подтверждаю, разгуливая ночью в таком виде. И мне плевать. Да, мне абсолютно плевать, что обо мне думают люди. Я знаю, что опустилась ниже некуда. Меня уже взрослые мужчины принимают за проститутку.

Прихожу к Линдси. Она ахает, только взглянув на меня. Ничего не спрашивая, отправляет меня в ванную. Затем кормит горячим бульоном, возмущаясь тем, что я наверняка простыла.    

- Майку придется выбросить, - говорит она, теребя в руках жалких кусок ткани. Я указываю на юбку:

- Ее тоже выбрось.

- Она же целая.

- Я больше не хочу ее надевать, - говорю я, не объясняя почему. Линдси дает мне свою безразмерную рубашку. Я забираюсь в ней под одеяло и засыпаю.

***

Посещаю сексолога Иванну регулярно раз в неделю. Хожу на физиотерапию, на массаж, пью все лекарства, которые мне выписала Иванна. Продолжаю трахаться с незнакомцами.

Ищу себя во всем, что меня окружает: в книгах, которые мне посоветовала прочитать Линдси; в фильмах, которые мы смотрим вместе с ней; в музыке, которая есть у меня в плей-листе.

Слушаю планы Линдси на будущее. Она хочет поступить в колледж на журфак. Усердно к этому готовится, чтобы хорошо сдать все экзамены. А мне абсолютно все равно, как сложится моя жизнь. Я ничего не делаю для того, чтобы окончить школу хотя бы с низкими баллами по всем предметам. Мне настолько безразлично мое будущее, что я даже не хожу на встречи с представителями из разных колледжей и университетов.  

- Так нельзя, Джемм. Тебе нужно определиться, чем ты будешь заниматься после окончания школы, - постоянно твердят мне Линдси и мама.

- Пойду работать.

- Интересно, где ты собираешься работать без образования? – вопрос, на который я не знаю ответа.

Такие разговоры с мамой обычно заканчиваются ссорами. Пару раз слышала, как Мартин успокаивал маму, уверяя ее в том, что поможет мне платно поступить на юридический факультет. У него есть связи в колледже.

Пусть делают, что хотят. Если им так хочется устроить мою жизнь, я не буду им мешать. Я как бы со стороны смотрю на всю эту шумиху вокруг меня, никак не участвуя в ней и не проявляя никакого интереса.

Сегодня приехал сын Мартина. Как-то раз Мартин заикнулся о том, что он учится в Англии. Он, оказывается, чертовски привлекательный. Старше меня на пять лет. Моя цель – переспать с ним.

- Не могу поверить, Пит, что ты все-таки окончил Оксфорд, - говорит Мартин.

Мы ужинаем вчетвером. Мама приготовила в честь приезда Питера индейку и английский шоколадный пудинг.

- Я горжусь своим сыном, черт возьми, - Мартин хлопает Пита по спине. Тот  довольно смеется.

- Ты молодец, Питер, - хвалит его мама. А мне аж противно смотреть, как она всем своим видом показывает мне, что я – ничтожество по сравнению с сыном ее мужа. Хорошо, что Пит вроде не похож на зазнайку. Вполне простой парень.

- Ты останешься здесь или вернешься в Европу? – спрашиваю его.

- Вернусь. Я сюда погостить приехал, - улыбается Пит. – В Англии меня девушка ждет. Хочу жениться на ней.

- О, остепенился, Слава Богу! – восклицает Мартин. – Помню, каким ты был непостоянным подростком. Новая девчонка каждую неделю.

- Ну, это в прошлом. Сейчас я хочу семью, свой дом, детей от Анны.

- Ты изменился. Повзрослел, сынок. Вот как меняет человека самостоятельная жизнь, - Мартин подмигивает мне. Ну вот, теперь еще и Мартин заодно с мамой. Сижу с недовольным лицом, ковыряюсь в пудинге и думаю, как бы незаметно свалить из-за стола.

- А ты, Джемм, не хочешь попробовать поступить в Оксфорд? – неожиданно говорит мне Питер. Я и мама одновременно начинаем кашлять, что приводит к еще большей неловкости. Мартин смеется и переводит тему разговора на более нейтральную. Спрашивает, как Питер смог привыкнуть к климату в Англии.

Я вылезаю из-за стола с набитым животом, говорю какую-то нелепость про то, что жду важный звонок, и поднимаюсь в свою комнату.

Заваливаюсь на кровать, открываю свой дневник и начинаю перечитывать последние записи. Вчера у меня был секс с пьяным мужчиной из бара возле этого самого бара. Нас кто-то заметил и сфотографировал. Я помню вспышку и противный смех. Не удивлюсь, если это был кто-то знакомый и фотография скоро станет достоянием интернета.

Стук в дверь комнаты. Заглядывает Питер.

- Что делаешь? – спрашивает с любопытством в голосе.

- Да ничего, - захлопываю свою тайную тетрадь и пихаю ее под подушку.

- Хотел пригласить тебя в бар выпить что-нибудь. У меня никогда не было сестры, а недавно появилась. Нужно это отметить, - говорит Питер. При слове «бар» у меня в голове всплывает вчерашний вечер. Благо, в нашем квартале много баров. Можно сходить куда-нибудь, где я давно не была.

Почему-то я перехотела спать с этим парнем. Может, потому что он мне действительно брат, хоть и не кровный. А может из-за его слов о любимой девушке на другом конце мира.   Я не могу допустить того, чтобы он изменил ей со мной. Интересно, с каких это пор меня стали беспокоить чужие отношения?

Я привела его в бар, в который ходила с Ником по субботним вечерам. Здесь довольно приличная публика и негромкая музыка.

Мы с Питером заказали по две текилы. А чего мелочиться? Мы все-таки всего пару часов назад познакомились. Впереди превосходный вечер, чтобы узнать своего названного брата получше.

После первой рюмки меня уносит. Весь мир становится расплывчатым и идеальным, как после бурного оргазма. Хотя, я уже достаточно давно не испытывала оргазм. Откуда мне знать-то, каким становится после него мир.

- Ты любишь свою Анну? – спрашиваю я Питера.

- Люблю больше всего на свете. Она очень добрая. И самая красивая! Артистка, - рассказывает Пит. – Играет на сцене. Я на каждый ее спектакль хожу. И после ее выступления, когда все расходятся, мы занимаемся любовью у нее в гримерке. Это уже как традиция. Это восхитительно.

- А что такое любовь?

- Конфуций говорил: «Любовь – это начало и конец нашего существования. Без любви нет жизни. Поэтому-то любовь есть то, перед чем преклоняется мудрый человек», - заплетающимся языком цитирует Пит. – И я с ним полностью согласен.

- А как найти настоящую любовь?

- Главное научиться различать любовь и страсть, любовь и симпатию. Понимаешь? Это не сложно, на самом деле. Тебе сердце подскажет, когда ты полюбишь. А ты обязательно полюбишь, Джемм. Ты создана для этого.

- А я думала, что я живу для секса…

- Нет! «Разврат происходит не от чего иного, как от недостатка любви», - снова цитирует Питер.

- Кто это сказал? Тоже Конфуций?

- А, не помню. Выпьем за тебя, Джемм. И за то, чтобы ты нашла свою любовь, - Питер опустошает свою рюмку и, морщась, кусает лимонную дольку. Я, не долго думая, следую его примеру.

***

Домой мы возвращаемся глубоко за полночь. С порога мама накидывается на меня со слезами на глазах.

- Джемм, доченька, живая, - обнимает она меня.

- Что случилось? – ничего не понимаю. Смотрю на Мартина, жду ответа от них обоих. Почему они так смотрят на меня? Что означает этот взгляд?

- Мы думали, что ты была вместе с Линдси, - говорит Мартин. Но я все равно ничего не понимаю.

- Почему вы не отвечали на звонки? Питер, что с твоим телефоном? Почему ты утащил Джемм, не сказав нам ничего? – нотки злости в голосе Мартина.

- Я еще не приобрел новую сим-карту. Пап, ты чего? – Пит мгновенно трезвеет. Я тоже возвращаюсь из пьяного дурмана. Все вокруг обретает форму.

- Мы думали, ты умерла, - со всхлипами выдает мама.

- Я? Вы можете нормально объяснить, что случилось?

- Линдси и ее друг попали в автокатастрофу, - говорит Мартин.

- Черт! – восклицаю я. – Как? Когда? Что с Линдси?

- Мы сами ничего толком не знаем. Полчаса назад нам позвонила опекунша Линдси, Мэг кажется, спрашивала тебя. Она плакала, говорила, что Линдси и ее друга увезли в сто пятую больницу. А мы не могли тебя найти и решили, что, возможно, ты была с ними. О, Джемм. Хвала небу, ты жива! – мама снова лезет обниматься. Я выбираюсь из ее объятий.  

- Мне надо к ней. Пит, ты едешь? – бегу к машине. Питер следует за мной.

- Тебе нельзя за руль, Джемм. Может, вызовем такси?

- Некогда, Пит. Садись. Нужно торопиться, - я завожу мотор и несусь по улице, игнорируя знаки и светофоры.

Кругом сигналят, ругаются, посылают мне вслед проклятья, а я твержу про себя: «С ней все в порядке. С ней ничего не случилось». Самовнушение – единственный способ отвлечься от суровой реальности.

Я останавливаюсь возле сто пятой больницы. Вбегаю в холл. В нос ударяет запах таблеток. Пока я в панике мечусь по холлу, Питер узнает, что Линдси сейчас делают операцию.

Когда мы находим Мэг, она разговаривает с усатым доктором. Видимо операция закончилась. Взглянув на заплаканную Мэг, на Оливера с опущенной головой, сидящего в кресле неподалеку, на доктора, разводящего руками, я все понимаю без объяснений.

- …неудачно, - слышу окончание слов доктора. Подхожу к нему.

- Вы сказали «неудачно»? – не своим голосом переспрашиваю я. – Это по-вашему всего лишь неудача? Да как ты смеешь, сволочь! Усатый тупой морж! – я налетаю на него с кулаками. Питер хватает меня и оттаскивает назад. Оливер вскакивает с кресла. Выглядит он как побитая собака. Весь в ссадинах и синяках, на лоб прилеплен пластырь, левая рука перебинтована.

- Я сделал все возможное, - бубнит этот усатый морж.

- Ты ничего не сделал! Ублюдок! – ору я на всю больницу. Слезу текут из глаз. Я пытаюсь вырваться, но Питер вместе с Оливером, крепко держат меня. Я сдаюсь, утыкаясь лицом в плечо Пита. Он гладит меня по спине, приговаривая:

- Тише, тише, Джемм. Сестренка.

- Извините ее, доктор, - слышу, как за меня просит прощение Мэг.

- Я все понимаю, мисс. Ей тяжело будет смириться с этим.

- Это должен был быть я, - бормочет Оливер поблизости. – Это я не пристегнулся. Чертовы ремни безопасности. Какой от них толк.       

Я стараюсь не слушать его. В голове стучит так, будто кто-то бьет в бубен. В горле застрял комок, который не дает нормально дышать. Слезы застилают глаза. Не вижу и не чувствую ничего, кроме тепла, исходящего от Питера.

Случилось страшное. Я не могу это осознать, не могу поверить.

- Мне нужно увидеть ее, - говорю я.

- Я бы не советовал, - говорит усач. Я не могу больше назвать его доктором. Он не спас Линдси. Он – никто. Не слушая его, иду в операционную.

- Девушка, вам туда нельзя, - пытается остановить меня медсестра. Игнорирую и ее. Линдси лежит на операционном столе. Вокруг кровь, ужас…Меня начинает подташнивать от этого запаха. Запаха смерти.

Ее лицо еще не закрыли простыней. На щеке ссадина, рот чуть приоткрыт, пушистые волосы раскиданы в разные стороны, рука свисает со стола.

Беру ее в свою руку. Еще теплая. Пять минут назад она была жива, ее сердце билось, она дышала. Ее организм сопротивлялся. Она хотела жить. Она должна была жить! Это все неправильно! Так не должно быть!

- У нее были такие грандиозные планы. Мы вместе собирались поступать в один колледж, - Оливер подошел незаметно. – А потом заработать денег и открыть свое дело. Может, это был бы маленький книжный магазин.    

Мне больно слышать это. Неужели уже ничего нельзя вернуть? Я не могу поверить, что Лин больше нет с нами. Как же так? Почему она?

Слезы фонтаном брызгают из глаз. Оливер обнимает меня здоровой рукой. Мы вместе с ним плачем, задыхаясь от слез.

У меня начинает кружиться голова.

Не помню, как я оказалась дома, в своей кровати. Возможно, мне стало плохо от запаха и вида крови, и поэтому я упала в обморок. Питер, наверно, привез меня домой, мама уложила в кровать.

- Ты спала целые сутки, - Пит сидит возле меня, когда я открываю глаза. Наливает мне из графина воды и протягивает стакан.

- Я не хочу, - вру я. На самом деле меня мучает жажда. – Уходи, Питер. Я хочу побыть одна.

- Тебе нужна моя поддержка, Джемм. Мне жаль, что я не успел познакомиться с твоей подругой. Но мне кажется, она была прекрасным человеком. Я никогда не ошибаюсь в людях.

- Уйди, прошу тебя, - слышать такие слова больнее вдвойне.

- К завтрашнему дню ты должна стоять на ногах, - не унимается Питер. – Будут похороны. Джемм, соберись с силами. Тебе необходимо это.

- Уйди! – выкрикиваю я охрипшим голосом. – Оставь меня одну!

- Ладно, прости. Отдыхай, - делает виноватое лицо Питер и, наконец-то,   уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями.  

Жадно пью из стакана воду. Откидываюсь обратно на подушку. Голова гудит.

Похороны завтра. Я не могу пойти на них. Я не выдержу. Будет невыносимо смотреть, как Линдси опускают в землю. Как она уходит окончательно.

Я еще до конца не осознала произошедшее, но на похоронах я увижу это своими глазами. Она уйдет навсегда, безвозвратно.

Я не хочу, чтобы она уходила! Нет! Я не хочу видеть это! Для меня она все еще живая. Для меня она не умрет никогда. Никогда.

***

Дни, недели… Какое сегодня число? Без понятия.

Я не живу. Я существую. Я жду Линдси. Мне кажется, она вот-вот должна зайти ко мне в комнату, тряхнуть своей копной волос, тепло улыбнуться и сказать привычное: «Привет, Джемм. Ну как ты? »

Но ее нет и нет. В комнату заходят абсолютно все. Все кроме нее. Говорят то же самое, что говорила она, но из их уст это звучит не так. В их глазах нет той искорки, что была у нее. В их голосах, когда они произносят мое имя, нет распевных звуков, какие были у нее в голосе. Все чужое, все не такое родное.

Мне кажется, Линдси была для меня роднее всех этих людей. Даже роднее мамы. Мне неприятно, когда мама заходит ко мне в комнату и начинает уговаривать поесть, погулять. В первые дни она старалась не говорить со мной. Просто заходила в комнату, молча ставила поднос с завтраком/обедом/ужином на тумбочку и, избегая пересечения наших взглядов, уходила.

Теперь же она садится ко мне на кровать, смотрит жалостливо и умоляюще, просит меня поесть, говорит, что Линдси уже не вернуть, и я должна жить дальше. А я не понимаю ее. Не хочу понимать. Как это жить дальше, когда Линдси лежит глубоко в земле? Как я могу жить, когда ее лишили жизни?

Какая-то пьяная мразь за рулем иномарки, которая ехала по встречной полосе, врезалась в автобус. Было серьезно ранено три пассажира. И только Линдси не смогли спасти. Но почему? Почему не умер какой-нибудь старик, которому и так осталось мало жить? Почему она? Семнадцатилетняя, талантливая, добрая, мечтательная, впечатлительная. Она еще толком не пожила в этом мире. Она только начинала жить.

Мысли о суициде снова поселились в моей голове. Я не смогу дальше жить. Я хочу перестать существовать, как и Лин.

Я не знаю, встречаются ли души после смерти. Я понятия не имею, как вообще все это устроено. Я умру окончательно или моя душа продолжит жить. Но если есть шанс встретиться с Линдси после смерти, то я должна попробовать.

Мама недавно принесла мне поздний завтрак и сказала, что уходит по магазинам. Мартин вчера уехал по работе в Прагу на два дня. А Питер с самого утра укатил за город на пикник с друзьями. Все живут, радуются жизни.

А я лежу в своей комнате вот уже несколько недель. Не выхожу из дома, не посещаю занятия в школе и не сижу в интернете. Про секс не думаю вообще.

Моя голова забита мыслями о несправедливости в этом мире, о Линдси, о суициде, который, возможно, поможет мне встретиться с ней.

Заглядывает мама:

- Я в торговый центр. Тебе что-нибудь купить?

- Нет.

- Выйди подышать свежим воздухом.

- Нет.

- Прошу тебя, Джемм, - умоляющий взгляд. – Я не буду закрывать дверь. Выйди, проветрись. Ты давно не была на улице. Ты еще не забыла, как ходить? – мама пытается пошутить.

Я ее игнорирую, пялясь в потолок. Мама вздыхает и выходит из комнаты. А я включаю телефон, который не брала в руки все это время. Пятьдесят пропущенных, тридцать три сообщения, в том числе четыре голосовых. Странно, но сообщения от Ника я никак не ожидала. Включаю.

- Джемм, я узнал про твою подругу. Мне очень жаль. Может, ты хотела бы встретиться, поговорить об этом? Я понимаю, то, что случилось, могло сильно задеть тебя. Если тебе нужна помощь, ты всегда можешь ко мне обратиться. Я готов закрыть глаза на то, как ты поступила со мной. Я прощаю тебя, Джемм. Позвони, если захочешь меня увидеть.

Он меня прощает. Ха! Какое благородие! Как будто я нуждаюсь в его прощении, в его поддержке. Да кто он такой? И что он вообще может понимать?

Включаю сообщение недельной давности от Оливера.

- Привет. Прости, что не прихожу к тебе. Надеюсь, ты в порядке. Мэг сказала, что говорила с твоей матерью. Ты не выходишь из комнаты, почти ничего не ешь. Целыми днями лежишь в кровати. Не пришла на похороны, потому что тебе тяжело. Знаешь, ты правильно сделала, что не пошла. Все эти люди, которые надели маски сочувствия, эта прощальная церемония…меня так трясло после всего. Жалею, что присутствовал на всем этом. Возможно, я как-нибудь зайду к тебе, но точно не в ближайшую неделю. Начинаю готовиться к экзаменам. Надо дальше жить. И ты должна, Джемм. У тебя получится. Не падай духом, прошу тебя. Ты сильная.

Голос Оливера довольно спокойный. Значит, он действительно оправился. Даже он снова начал жить. Но как? Они ведь вместе с Лин собирались поступать. Как он может один продолжать то, о чем они мечтали вместе?

Предатель! Ненавижу! Как я могла ему верить?

Нет желания прослушивать оставшиеся два голосовых сообщения от Мэг и Иванны. Они могли сказать только тоже самое, что Оливер.

Вылезаю из кровати и иду в ванную. Снимаю с себя всю одежду и, пока набирается ванна, смотрю на свое отражение в большом зеркале.

За эти дни я сильно похудела. Раньше я и так немного весила, а сейчас и вовсе выгляжу как скелет: костлявые руки и ноги, острые плечи и коленки, кожа бледнее, чем обычно, щеки провалились, а глаза как будто стали больше.

- Такой и следует умирать, - говорю я своему отражению. Я уже не чувствую жизни в своем теле. Я неживая. Осталось только умереть до конца.

План созревает мгновенно. Я беру из тумбочки коробку для бритвенного набора и достаю одно лезвие. Новое, ни разу не использованное, а значит очень острое, не затупленное. Забираюсь в набранную ванну, откидываюсь на спину.

Какое-то время наслаждаюсь теплотой и шумом льющейся из крана воды. Чувствую прилив возбуждения, но резко привожу мысли в порядок. Сейчас не до мастурбации. В моей руке острое лезвие, с помощью которого я уйду из этого несправедливого жестокого мира.

Сердце колотится как бешенное. Да, мне страшно. Безумно. Линдси было так же страшно? Или она вообще ничего не почувствовала?

Ручейки вен синеют на руке, приглашая начать игру в смерть. Зажмуриваюсь и резко провожу лезвием по руке. Чувствую адскую боль от кончиков пальцев до локтя. Сжимаю зубы, чтобы не закричать.

Кровь фонтаном бьет из порезанных вен. Ее тошнотворный запах ударяет в нос. Опускаю руку под воду. Меня резко бросает в жар. Пальцы немеют.

- Джемм! Идиотка, что ты делаешь?! – в ванной появляется Иванна. Что она здесь делает? Почему она пришла?

- Уходи, - рычу я. Голова кружится. Тошнота подступает к горлу. Мне нечем дышать. Мне не хватает кислорода.

Я перестаю чувствовать свое тело. Только вижу руки Иванны, а ее крики глухо отдаются в моей голове. Она вытаскивает меня из кровавой ванны.

Белый кафельный пол перед глазами. Затем слышу вдалеке какую-то музыку. Перед глазами темнеет. Я проваливаюсь в пропасть. Я лечу вниз. Я умираю.

Часть 3.

***

Говорят, чтобы научиться жить, нужно потерять кого-то очень близкого, почувствовать горечь утраты. И только через какое-то время ты начнешь понимать, что жизнь дана не просто так, что ее нужно беречь.

Такое озарение приходит в момент, когда уже, кажется, нельзя ничего исправить. Жизнь медленно покидает твое тело. Ты перестаешь чувствовать, ощущать, дышать. Ты падаешь в неизвестность.

Так и произошло со мной. Пока я летела в пропасть, озарение пришло в мою голову. И я чувствовала себя не так, как хотела. Я думала, что смерть все исправит. Смерть соединит меня с Линдси, что смерть – это единственное решение. Но почему я выбрала такой простой путь?

Оливер сказал, что я сильная, что я справлюсь со всем этим, стоит мне только захотеть. Ведь он справился. Он не предатель. Просто он сильнее меня. Он нашел в себе силы, чтобы двигаться дальше.

Осознав это, я почувствовала, как жизнь возвращается в мое тело. Меня несет вверх. Вспышка света и грудь наполнилась кислородом. Я начинаю кашлять, заново учусь дышать.

Глаза открываются с болью. Дневной свет слишком яркий.

Я жива. Я дышу. Кажется, я в больнице. Левая рука перебинтована. Рядом с моей койкой пиликает какое-то устройство.

Слышу обрывки разговора Иванны с доктором. Не хочу вникать в то, о чем они говорят. Снова закрываю глаза.

- Не претворяйся, я все видела, - говорит Иванна как только доктор уходит. Я открываю глаза и вижу ее вечно усталое лицо перед собой.

- Как же ты меня напугала. Вся улица сбежалась на мои крики. Не знала я, что умею так громко вопить, - она улыбается.

- Теперь вся улица знает, что я хотела покончить с собой?

- Прости, я не смогла держать себя в руках. Ты лежала в кровавой ванне с синеющим лицом. Я испугалась, решив, что ты мертва.

- Как ты вообще оказалась у меня дома? – спрашиваю Иванну.

- Ты не отвечала ни на звонки, ни на сообщения вот уже несколько дней. Я проезжала мимо и решила зайти. Дверь была не заперта. Я звала, но никто не отвечал. Тогда я поднялась к тебе в комнату.

- Благодаря тебе я жива?

- Нет, Джемм. Благодаря себе. Ты очень сильная, - рука Иванны сжимает мою.

- Оливер тоже сказал, что я сильная. Но мой поступок показал меня со слабой стороны. Я поступила как последняя трусиха, испугавшись неизвестности будущего, - говорю я.  

- Будущее всех пугает. Ты далеко не трусиха, Джемм. Ты очень смелая. Не каждый решится на такое. Но я рада, что ты осознала свою ошибку. Тебе дали шанс исправиться. Именно поэтому ты в целости и невредимости лежишь сейчас здесь. Тебе стоит хорошо подумать о том, чего ты могла потерять, лишая себя жизни.

- Я уже потеряла Линдси. Самого дорого человека в своей жизни.

- Потеря близкого – это тяжелое испытание. Линдси когда-то потеряла сразу нескольких близких людей. Но она справилась, прошла через это. Она прожила недолго, но достойно.

- Она прожила слишком мало, - поправляю я Иванну. – Я даже толком не успела узнать ее. Какой она была в детстве? Какие у нее были отношения с родителями, с братом? С чем ей было горестно прощаться, когда она переехала в другой штат? Я ни разу не видела фотографий, где она маленькая. Я даже не знала, какой у нее любимый цвет, Иванна, и почему она так любит носить мужские вещи. Я столько всего не знала про нее, - только сейчас замечаю, что плачу. Слезы бесшумно скатываются в разные стороны, заливаются за уши, впитываются в подушку под моей головой.

Иванна крепче сжимает мою руку.

- Бедная девочка, - почему-то шепотом говорит она.

- Да, бедная, - соглашаюсь я. – Она должна была умереть в глубокой старости, но никак не сейчас, так скоро…

- Нет, - перебивает меня Иванна. – Я говорю про тебя, Джемм.

- Про меня? – удивляюсь я.

- Да.

- Я так жалко выгляжу?

- Дело не в этом. Я очень хочу помочь тебе, но не знаю как. Я всего лишь сексолог.

- Наверное, ко мне приведут психиатра.

- Без него не обходятся в таких случаях. Но вряд ли тебе поможет психиатр, ты ведь не больна. Ты просто запуталась. Я теперь понимаю твою тягу к сексу. Это не просто нимфомания.

- А что это?

- Ты видишь в себе только плохое, верно? Секс для тебя, как наркотик, который помогает забыться на какое-то время, уйти от реальности. Это твое успокоительное. Тебе просто нужно найти место в этом мире. Ты вовсе не плохая, Джемм. Ты уникальная, настоящая, и поэтому не похожа на других. Люди скрывают свое истинное лицо под маской. А у тебя нет маски, и поэтому тебе так тяжело. Секс помогает расслабиться. На самом деле тебе просто не хватает тепла и любви. Может, ты не согласишься, но это действительно так. После твой попытки самоубийства я окончательно убедилась в этом.

- Питер тоже говорил, что это от недостатка любви. Даже цитировал кого-то.

- И Питер прав.

- Питер всегда прав! Здравствуйте, дамы, – в палату заходит мой названный братец. В руках у него букет белых лилий. Протягивает его мне. Беру здоровой рукой, так как перебинтованная побаливает.

Интересно, сколько должно пройти времени, чтобы все, что я умудрилась перерезать, зажило? Надо спросить у доктора.

- Сестренка, больше не смей нас так пугать. Твоя мать чуть не грохнулась в обморок, когда пришла из магазина, а тебя затаскивают на каталке в машину скорой помощи. Иванна так вообще перепугала всех соседей.

- Я в курсе, - вздыхаю я. – А где мама?

- Делает нам кофе. Мы со вчерашнего дня дежурим возле твоей палаты, дожидаясь, пока ты придешь в себя. Отец ближайшим рейсом прилетел из Чехии. А, между прочим, он был на конференции, когда я ему позвонил и сообщил про твою наиглупейшую выходку.

- Брось, Питер. Моя семья для меня важнее работы, - входит Мартин. За ним мама со стаканчиками дымящего кофе. Она ставит их на столик в углу палаты и кидается ко мне.

- О, милая! Зачем? Скажи мне, зачем ты это сделала? – начинает рыдать мама, обнимая меня. С каких пор она стала такой плаксивой?

Ее вопрос заставляет замолчать Питера и Мартина, которые только что начали обсуждать обслуживание номеров в одной из дорогих гостинец в Праге. Иванна уже успела сесть в кожаное кресло и начать листать журнал, но, услышав маму, она поднимает на меня глаза.

Неловкое молчание. Я не знаю, что мне сказать.

- Ты пропустила выпускной бал, - подает голос Питер. – Я встретил того парня, Оливера, кажется, и он мне сообщил, что выпускной бал состоялся в эту пятницу. Он пытался до тебя дозвониться, но безрезультатно.

- Он ведь мог бы зайти к нам домой, - начинает возмущаться мама.

- Он не мог, мам. Это парень Линдси, - обрываю ее я.

Снова неловкое молчание. Почему в кругу мамы, отчима и Питера я чувствую себя не в своей тарелке? Не могу нормально поговорить с ними. Меня раздражает их реакция на мои слова, даже на имя Линдси.

Меня раздражают их голоса, их глупые вопросы и лица, Иванна как будто чувствует это. Ее взгляд выражает понимание и сочувствие. Наверное, это она имела в виду, говоря о моем настоящем лице, которое не может контактировать с людьми в масках. Мама, Мартин и Питер в масках?

Я не так хорошо знаю их всех. Так что меня не должно удивлять это. Питера я знаю всего несколько недель. Только под действием алкоголя он снимает с себя маску, которую надевает каждое утро. А жаль. Я думала, он станет мне другом. Может быть, я даже надеялась, что он сможет заменить мне Линдси хотя бы на какое-то время, пока он не уедет в свою Европу. Но я ошиблась.

Линдси была настоящей. А он – фальшивка. И никто никогда не сможет заменить Линдси. Таких как она больше нет.

Надеюсь, ей сейчас хорошо и она в идеальном мире. Странно. Я говорю это про себя довольно спокойно, хотя несколько минут назад из моих глаз текли слезы. А несколько дней назад я не могла даже спокойно думать о ней.

Единственное, чего я хочу сейчас – это жить. И я должна сказать спасибо Линдси. Мне кажется, это она вложила в мою голову это желание. Как бы своим уходом она дала мне понять, что нужно ценить свою жизнь, ведь она может оборваться в любой момент.

***

Я не могу отпустить ее. Не могу заставить себя сходить на ее могилку. Не могу попрощаться с ней как следует. Прошло два месяца, а я ни разу не навещала ее.

Она в моем сердце. Воспоминания с ней такие яркие и счастливые, хоть и приносят боль. Многие вещи в доме напоминают мне о ней. Моя комната, в которой мы так много времени проводили вместе, ковер, на котором валялись, листая журналы и обсуждая мою нимфоманию. Потрепанный томик «Ромео и Джульетта» (она была фанаткой Шекспира), пижама с бабочками, которую я одалживала ей на ночевки, даже салфетки в стакане на кухонном столе (она любила их красиво складывать) напоминают мне о ней.

Постепенно я начинаю сходить с ума в этих четырех стенах. Два месяца без вылазки из дома. Два месяца без общения (Иванна и Питер не в счет). Два месяца без секса. Рекорд, можно сказать.

Не закончила школу. Обломалась с поступлением в колледж. Чувствую, как маме хочется устроить скандал. Она едва сдерживается, чтобы не послать меня ко всем чертям. Успокаивает себя тем, что в следующем году я смогу сдать все экзамены и поступить.

Но вот я не уверена, что хочу этого. Я просто хочу жить. Я имею полное право жить так, как мне хочется. Я никому не позволю решать за меня.

Сажусь в машину и еду. Как прекрасно сидеть за рулем, вдыхать запах кожаных сидений, слушать громкую музыку из колонок, ехать в неизвестном направлении. Торможу возле салона красоты.

Безумная идея приходит мне в голову. Я хочу что-то изменить в себе. Начинать нужно с малого, верно? Меня уже тошнит от моего образа в зеркале.

Выхожу из салона, довольная результатом. Чувствую какое-то обновление в себе, хотя это всего лишь волосы. Я покрасила их в голубой цвет.

Линдси бы понравилось. Она любила все необычное, выходящее за рамки. В прочем, это единственное, что было нам одинаково интересно.

Не знаю, почему я вдруг вспомнила про «питомца» Линдси. У нее в комнате стоял (и если Мэг никуда его не дела, до сих пор стоит) кактус размером с откормленного гуся. Лин заботилась о нем, как о ребенке. Привезла его из Сиднея от бабушки и называла Бабулей. Не знаю, может этот кактус ассоциировался у нее с умершей бабушкой? И почему я ни разу не спросила ее об этом? Мне просто нравился этот кактус. И все.

- Зачем ты покрасила волосы? Да еще и в синий цвет, - говорит мне мама, когда я возвращаюсь домой.

- Цвет неба. Если верить в библию, Линдси сейчас на небе, верно?

Мама не отвечает. И я спокойно поднимаюсь к себе в комнату. Падаю на кровать. Смотрю в такой наскучивший за столько недель потолок.

- Ты так и будешь валяться и ничего не делать? – заходит мама в комнату за мной. Прислоняется к дверному косяку. Взгляд выражает недовольство.

- Ты хочешь слить меня подальше, верно?

- Что за выражения? Говори нормально. Ты сама подумай. Не сидеть же тебе дома весь год, - мама обхватывает себя руками, как бы защищаясь от нападения, которое вдруг могу учинить я – психически неуравновешенный человек. Закрываю глаза, чтобы не видеть этого.

- Почему бы и нет? Или ты прогонишь меня? – спрашиваю я.

- Что за глупости, Джемм? Никто тебя не собирается прогонять. Мы хотим тебе помочь. Мартин предлагает поработать у него в офисе секретаршей. Тебе нужно будет только готовить ему кофе и распечатывать разные документы. Думаю, ты легко справишься с этой работой.

- Хорошо, я попробую. Только не могу ничего обещать.

Мама удовлетворяется моим ответом и выходит из комнаты. Я достаю из-под подушки свой дневник, перечитываю записи, просматриваю рисунки и понимаю, что хочу секса. Я старалась не думать о нем со смерти Линдси, сдерживала себя как могла. Но сейчас это невыносимое желание выбирается наружу. Оно заволакивает мой разум.

Не понимая как, я оказываюсь в салоне своего шевроле и несусь по улицам Сент-Луиса. Попадаю в пробку. Меня в моей машине сжимают в кольцо. Запах бензина, сигналы, как неясная нетерпеливая мелодия, недовольные выкрики водителей, спешащих по своим делам, но вынужденных стоять здесь неопределенное время. Атмосфера не из приятных. Возможно, только я в этом потоке автомобилей и людей никуда не тороплюсь.

Наблюдаю за соседними автомобилями. Справа – водитель черного джипа нервно раскуривает сигарету. Слева – молодая пара в серебристом фольксвагене о чем-то спорит. Впереди – на заднем сидении внедорожника орет ребенок, долбясь кулаками в стекло. Сзади – водитель маршрутки возмущенно разговаривает по телефону.

Кругом один хаос. Но почему-то я нисколько не нервничаю, как это бывает обычно. Меня даже не раздражают крики, что странно.

Вылезаю из машины и иду к джипу.

- Хотите снять напряжения? – говорю я сразу. Водитель удивленно смотрит на меня, выпуская в открытое окно дым изо рта. Сдерживаюсь, чтобы не закашлять. Ему лет тридцать, лицо гладко выбрито, одет по-деловому. Наверное, на работу в какой-нибудь офис спешит.

- Я вроде как уже его снимаю, - показывает он мне сигарету.

- А я позволю снять с меня трусики. Эффект мгновенный.

- Сколько берешь? – его взгляд скользит по моим безумного цвета волосам, лицу, вырезу на кофте и, наконец, обнаженным ногам.

- Нисколько. Как не помочь такого мужчине расслабиться?

- Залезай назад, - говорит он мне, докуривая сигарету. Как-то он быстро поверил мне, что я не беру деньги. Обычно меня принимают за проститутку и требуют назвать цену.

Чувствую, как за мной наблюдают из ближайших автомобилей. Плевать. Окна на заднем сидении джипа затонированы. Они не увидят весь процесс.

Ложусь на сидение и начинаю гладить себя. Водитель джипа появляется неожиданно. Хлопает дверцей машины и ложится на меня сверху. В живот мне упирается бугор на его брюках. Он начинает елозить на мне и мять грудь.

- О, да. О, да! – какое-то время повторяет он. Снимает с меня трусики, задирает юбку и начинает меня лизать. Моя киска так отвыкла за два месяца от ласки, что намокает от первого прикосновения языком.

Он засовывает в меня два пальца и нажимает на точку G. Неожиданно для себя я кончаю, дернувшись в исступлении. Оргазм так приятен и прекрасен, что первые минуты, пока меня трахают, я ни о чем не думаю и ничего не чувствую.

Начиная получать удовольствие, негромко стону. Цепляюсь за кожаные сидения, но они слишком скользкие, и я просто впиваюсь в них ногтями.

- Еще немного, - пыхтит мужик, придавив меня своим тяжелым телом. Он кончает в меня, издав смешной звук, похожий на хрюканье. Я жду пока сперма вытечет из меня, затем натягиваю трусики и молча вылезаю из джипа.

Пока мы трахались, пробка впереди рассосалась. Две наши машины тормозят движение, сзади недовольные сигналы и крики. Забираюсь в свой шевроле и газую. Открываю окно.

Ветер развивает мои волосы. Я наслаждаюсь прохладой и свежестью. Я довольна и расслаблена. Секс – лучшее успокоительное. Он привел меня в чувства, позволил расслабиться. Он вернул меня к жизни. Знаю, она и не будет прежней, но все равно я счастлива.

***

Неделя, как я работаю секретаршей в офисе моего отчима. Научилась пользоваться кофе-машиной. Мартин наконец-то похвалил мой эспрессо.

Набирать тексты под диктовку, распечатывать документы на принтере или отправлять по факсу оказалось совсем легкой работой для меня. Все свободное время я сижу в интернете, общаюсь в чатах, знакомлюсь с новыми людьми.

Но удивительно, что я терпеть не могу секс-чаты. Все кругом озабочены до предела, пошлые шуточки и намеки, сравнения размеров членов и грудей, сообщения типа «давайте устроим оргию» или «ищу парня на одну ночь».

Мне настолько противно все это читать, что я, не выдержав и полчаса, покидаю такие чаты. Мне кажется все фальшивым и неестественным. Показуха, одним словом. На самом деле пишут все это прыщавые подростки-девственники, у которых нет никакого опыта.    

Мой ник Нимфоманка многих завлекает в любом чате. От парней нет отбоя. Все хотят со мной знакомиться, предлагают встречи и спрашивают, являюсь ли я реальной нимфоманкой, сколько партнеров у меня было.

Для меня все проходят так называемый естественный отбор. Если мне не нравится дурацкий ник или аватарка, я просто-напросто игнорирую их сообщения. Я чересчур разборчива, так как не очень доверяю виртуальным знакомствам. Мне ведь не нужно общение лишь в интернете. Я хочу встретиться в реальности, а значит, не могу позволять кому попало клеиться ко мне.

- Джемм, у меня сейчас деловая встреча. Можешь домой идти, - выглядывает из своего кабинета Мартин.

- Моя помощь не нужна? Ну там, кофе вам сварить?

- Нет. Встреча состоится в ресторане. Скажи маме, что я буду поздно, - Мартин подмигивает. Я киваю и начинаю собираться.

Со дня, как я начала работать здесь, я подозреваю Мартина в измене маме. Причем не в одной. Ему постоянно звонят какие-то женщины. Пару раз я подслушала их разговоры. Мартин назначал им встречи и просил не звонить на работу. Мне интересно, мама знает об этом? Если знает, то как относится к этому? Я ни разу не слышала, чтобы они ссорились.

Когда оказываюсь дома, мама смотрит сериал. Видит меня и спрашивает:

- А где Мартин?

- У него деловая встреча. Сказал, что задержится. Мам, я хотела поговорить с тобой об этих его встречах.

- Он что, даже не скрывает этого от тебя? – поднимает мама одну бровь.

- Так ты в курсе, что он тебе изменяет?

- На изменах и обманах крепится наш брак. Он изменяет мне уже не первый год. Мне жаль, что ты узнала об этом.

- Я считала его приличным человеком. А он, оказывается, изменяет жене в открытую, - возмущаюсь я. – Ладно, если бы скрывал от тебя, от меня…

- Джемм, это нормально. Я его не осуждаю. Мужчинами правит животный инстинкт. Ему мало меня. Прости, что говорю с тобой о таких вещах.

- Я все понимаю, - говорю я и поднимаюсь в свою комнату.

Если бы ты знала, мама, что не только мужчинами правит животный инстинкт, что твоя дочь помешана на сексе сильнее твоего мужа, что ей не может помочь даже сексолог-профессионал.

Оргазм появился сам собой, без какого-либо вмешательства. И я не знаю, как это объяснить. Может потому что у меня давно не было секса? Или просто я так хотела испытать что-то прекрасное, так как отвыкла от получения гормонов счастья, что он появился и сделал меня ненадолго, но счастливой.  

Я забросила курс лечения, не видя в нем смысла и продвижения. Мне хочется, чтобы Линдси с укором посмотрела на меня. Я хочу, чтобы она заставила меня продолжить лечение, чтобы поддерживала меня и не бросала.

Но ее нет. Как и нет больше желания избавиться от нимфомании. Есть только пустота, которую секс заполняет на какое-то время.

- Дорогая сестра, не хочешь сходить в бар, выпить чего-нибудь покрепче, расслабиться? – заглядывает ко мне в комнату Питер.

- Тебе завтра уезжать, Пит. А мне на работу.

- Давно ли ты стала такой ханжой? Отец тебе даже выговора не сделает, если ты прогуляешь завтра свою работу и проведешь время со мной. Хочу, чтобы именно ты отвезла меня в аэропорт. Ну же, сестренка, - Питер умоляюще смотрит на меня.

- Я не хочу идти в бар, - поежившись, говорю я.

Бар. Текила. Разговор по душам. Позднее возвращение домой. Слезы мамы. Линдси в больнице. Линдси больше нет.  

- Тогда пошли в клуб, потанцуем, - предлагает Питер.

Клуб. Секс в туалете. Линдси ищет мне партнера. Линдси…

- Я, пожалуй, лучше останусь дома. Прости, Питер. Я отвезу тебя завтра в аэропорт, но ночью повеселись без меня, - говорю я. Питер еще какое-то время меня уговаривает пойти с ним, но я не изменяю свое решение.

Как только он покидает мою комнату, я захожу в интернет, проверяю почту. Семнадцать сообщений. Десять из них я, прочитав, удаляю. Четыре оставляю без ответа и только на три отвечаю.

Планирую секс с одним из трех парней. Уже несколько дней общаюсь с Кларком, Джейсоном и Риком. Эта троица заинтересовала меня. Возможно, на днях я встречусь с одним из них.

Когда собираюсь выйти из электронной почты, приходит еще одно сообщение. От Кошки.

Нимфоманка:

«Ты лесбиянка? »

Кошка:

«Да. У тебя когда-нибудь был секс с девушкой? »

Нимфоманка:

«Нет».

Кошка:

«Любая уважающая себя нимфоманка должна попробовать секс с девушкой».

Нимфоманка:

«Меня не привлекают женщины».

Кошка:

«Тут должно проснуться любопытство. Разве тебе не интересно узнать каков секс с женщиной? Чем он отличается от секса с мужчиной? »

Нимфоманка:

«И так понятно чем».

Кошка:

«Ты ошибаешься».

Интерес, про который говорит Кошка, неожиданно появляется. Почему-то раньше я не задумывалась об однополом сексе. Меня привлекают мужские члены, мужские сильные руки и тело, мужские стоны и вздохи. Я и не думала про возможный секс с женщиной.

Представляю женское тело: тонкая талия, длинные ноги, узкие бедра и пышная грудь. Нежная бархатистая кожа, волосы, спадающие на грудь и плечи, ласковые мягкие руки…

Захожу на порно-сайт и включаю лесбийское видео. Женские стоны и крики, сплетение блестящих от пота тел, бесконечная ласка и нежность, безмерная чувственность и страсть…

Под стоны двух молодых сексуальных женщин, занимающихся любовью на экране моего компьютера, я кончаю сразу несколько раз.

***

- Обещай приехать к нам с Анной в гости. Хочу тебя с ней познакомить. Буду скучать по тебе, сестренка, - прощается со мной Питер. По-братски обнимает меня, крепко сжав в своих объятиях.

Объявляется посадка. Я тороплю Питера.

Смотрю на его удаляющуюся широкую спину. Возвращаюсь в машину. Замечаю пачку сигарет, забытую Питером на сидении.

- Не угостишь огоньком? – кричу в окно проходящему мимо парню с тяжелой сумкой. Он останавливается и вежливо протягивает мне зажигалку. Я закуриваю. От непривычки заливаюсь кашлем. Как можно курить эту гадость?

- Лучше не начинать вообще, - говорит мне парень, улыбаясь.

- Думаю, ты прав, - соглашаюсь я, кидая сигарету ему под ноги. Он затаптывает ее с довольным лицом.

- Подвезти?

- Не окажусь. Я первый раз в Сент-Луисе. Даже не знаю где тут такси можно взять, - парень обходит мою машину и садится на переднее сидение.

По дороге мы разговорились. Его зовут Бен, приехал по каким-то делам из Сиэтла. Останавливается в гостинице.

Я прозрачно намекаю на то, что была бы не против «познакомиться поближе» в его номере. Он охотно соглашается.

Мы занимаемся сексом два часа без перерыва. Везде, где только возможно. На кровати, на диване, на столе, на полу, в ванне…пробуем множество поз и никак не можем насытиться. Я кончаю множество раз, Бен не кончает вообще.

Как он потом мне признается, ему нужно минимум три часа, чтобы кончить. В первый раз встречаю такого ненасытного мужчину. Отрываюсь на полную катушку, наслаждаясь прекрасными оргазмами, которые следуют друг за другом. Эйфория. Блаженство. Кайф.  

Когда мы оба устаем, я понимаю, что довольна проделанной работой. Телефонный звонок разрывает тишину и умиротворение после секса. Мы оба подскакиваем на кровати, и я, чертыхаясь сквозь зубы, лезу в сумочку за мобильником. Звонит Мартин.

- Черт, я ведь должна уже два часа как быть на работе! – осеняет меня. Отвечаю на звонок.

- Джемм, где тебя носит? Почему ты не на рабочем месте? – тон Мартина не предвещает ничего хорошего.

- Прости, прости, Мартин. Я после того, как проводила Питера, заехала в торговый центр и увлеклась шопингом. Этого больше не повторится, обещаю. Прости. Из меня плохая секретарша. Совсем забыла про работу, - тараторю я.

- Ладно, ты мне как дочь, поэтому не могу не простить тебя, - добреет голос Мартина. – Но чтобы это было в последний раз. Телефон разрывается, а моей секретарши нет на месте. Тебе еще нужно распечатать три папки с документами.

- Я все сделаю. Я прямо сейчас выезжаю, - нажимаю отбой и начинаю собираться. – Где мои трусики? Куда ты дел их?

- На столе посмотри, - лениво тянется на кровати Бен.

Я бегаю по номеру в поисках своей одежды и содержимого сумочки. Не знаю, как так получилось, что я швырнула ее в порыве страсти в стену. Странно, как телефон вообще уцелел.

- У тебя до сих пор стоит, - замечаю я.

- Ты уйдешь, я помастурбирую. Закончить же дело надо, - смеется Бен. – Ты такая же ненасытная, как и я. Люблю нимфоманочек. Одна ждет меня в Сиэтле.

- Твоя девушка?

- Моя жена, - поправляет Бен. – Месяц назад расписались. Ребенок у нас будет, так что пришлось не затягивать с этим. Прикинь, я скоро стану отцом. С ума сойти. Никак не могу привыкнуть к этой мысли.

- И часто ты изменяешь своей жене с первыми встречными? – натягиваю джинсы, стараясь не смотреть на Бена. Мне он становится не то, что противен, а я чувствую внутри себя какую-то злость или даже ненависть по отношению к нему. Как можно изменять беременной жене?

Вспоминаю Мартина. Еще один изменщик. Ненавижу всех мужчин. Неужели верных и преданных одной женщине не осталось? Неужели все они сволочи, только и умеющие изменять своим любимым?

Бен что-то невнятно бормочет, а я просто пулей вылетаю из номера, даже не попрощавшись с ним. Несусь на работу. Часы показывают четверть третьего. Еще полдня мне сидеть в офисе, капаться с бумажками и готовить кофе.

Вечер скрасит Кошка. Кстати, ее зовут Сара. Вот уже два дня мы общаемся с ней, обсуждаем совершенно разные темы, а не только лесбийский секс, над которым я все еще раздумываю. Она оказалась хорошим собеседником и интересным человеком, который за словом в карман не лезет.

Кошка:

«Я не настаиваю на сексе. Ты мне нравишься и как человек тоже. Можешь приезжать в гости, не боясь, что я тебя изнасилую. Мяу».

Нимфоманка:

«Обязательно приеду как-нибудь. Сейчас мне нужно усердно работать. Вряд ли получится выпросить выходной. Я сегодня получила выговор за два часа прогула. Но это того стоило. У меня был шикарный секс».

Кошка:

«Вау, не возбуждай меня, детка. Иначе я потеку и залезу к себе в трусики ручкой. Но я стесняюсь заниматься мастурбацией при моей собаке. Она как будто осуждает меня. Ты бы видела ее взгляд».

Нимфоманка:

«И как только кошка смогла ужиться с собакой? »

Кошка:

«О, у нас полная идиллия. Мы две одинокие женщины. Правда, ко мне иногда приходят другие женщины, а к моей дорогой Сабиночке соседский скотч-терьер. Они прекрасная пара».

- Джемм, зайди, - Мартин.

Нимофманка:

«Босс вызывает к себе. Напишу позже».

Сворачиваю почту и иду к Мартину в кабинет.

- Что-то хотели? – на работе я обращаюсь к своему начальнику на «вы».

- Джемм, я хотел узнать, как тебе вообще работается. Все устраивает?

- Вполне.

- Я тебя не сильно запрягаю работой? Ты не устаешь?

- Нет, что вы. Все в порядке, - про себя думаю, что сегодня я устала исключительно из-за двухчасового секса.

- Ты уже неделю проработала. Причем справляешься со всем блестяще. Думаю, ты заслужила выходной. Как насчет завтра? – улыбается Мартин своей белозубой голливудской улыбкой. А ведь буквально минуту назад мы с Кошкой говорили о выходном дне, который я не заслуживаю.

- Я ведь только вчера смогла приготовить вам хороший кофе. Неделю училась и получалась какая-то бурда. А сегодня я вообще увлеклась шопингом в рабочее время… - вот дура-то, зачем я напомнила ему? Но взгляд Мартина все так же добрый и ласковый. Мне кажется, чересчур ласковый. Что-то тут не так.

Он хочет впутать меня в какую-то аферу? Мне всегда казалось, что он нечестно зарабатывает свои деньги. Я, конечно, не особо разбираюсь во всем этом, но мне иногда кажутся подозрительными проекты, вокруг которых крутится весь этот бизнес.    

- Ну что ты, милая. Я уже забыл об этом. Шопинг – святое дело для женщин. И я рад, что ты хорошо провела время. И спасибо, что отвезла Питера в аэропорт.

- Я очень привязалась к вашему сыну.

- Он звонил, что нормально долетел. И ждет нас всех в гости, как только они с Анной переедут в свой дом. Ты же в курсе, что я перевел на его счет деньги, чтобы он купил на них дом?

- Правда? О, это так щедро с вашей стороны.

- Мне ничего не жалко для моих детей. И ты для меня, Джемм, как дочь, - неожиданно рука Мартина оказывается у меня на ноге.

Сначала я не понимаю происходящее. Это как нереальный сон.

- За тобой, наверное, мужчины толпами бегают. Ты очень красива и сексуальна, Джемм. С каждым годом все хорошеешь. Юная и прекрасная, - из уст Мартина такие слова кажутся шипением гадкой противной змеи.

Его лицо так близко, а дыхание горячее и обжигающее, что мне становится тошно. Его руки бесцеремонно лапают мои бедра, поднимаются вверх и залезают под кофточку.

- Нет! Что ты делаешь, скотина?! Как ты смеешь?! Я ведь тебе как дочь, а ты мне как отец! – вырываюсь из его крепких объятий я.

- Ты такая сладкая, такая желанная. Я спокойно не могу на тебя смотреть, когда ты по дому разгуливаешь в коротеньких шортиках. Я хочу тебя, - шипит эта змея, облизывая своим поганым языком мою шею.

- Отстань! Отпусти меня, кретин! Тебе мало баб, с которыми ты изменяешь маме? Уже на меня набрасываешься! – ненависть разрывает меня изнутри.

Я со всей силой ударяю ногой Мартина по коленке. Он начинает вопить, ослабив хватку. Сбрасываю с себя его руки и вылетаю из кабинета.

Не помня себя, оказываюсь в своей машине. Голова гудит, как будто в ней рой пчел. Еду по улицам, не видя перед собой дорогу. Слезы ненависти льются из глаз. Предатель! Кругом одни предательства!

Звонит мобильник. Не отвечаю. Адрес, который я запомнила, как строчка ползает перед глазами.

Маленький домик с красной крышей, ржавый почтовый ящик, покосившийся забор, вход для собаки внизу белой двери. Нажимаю на кнопку звонка. Жду. За дверью слышу бешенный звонкий собачий лай. Затем мягкие шаги по скрипучему полу. Дверь распахивается. На пороге стоит она.

Мы не обменивались фотографиями. Но именно такой я и представляла ее. Высокой, стройной, смуглой, с короткими темными волосами. К ее ноге прижимается маленький лохматый скай-терьер по кличке Сабина. Вдвоем они довольно мило смотрятся. Две одинокие женщины.  

- Ну, здравствуй, Кошка.

***

Она нисколько не удивилась моему приходу. Провела меня в гостиную, предложила выпить мохито, который она только что сама приготовила.

В доме много старинной деревянной мебели, странных абстрактных картин и полок с книгами. Но довольно уютно.

- Это дом моей бабушки. Она оставила мне его в наследство, - рассказывает Сара. – Нам с Сабиной здесь нравится. Я ничего не меняла после смерти бабули. Ее дух как будто до сих пор летает по этим комнатам. Не верится, что ее нет уже больше пяти лет. Такое чувство, что она вот-вот придет из магазина и станет печь мне имбирное печенье.

У Сары приятный голос. Она как будто напевает, растягивая гласный звуки. И мне это кажется довольно необычным, но прекрасным.

Она вспоминает свою бабушку, потягивая коктейль из трубочки, а я вспоминаю Линдси. И мучаю этим себя. Так нельзя. Линдси бы это не одобрила.

- Что-то случилось, что ты так резко примчалась ко мне? – только через полчаса задает мне Сара этот вопрос.

- Мартин чуть не изнасиловал меня, - признаюсь я. И снова вспоминаю Линдси. На колени ко мне прыгает шустрая Сабина. От неожиданности я проливаю на диван мохито.

- Черт возьми! Прости, Сара.

- Ничего страшного. Я сама уже раз двести проливала напитки на этот диван. Все равно скоро буду его выбрасывать. От него еще бабуля хотела избавиться, - улыбается Сара. – Так ты сказала, что Мартин (это твой отчим, верно?) пытался тебя изнасиловать?

- Да. Это было так мерзко. И этому человеку я доверяла.

- Всегда предают те, от кого меньше всего ожидаешь предательства.

- Мама мне названивает. А я не могу ответить. Я не знаю, что ей скажу. Нужно ли вообще ей знать об этом? Интересно, как поведет себя Мартин, - чешу Сабину за ухом. – В голове такой бардак и хаос, что хочется просто отключить все мысли, которые не дают мне покоя.

- Тебе нужно поспать. Или пойти в клуб и оторваться, как следует.

- Лучше поспать. Я так устала.

- Ну да, у тебя же был шикарный двухчасовой секс, - смеется Сара.

Она провожает меня в спальню, показывает, где находится ванная, желает доброй снов и уходит выгуливать собачку. Я остаюсь одна в этом старом домике, в котором скрипит пол и пахнет древностью. И почему-то мне кажется, что вещи здесь дышат, кашляют, издают звуки.

Странно, что Сара так спокойно оставила меня – малознакомого человека в своем доме в полном одиночестве. Проверяет, оправдаю ее доверие или нет?

Лежу в ванне целый час. Когда понимаю, что могу заснуть прямо здесь, заставляю себя вылезти из ванны. Сара приготовила мне большую мужскую рубашку (интересно, откуда она у нее?). Надеваю ее и думаю о Линдси. У нее было много таких рубашек.

Вдруг становиться так грустно и так одиноко. Хочется, чтобы кто-то обнял, прижал к груди и сказал, что все будет хорошо.

Время совсем еще не позднее. Старинные часы на стене показывают восемь вечера. Как только моя голова касается подушки, я засыпаю под их тиканье.    

Море, дикий пляж, множество обнаженных загорелых тел. Люди купаются в море, загорают, мажут друг друга кремами и играют в бейсбол. Все такие счастливые, беззаботные, дружные.

Сначала я смотрю на них как бы со стороны, затем чувствую, как ноги проваливаются в мягкий горячий песок. Я начинаю идти по этому пляжу. Из одежды на мне только платок, набросанный на плечи. Солнце слепит глаза, дует легкий ветерок, шумит море.

На меня все смотрят, как на чужую, провожают взглядами, полными призрения. Я не могу ничего понять. Почему они так смотрят? Чем я отличаюсь от них? Что я сделала?

- Эй, тебе здесь не место! – кричит мне какой-то мужчина с очень волосатой грудью. Остальные поддерживают его недовольным гулом.

- Проваливай! Прочь отсюда! – кричит каждый на свой лад.

Маленькие голенькие детки начинают бросаться в меня камнями и песком. Я закрываю руками лицо и пячусь в море. Все глубже и глубже. Меня накрывает волной. Соленая вода попадает в нос, рот, уши. Я захлебываюсь.

И…просыпаюсь. Кажется, будто вкус соленой воды до сих пор во рту. Я нервно сглатываю несколько раз, чтобы он пропал.

Часы перед глазами показывают полпервого ночи.

- Плохой сон? - голос Сары заставляет вздрогнуть. Она лежит на другой стороне кровати и смотрит на меня своими блестящими в темноте глазами.

- Меня накрыло волной. До сих пор чувствую соль во рту, - говорю я.

- И такое бывает. Дай мне свою руку, - просит Сара. Я протягиваю ей руку под одеялом. Она пододвигается поближе и сжимает ее в своей.  

- Ты кого-нибудь любишь? – вдруг спрашивает она меня.

- Разве нимфоманки умеют любить?

- Все люди умеют любить.

- Я не умею. А ты кого-нибудь любишь?

- Я люблю женщин.

- Всех?

- Да.

Мы какое-то время молчим. Я думаю над ее словами про то, что все люди умеют любить. Так почему же я не умею, если я тоже человек?

Я хочу спросить Сару об этом, но неожиданно она вытаскивает руку из-под одеяла и прикасается к моему лицу. Убирает за ухо прядь волос, легко проводит пальцами по моей щеке. Вздрагиваю всем телом.

- Я люблю тебя, Джемм, - говорит Сара полушепотом. Ее лицо так близко, что я ощущаю ее дыхание, запах мятной зубной пасты.

Она целует меня. Я отвечаю. Необычно целоваться с женщиной. Губы мягче, нежнее и тоньше, чем у любого мужчины, язык маленький и игривый.

Насладившись долгим чувственным поцелуем, Сара начинает проводить языком по моей шее, а руками гладить мою грудь под рубашкой. Тепло разливается по всему телу. Запускаю одну руку в трусики.

- Позволь мне, - говорит Сара. Я лишь киваю. Сара стягивает с меня трусики и своей тонкой нежной ручкой гладит мою киску. Я теку, как последняя сука. Испытываю оргазм, как только Сара надавливает пальцем на клитор.

Вот в чем преимущество секса двух женщин. Они знают каждую чувственную точку женского тела, каждую эрогенную зону, которая не подвластна контролю мозга. Это не тупо трах, как бывает с мужчинами. Это бесконечная нежность, расслабленность и ласка.

И, может быть звучит банально, но я чувствую себя действительно любимой в руках этой властной опытной лесбиянки. Я даже не знаю, сколько ей лет, как ее фамилия, но я верю, что она любит меня. Может быть, эта какая-то особенная любовь, которую не дано понять обычным людям. Она лишь ощущается с помощью прикосновений и поцелуев.

Сара, медленно расстегивая мне пуговицы на рубашке, осыпает поцелуями мою грудь и живот. Одеяло мы запинали ногами на край кровати, иначе можно зажариться под ним. Становится слишком душно.

Когда Сара начинает лизать мои затвердевшие соски, одновременно засунув в меня два пальца, я издаю стон наслаждения.

Помогаю ей стащить с нее футболку и притягиваю ее к себе. У Сары упругая средняя грудь с большими крепкими сосками.

Она прижимается ко мне разгоряченным телом, целуя с такой страстью, с какой меня не целовал ни один мужчина. Я чувствую влажность через ее трусики. И это меня возбуждает еще сильней. Никогда бы не подумала, что меня так сильно сможет возбудить женщина, женское тело и женская страсть.

Она спускается губами вниз по мне и проводит языком по внутренним сторонам моих бедер. Я, выгнув спину, позволяю снять с себя мокрые насквозь трусики. Когда Сара начинает лизать мою киску, все части моего тела, за исключения вагины, перестают дышать, рефлектировать. Все ощущения сосредоточены лишь у меня между ног.

И это настолько божественно, что я просто улетаю в космос на другую планету. Готова вопить от счастья, сносить крыши и задыхаться от удовольствия. Такие ощущения нельзя передать словами. Мой словарный запас маловат для описания такого наслаждения.

Я могу назвать Сару богиней, искусницей, покорительницей вагин. Она так ловко, так умело обращается с моей киской, как не умеет ни один мужчина. Ловлю себя на мысли, что уже второй раз убеждаюсь в том, что женщины намного опытнее в постели.

Я кончаю три раза подряд. Сердце хочет уйти в пятки, дыхание сбивается, ладони вспотели.

- Сара, хватит! – умоляю я, кончая в четвертый раз. Впервые я прошу, чтобы меня перестали ублажать. Сара ложится рядом, откидываясь на подушку. Ее тело блестит от пота. Похоже, она кончала вместе со мной.

- Вот так ты проявляешь свою любовь к женщинам? – спрашиваю я, когда мы обе приходим в себя после столь бурного орального секса.

- Примерно. Год назад я встречалась с одной девушкой. Мы были вместе всего два месяца, но я полюбила ее с первого взгляда. И до сих пор люблю, - рассказывает Сара.

- Из-за чего вы расстались?

- Она нашла парня.

- Ого. Такое возможно?

- Вполне. Любовь не знает никаких рамок и не подчиняется правилам. Она влюбилась в мужчину. И это вовсе не предательство. Никаких клятв быть всегда лесбиянкой и любить меня она не давала.

- Ты ведь тоже можешь влюбиться в парня?

- Это вряд ли. Меня никогда не привлекали мужчины. Конечно, у меня был секс с мужчинами, но это не то. Мне это не нравится.

- Так странно. Мне очень понравилось с тобой... Такого я еще не испытывала.

- Я рада. Может в душе ты лесбиянка? – предполагает Сара.

Мы засыпаем, обнявшись. Мне снова снятся нудисты. Но теперь они приняли меня, как давнюю знакомую и позволили купаться и загорать вместе с ними. Странные, все-таки бывает, снятся сны.  

***

Утро приходит с дождем. Я просыпаюсь от стука капель в окно. Сара лежит рядом со мной, подложив ладонь под щеку. Лицо ее выражает спокойствие и умиротворение. Она похожа на спящего беззащитного ребенка.

Вспоминаю ночь, проведенную с ней. Страсть и сумасшедшие оргазмы, которые наполняли мое тело.

Вылезаю из-под одеяла и иду принимать душ. Стою под горячими струями воды и думаю, что нет ничего прекраснее душа с утра.

- Не против, если я присоединюсь? – появляется в дверях Сара. Наверное, шум воды разбудил ее. Она очень красивая, стройная, обнаженная. Стоит, прислонившись к дверному косяку, и улыбается.

Залюбовавшись ею, я запоздало киваю. Она залезает ко мне в ванну и становится напротив меня, так близко, что ее колени касаются моих бедер. Сара выше меня почти на голову.

Вода льется по нашим телам. Сара обнимает меня, прижимая к себе, склоняет голову и целует. Из-за воды я ничего не вижу, только чувствую ее тепло.

- Мне с тобой так хорошо, - в перерыве между поцелуями говорю я. На ощупь нахожу ее холмик, с отросшими за ночь короткими жесткими волосками. Я впервые трогаю женщину, ласкаю не свою, а чужую киску. Мне нравится доставлять Саре удовольствие.

Она ногтями впивается в мою задницу, твердыми сосками трется о мою грудь. Шум льющейся воды заглушает ее стоны. Возбудившись до предела, я кончаю сразу после Сары. Оргазм отключает мое сознание на несколько секунд.

Придя в себя, я вижу возле ванны собачку Сары. До нее долетают брызги. Она смешно трясет головой, но почему-то не уходит.

- Сабина знает, что я стесняюсь ее, поэтому не уходит. Проголодалась, торопит меня, - говорит Сара, выключая воду.

Мы заворачиваемся в полотенца и идем на кухню. Сара кормит собаку, затем начинает готовить нам завтрак.

- Мама звонила двадцать раз, - проверяю я телефон.

- Беспокоится. Ты дома не ночевала.

- Я совершеннолетняя. Не хочу туда возвращаться.

- Ты можешь остаться у меня, - предлагает мне Сара. Но скорее, лишь из вежливости. Я отказываюсь.

Конечно, мне хорошо здесь, мне нравится этот старый дом, неугомонная Сабина и кофе, который сварила Сара. Мне нравится быть с Сарой, чувствовать ее любовь. Но я не могу здесь оставаться.    

Я чувствую, что это не мое. Не знаю, куда мне податься теперь, но и домой я тоже не вернусь. Я одна. И нет никого, чей номер я могу набрать, когда захочется просто поговорить, к кому могу приехать без предупреждения и знать, что мне будут рады. Роль Линдси никто не сможет сыграть.

Знаю, что мама любит меня, но она счастлива с Мартином. У нее есть все, о чем она мечтала, убирая утки за стариками. Она заслужила жить в достатке, не считать каждый цент. К изменам Мартина она относится довольно спокойно, значит, это ее совсем не беспокоит. А как мама отреагирует, узнав, что ее муж приставал ко мне? Эта новость, возможно, испортит ей жизнь.

Принимаю решение. Мама ничего не узнает от меня. Да и Мартин, уверена, не признается ей. Я исчезну из их жизни, чтобы ничего не испортить.

Прощаюсь с Сарой. Они с Сабиной вышли проводить меня к машине.

- Приезжай в гости, - говорит Сара.

- Я уеду из города, возможно, даже из штата. Меня здесь ничего не держит.

- Тогда, желаю удачи. Ты найдешь свое место в жизни, будь уверена.

- Спасибо тебе, Кошка, - я обнимаю ее. Мы целуемся, но почему-то я чувствую неловкость. Может, потому что на нас смотрит Сабина, сидящая у Сары на руках.

- Прощай, - говорю я, оторвавшись от Сары. Сажусь в машину и жму на газ.

Меня несет домой. Мартин наверняка на работе, а мама еще спит. Я тихо соберу свои вещи, напишу ей записку и уеду. А потом сменю номер телефона и буду звонить маме из автоматов. Мы не так уж много общались, почти не пересекались в доме. Она быстро привыкнет к моему отсутствию.

Но как только я вхожу в дом, я налетаю на маму. На ней ее любимое кимоно, а из гульки на голове торчат спицы. Такой образ (аля гейша) она принимает, когда ей нечем заняться. Странно, что в такое раннее утро она не спит.

- Джемм! – восклицает она. – Куда ты пропала? Мы с Мартином тебя обыскались. На звонки не отвечаешь. Я чуть с ума не сошла.

- Извини. Мне нужно было побыть одной.

- В такое время ты должна быть на работе.

- Я больше не хочу работать в офисе Мартина. И вообще я уезжаю. Пришла собрать вещи, - я поднимаюсь в свою комнату. Мама следует за мной по пятам.

- Куда уезжаешь? Зачем? Что ты придумала, Джемм? – засыпает она меня вопросами. Я, игнорируя их, достаю из-под кровати чемодан и неаккуратно начинаю складывать в него кое-что из одежды.

Я решаю, что много вещей брать не буду. Это здесь я привыкла шиковать, не отказывать себе ни в чем, но сейчас неизвестно, где я буду жить, а значит и одежда, в которой я буду ходить должна быть в первую очередь удобной и практичной, а не дорогой.

Запихиваю в чемодан несколько джемперов и футболок, запасные джинсы (другие были на мне), нижнее белье, колготки и носки. Сверху кладу полотенце и другие ванные принадлежности. В средний карман помещаю косметичку, прокладки, айпод с наушниками и кое-какие книги. Начинаю искать свой дневник. Но его не нет ни под подушкой, ни в тумбочке, ни на столе.

- Ты это ищешь? – спрашивает неожиданно затихшая мама. В руках у нее мой дневник, открытый на какой-то странице с рисунком обнаженных тел.

- Отдай мне его. Зачем ты взяла? – озлобилась вдруг я.

- Я всего лишь пролистала. Джемм, это твоя фантазия или все это правда случалось? – испуг в глазах мамы. Она начинает вслух читать надпись под рисунком. – «Эндрю Маркус. Место – его дом, спальня. Время – 00:22. Продолжительность – вся ночь Хэллоуина. Было жарко». Джемм, Эндрю – это же наш сосед через дорогу. Ты с ним спала?

- Да, - просто киваю я, зная, что нет смысла отрицать. Все равно через несколько минут меня уже не будет здесь.   А после правды, которую узнала мама, вряд ли она сама захочет, чтобы я когда-нибудь еще раз появилась в ее доме.

- И когда это произошло?

- Около полугода года назад. Точное число не знаю. Я не записываю дату, мне не к чему ассоциировать определенный день с кем-то, - отвечаю я.

- Ты спала со всеми, кто здесь есть? – голос у мамы срывается на писк.

- Более того, там не все. Прошлую ночь я провела с лесбиянкой. Это тоже нужно записать и зарисовать, - почему-то признаюсь я.

Мама делает вперед всего шаг и вытянутой рукой резко залепляет мне пощечину. Я вижу свое растерянное лицо в зеркале за спиной матери. Щека пылает на месте следа от ее ладони.

- Шлюха! Потаскуха! – начинает вопить мама. – Вон из моего дома! Видеть тебя не хочу! И не смей даже возвращаться! – она вылетает из комнаты, бросив на ходу мой дневник. Мне становится даже жалко ее. Представляю, какой это шок – узнать, что твоя дочь спит со всеми подряд. Даже оправдание такому поведению нельзя придумать.

Я хотела удалить всю информацию из своего ноутбука, уходя отсюда, ведь его я брать не собиралась. Но теперь понимаю, что это бессмысленно. Даже если мама угадает пароль моего почтового ящика и прочитает все письма, она теперь не удивится прочитанному. Это не будет такой уж новостью для нее.

Следовательно, я могу спокойно оставить ноутбук на столе, закрыть чемодан и уйти из этого дома. Что я и делаю поспешно, положив ключи на кухонный стол. Писать записку нет необходимости.

По дороге в аэропорт я снимаю все деньги с карточки в ближайшем банкомате, а карточку разламываю и выбрасываю. Я хочу как можно быстрее потратить деньги Мартина и начать самой зарабатывать себе на жизнь.

Еще я хочу избавиться от машины, не смотря на то, как тяжело мне будет с ней расстаться. Я могла бы продать ее, но снова это будут деньги Мартина, а не мои собственные.

Это не подарок, это подкуп. Он хотел купить меня дорогими шмотками, тачкой и поведением доброго любящего отчима. Думал втереться в доверие, а потом трахнуть. Теперь я понимаю, почему он строил из себя такого заботливого папочку. Это была всего лишь игра.

Я на бешенной скорости проезжаю аэропорт Крив Коер. То, что я задумала равносильно самоубийству, но я должна рискнуть. Я не хочу оставлять свою машину на дороге, зная, что ее найдут и вернут Мартину.

Я хочу, чтобы стала искореженным куском металла, который останется только расплавить. Если она взорвется, будет еще круче. От нее почти ничего не останется. Лишь воспоминание в моей памяти о ее блестящем капоте, запахе кожаных кресел и ярких фар, освещающих мне дорогу.

Недолго она была моей машиной. Но сейчас я не чувствую, что она мне принадлежит так, как раньше. Перед глазами стоит образ похотливого Мартина. Я не смогу дальше ездить на своей малышке, зная, что он планировал меня изнасиловать уже тогда, когда покупал мне ее.

- Прощай, - вслух говорю я машине, прибавляя скорость. Трасса ровная, впереди никого нет. Я открываю дверь и выбрасываю чемодан. Смотрю в зеркало заднего вида, как он катится по дороге, поднимая пыль.

С ужасом осознаю, что точно так же буду катиться я, когда выпрыгну из машины. Безумный план, я могу сломать себе что-нибудь или вообще погибнуть. Скорость бешенная. Но я должна рискнуть.

Сердце разъяренно колотится, дышать тяжело. Открываю дверь и резко поворачиваю руль вправо. Еще несколько секунд и машина подъедет к обрыву. Я собираюсь в комок и прыгаю.

Больно ударяюсь плечом, затем боком, затем снова плечом. Слышу хруст. Неужели я что-то сломала?

Перед глазами вид чистого небо перестает трепыхаться. Я лежу на спине. Боль медленно уходит. Поднимаюсь на ноги и проверяю, что могло так хрустнуть. Это была не моя нога и не моя рука. А всего лишь мой телефон. Карман джинсов полон осколков от разбитого экрана.

Достаю их, порезав палец. Слизываю кровь, подходя к обрыву. Красный шевроле виднеется далеко внизу на острых камнях. Колеса все еще крутятся, вверх поднимается запах горелой резины. Буквально пару минут, и автомобиль загорится, затем взорвется. От него останутся лишь жалкие угольки.

Выкидываю туда же треснувший телефон вместе с сим-картой. Теперь я буду уверена в том, что никто не сможет мне позвонить и найти меня.

Возвращаюсь на трассу, дохожу до своего чемодана, который раскрылся. Собираю обратно в него разбросанные вещи.

Меня даже не расстраивает мысль, что придется тащится с ним пешком до аэропорта. Вспоминаются слова Алекса, того самого из бассейна:   «Знаешь, мир такой удивительный, что когда путешествуешь, прошлое забывается. Хочется увидеть и то, и другое. Нет времени на воспоминания».

Я хочу сама в этом убедиться.

***

Когда я стою в аэропорту перед таблом и размышляю, на какой ближайший рейс мне купить билет, сзади кто-то окликает меня по имени. Оборачиваюсь и вижу Алекса. Удивительно, ведь я только буквально полчаса назад вспоминала его. Он кажется мне еще более мускулистым и загорелым. Щупленький усатый Жан как-то жалко смотрится рядом с ним.

- Какая встреча, - Алекс кладет на пол свою спортивную сумку и обнимает меня. От его крепкого объятия аж трещат ребра.

- Что ты сделала со своими волосами? – вдруг спрашивает он. – Я бы тебя и не узнал, если бы не видел, как ты вошла в аэропорт с таким серьезным лицом.

- Серьезным? – усмехаюсь я. – А мои волосы еще недавно были синими.

- Сейчас ты больше похожа на русалку, чем на человека, - подмигивает Алекс. – Жаль, что ты перестала ходить в бассейн. Что ты забыла в аэропорту?

- Хочу уехать отсюда. А вот вы почему до сих пор в штатах?

- Нам здесь понравилось. Думаем не останавливаться на Миссури, а побываешь еще в каком-нибудь штате. Жан предлагает двинуть в Южную Каролину, - Алекс хлопает своего приятеля по спине. Тот аж покачивается на месте. – А потом уже рвануть в Европу.

Я понимаю, что к Европе я морально не готова, но вот в Южную Каролину бы съездила. Вдруг я найду там работу и смогу остаться. Не обязательно в большом городе, вроде Колумбии. Я согласилась бы жить даже в каком-нибудь фермерском поселке и доить коров.

В данный момент мне просто хочется сменить обстановку, поменять образ жизни. Я готова вкалывать целыми сутками, лишь бы отвлечься.

Алекс предлагает отправиться в курортный Миртл-Бич, якобы привлекательный своими пляжами и парками отдыха. Про себя размышляя, вспоминаю географию штата Южной Каролины. Я не хочу отдыхать, я хочу первым делом найти работу и снять квартиру.

Я не говорю Алексу о том, что возможно по прибытию я отделюсь от них с Жаном и уеду в пригород. Я просто соглашаюсь, и мы вместе идем покупать билеты на самолет. У меня остается достаточно денег на первое время.

Ближайший рейс через час. Мы устраиваемся в зале ожидания. Жан достает планшет, Алекс приносит мне кофе, и мы мило болтаем, сидя в креслах.

- Почему ты решила уехать? – спрашивает он.

- Помнишь, ты сказал, что путешествия помогают забыть прошлое? Даже простая смена обстановки должна помочь.

- Почему ты решила забыть свое прошлое? Произошло что-то ужасное? Это из-за того парня, что видел нас тогда?

- Не хочу об этом говорить, извини, - обрываю я разговор, осуждая взглядом Алекса за такие вопросы. Я не готова откровенничать с ним. Пусть продолжает думать, что Николас имеет отношение к моему желанию уехать.

Смотрю на целующуюся пару посреди зала ожидания. Мне бы сейчас хотелось, чтобы меня точно так же обняли и поцеловали. А еще лучше, чтобы грубо оттрахали, выбив из головы всякие пессимистические мысли.

Я нарушила свое правило заниматься сексом с парнями только по одному разу, когда стала девушкой Ника. Сейчас рядом со мной со скучающим видом сидит парень, который трахнул меня несколько месяцев назад. Впереди еще целый час ожидания посадки на самолет.

- Как насчет секса перед вылетом? – прямо спрашиваю я Алекса. Он начинает довольно ухмыляться, просто кивнув мне.

Я иду в служебное помещение, Алекс следует за мной. Подперев дверь спинкой стула, мы начинаем раздеваться, глядя друг на друга. Не издаем ни звука. Я сбрасываю кеды и стягиваю  с себя джинсы, оставаясь в носках и рубашке. Поворачиваюсь задом к Алексу и наклоняюсь на стол.

К своему удивлению, Алекс медлит.

- Я не могу остаться равнодушным, глядя на твою прелестную попку, - говорит он и садится на колени сзади меня.

Медленно он начинает целовать мою задницу, раздвигает ее и запускает язык во внутрь. Мне щекотно, но приятно. Затем он засовывает в меня пальцы и трахает ими обе дырочки, отлизывая мою спину.

Кайфуя, я даже не сразу замечаю, что его член начинает входить в мой зад, а не в мою киску. Вспомнив анальный секс с мистером Роландом (о боже, как давно это было), я приказным тоном говорю Алексу, чтобы он вытащил из моей задницы свой член. Он не слушается, плавно двигаясь надо мной.

- Тебе же нравится, признайся, - говорит он, теребя рукой мой клитор.

И я, правда, начинаю чувствовать что-то похожее на удовольствие, хоть и не такое, как от традиционного секса. Ощущения странные, но не вызывают боль, как это было с мистером Роландом.

К своему удивлению, я кончаю от анального секса, издав тихий стон. Алекс вытаскивает свой член, поворачивает меня на спину и кладет на стол. Я раздвигаю ноги, и он входит в мою изнывающую от желания киску.

Стол начинает поскрипывать, когда мы ускоряемся. Мне тяжело дышать, так как Алекс навалился на меня всей своей массой.

- Ты великолепна. Я буду трахать тебя каждый день, - рычит он мне в ухо.

Тут дверь ручки дергается. Кто-то за дверью хочет войти, но спинка стула не дает это сделать.  

Адреналин бежит по венам, заставляя испытывать оргазм. Внутри меня заполняет горячая сперма. Я кончаю дважды, пока она стекает по стенкам моего влагалища и вытекает наружу.

В дверь продолжают долбиться. Мы поспешно одеваемся, придумывая, что будем говорить тем, кто войдет сюда. Как будто непонятно, чем мы занимались здесь. Алекс совершенно спокойно поправляет стол, поднимая упавшие вещи.

А я думаю о том, как сильно пропитаны спермой мои трусики. Придется достать из чемодана чистые и переодеться в туалете.

Алекс убирает стул и с невозмутимым видом открывает дверь. На нас смотрит ускоглазый парень в униформе служащего аэропорта. На лбу у него выступила капельки пота. Бедняга, так усердно долбился в дверь, что вспотел.

- Вы кто? Почему закрыли дверь? – спрашивает он на ломанном английском.

- Мы уже уходим, - просто говорит ему Алекс, хватает меня за руку и тащит в зал ожидания. Мы хихикаем, пока служащий что-то кричит нам вслед.

Плюхаемся в свои кресла рядом с Жаном. Он по-французски спрашивает что-то у Алекса. А я чувствую себя бездарем, который учил французский язык в школе, но не понимает ни слова. Зато я более-менее знаю испанский.

Пока Алекс болтает с Жаном, я разглядываю людей и гадаю, куда они летят. У каждого человека в этом аэропорту своя история.

Кто-то летит на курорт после долгого года, связанного с рутинной работой. Кто-то каждый месяц куда-то ездит только потому, что у него толстый кошелек. А кто-то оказался здесь совершенно случайно, как я. Обстоятельства так сложились. Нужно уехать куда угодно, лишь бы забыть последние события.

Я совсем не знаю, что ждет меня в Южной Каролине. Наладится ли моя жизнь там? Смогу ли я начать все с начала, с чистого листа в другом штате? Смогу ли забыть Линдси, забыть свою семью, свой дом?  

***

Полет прошел для меня незаметно. Я уснула, как только мы взлетели, и проснулась, когда объявили посадку.

Миртл-Бич встречает нас жарким климатом и шумными туристами. Пока мы едем в такси в отель, я понимаю, что этот город не для меня.

Я проведу здесь пару дней и уеду. Сниму квартирку на окраине, возможно, поближе к океану. И найду работу. Буду вкалывать сутками.

Алекс снимает для нас в отеле шикарнейший номер-люкс. Кстати, только сейчас задумалась о том, откуда у него столько денег. Все-таки все эти поездки, путешествия – не дешевый тур по миру. А он не говорил, что является наследником миллионного состояния или, что ограбил банк. Хотя, может, поэтому и не говорил.

- Предлагаю прямо сейчас двинуть на пляж. А вещами позже займемся, - Алекс начинает рыться в своей сумке, находит купальные трусы и переодевается при нас с Жаном. Я неловко отвожу взгляд в сторону.

Алекс смеется, заметив это.

- Я, наверное, останусь здесь. Идите без меня, - говорю я парням.

- А что так? Милая Джемм, мы взяли тебя с собой, чтобы ты веселилась с нами на пляже, а не грустила в полном одиночестве в номере, - Алекс садится рядом со мной на кровать и кладет руку мне на колено.

- Я устала. Меня утомляют полеты.

- Ты ведь спала.

- А сейчас разберу наши чемоданы. Правда, идите без меня. А завтра я обязательно составлю вам компанию. Обещаю, - улыбаюсь Алексу, зная, что моя улыбка жалкая и вымученная. Он замечает это, понимающе кивает, чмокает меня куда-то в висок и начинает торопить Жана.

Когда они уходят, я расслабленно выдыхаю. Мне сейчас хочется одиночества и тишины. Из распахнутого окна доносятся крики с пляжа. Я закрываю его и включаю кондиционер.

Спортивная сумка Алекса и тряпочный рюкзак Жана я разбираю за полчаса, аккуратно разложив их футболки и шорты в комоде на двух полках.

У них так мало вещей. Наверное, они всегда знают какой климат в стране, в которую они отправляются. Жан ведь вечно таскает с собой планшет.

В боковой карман сумки Алекса я лезть не стала. Кажется, я нащупала там толстые пачки денег и паспорта. Хочу ли я знать правду об Алексе? Нет. Пусть это останется тайной для меня.

Свою сумку я разбираю дольше, разглядываю каждую вещь, которую взяла. Читаю записи в дневниках, вспоминая каждое событие. Дописываю про Кошку и ночь, проведенную с ней в ее доме, зарисовываю карандашом наши обнаженные тела. Я уверена, что мы с ней больше не увидимся.

Чувствую усталость и забираюсь в постель прямо в одежде. Перед глазами проносится этот сумасшедший день. Душ и Кошка, мама и дневник, машина и обрыв, аэропорт и секс, Миртл-Бич и отель… Почему я разделила все на пары? Мое затуманенное сознание как будто намекает мне на то, что без пары в этот день была только я.

Мне снятся какие-то сумасшедшие сны. Они так быстро проносятся друг за другом, что я не успеваю их запоминать.

Алекс с Жаном приходят за полночь. В нос ударяет запах дорогого алкоголя. Они очень громко ругаются, но я не вникаю в суть, заставляя себя снова окунуться в объятья Морфея.

Но не тут-то было. Алекс заваливается ко мне на кровать и начинает щупать меня под одеялом. Его руки бесцеремонно мнут мою грудь.

- Перестань, - говорю ему я. – Ты пьян.

- Я хочу тебя, детка, - язык Алекса заплетается.  

- Ты мешаешь мне спать, - мне становится противно.  

- Я аккуратно, - в спину мне упирается затвердевший член Алекса. Несмотря на отвращение, я начинаю ощущать влагу у себя между ног. Чувствую стыд. Теперь мне противно от самой себя. Я не могу побороть это мерзкое желание.

Я смирно лежу на левом боку, пока Алекс стаскивает с меня джинсы и начинает вставлять свой член. Я стону от удовольствия, ненавидя себя за это больше жизни. Какое же я ничтожество, мерзкое похотливое существо. Я даже не могу назвать себя человеком, ибо не заслуживаю этого.

Через несколько минут Алекс кончает, издав победный рык. Через мгновение его храп разносится на всю комнату, вторит храпу спящего на диванчике Жана.

Я молча плачу, желая лишь умереть. Разве я заслуживаю жизни? Я – никто. У меня нет цели, нет дома, нет любви. Я не умею контролировать себя, свою похоть. Я ничего не умею. Совсем. Только трахаться и жалеть себя. Ничтожество.

Нас будят уборкой номера. Жан ругается по-французски, выгоняя уборщицу. Та испуганно пятится к выходу. Алекс извиняется за друга и просит ее зайти чуть позже, когда мы все уйдем на пляж.                

- Я никуда не пойду, - говорю я, стараясь не смотреть на него. Вряд ли он помнит вчерашнее. Но чувство стыда до сих пор не покинуло меня.

- Пойдешь, - говорит он так, что означает – спорить с ним бесполезно.

Мы по очереди принимаем душ. Я иду последняя и тяну время, в надежде, что парни не дождутся меня и уйдут. Идти на пляж нет настроения. Лучше бы я еще поспала. Так и день быстрее пройдет.

Но, увы, они терпеливо дожидаются меня.

- У меня нет купальника, - говорю я, выходя из душа.  

- Пойдем через рынок. Там и купишь, - Алекс все же решительно настроен вытащить меня на пляж. Зачем ему это надо?

На рынке я снова тяну время, перемерив всевозможные купальники. Жан злится, выговаривая Алексу, что хочет опохмелиться и перекусить. Алекс отправляет его за пивом и крабами.

Морепродукты – вот чего мне хочется в данный момент. Помню, как мама готовила шикарных креветок в соусе. У нее получалось даже лучше, чем в ресторанах. А Мартин говорил, что было бы неплохо открыть свой ресторанчик, а маму сделать в нем шеф-поваром.

Нет. Я не должна вспоминать то, что было. У меня больше нет семьи. Как часто я буду повторять эту фразу? Мне кажется, целую бесконечность. Тоже самое касается воспоминаний о Линдси. Может, если я перестану вспоминать, то смогу принять ее смерть? Принять и отпустить.

- Джемм, ты хочешь пиво и краба? – спрашивает Алекс нетерпеливо, когда я выхожу к нему в десятом по счету купальнике.

- Хочу.

- Этот купальник смотрится на тебе лучше, чем остальные.

- Врешь. Он не может смотреться лучше, потому что он мне большой. У меня слишком маленькая грудь, - разглядываю себя в зеркале.  

- Не думал, что ты комплексуешь по этому поводу, - фыркает Алекс.

- Я и не комплексую. А ты просто хочешь поскорей закончить эти мучения с примерками, - говорю я. Алекс и не отрицает этого.

Я соглашаюсь на самый первый купальник. Он снова фыркает, покупает мне его и всю дорогу до пляжа бурчит себе под нос о том, что стоило ли вообще мерить все остальные купальники, если я с самого начала знала, что мне подойдет только первый. Он так часто повторяет: «Глупая», что я и вправду начинаю думать, что я глупая. А как иначе?

На пляже так много народу, что мне становится не по себе. Это как в шумных клубах. Я хожу и терплю такую толпу людей лишь ради секса. Небольшая поправочка, я ходила и терпела. В прошедшем времени.

Неизвестно, когда еще я пойду в клуб. Да и есть ли в этом необходимость. Может, я так говорю только потому, что у меня под рукой сейчас есть Алекс, который не откажется от перепихона.

Жан появляется с пивом и крабами. Мы организуем стол прямо на горячем песке. Холодное пиво утоляет жажду, а крабы так искусно приготовлены, что слюнки текут во время их поедания.

Парни довольные и сытые отправляются купаться. Я остаюсь загорать. Солнце жарит беспощадно и с каплей жестокости.

- Красавица, не хочешь укрыться в теньке? Я же вижу, что тебе не по душе такая жара, - говорит на ломаном английском лежащий на соседнем шезлонге мужчина лет сорока.

Его волосы чуть тронуты сединой, взгляд из-под густых бровей излучает нежность, обнаженный торс подкаченный и загорелый. До моего носа долетает запах дорогого парфюма.

Я отвечаю ему:

- Тенек? А почему бы и нет?       

***

Плачу. Снова жалею себя. Что мне остается еще, как не жалеть? Внутренний разговор моей души. С кем? Наверное, она, как шизофреничка, разговаривает сама с собой. Если меня спросят, верю ли я, что у каждого человека есть душа, я без колебаний отвечу: «Верю».

Я ее чувствую. Когда мне больно, она болит. Когда мне грустно, грустит. Когда мне весело, радуется. Она не отдельно от меня, оно со мной, во мне. На моей стороне всегда. Больше никто.

Я даже не могу сказать, на чьей стороне Бог. На стороне добра. Я явно не олицетворяю добро. Так может ли быть Бог на моей стороне?

Он давал мне надежды и мечты, позволял совершать ошибки, чтобы я впредь не совершала их, зная, как это больно. Я не послушалась. Я продолжаю совершать эти ошибки. Все больше и больше погружаясь в это зло. И страдаю.

Но есть ли секс – зло? Благодаря сексу рождаются люди, продолжается жизнь, совершенствуется мир. Благодаря сексу мы живем и растем. Он дает нам силы, энергию, физическое удовлетворение, а с ним и малую часть душевного.

Крошечную часть душевного удовлетворения. Мне кажется, была бы в моей жизни любовь, я бы испытывала его больше. Кстати, я все чаще задумываюсь об этом. О любви, которой я не достойна.

Кто полюбит такую нечистую, как я? Кому нужна девушка, во влагалище которой был не один мужчина, а ее рот, что только не испробовал? Никому.

Но я ведь не знаю ничего о любви. Может быть, любовь готова простить все ужасные вещи, что творила я до ее появления. Но смогу ли я сама простить себя, начав жить заново?

Монолог моей души. Все больше вопросов. Все меньше ответов на них.

- У меня есть идея, - говорит Алекс, жадно допивая очередную банку пива.

Мы вот уже неделю живем в отеле в Миртл-Бич, посещаем различные пляжные вечеринки и аттракционы. Парни все никак не угомонятся, а мне это начинает надоедать. Кажется, меня опустошает такая шумная бесшабашная жизнь. Выжидаю момент, чтобы свалить куда-нибудь, покупая газеты с объявлениями о сдаче квартир и ищу работу в пригородных поселков. Но пока безрезультатно.

- Что ты там опять придумал? – спрашивает Жан Алекса. Удивительно, что я начинаю немного понимать его. Если фразы не слишком длинные, я могу понять, о чем он говорит, хотя бы приблизительно.

- Секс втроем, а? – на лице Алекса играет озорная улыбка. Мы с Жаном переглядываемся и начинаем смеяться.

- Хватит ржать. Я серьезно, - Алекс сминает в руке банку, какое-то время мнет ее, затем разжимает, и она со звоном падает на пол к своим сестрам, выпитым и смятым до нее. Он встает с дивана и приближается ко мне.

Резко, одним движением рук рвет на мне рубашку. Пуговицы летят в разные стороны. От неожиданности я проливаю свое пиво на кровать.

- Ты идиот! – выкрикиваю я Алексу. Он затыкает мне рот, впившись в них до боли своими губами. Заваливает меня на кровать и стаскивает с себя футболку.

- Не буду вам мешать, - говорит Жан, направляясь к выходу из номера. Он обычно всегда так делает, заметив, что мы с Алексом возбуждены.

Но на этот раз Алекс не дает ему уйти.

- Стой на месте, - приказывает он другу. Жан замирает в дверях. Алекс подходит к нему, хватает за шиворот и толкает его ко мне на кровать. Жан в растерянности. Его лицо выражает недоумение. Он смотрит на меня, как бы ища помощи, пытаясь подняться на ноги.

- Целуй ее. Ну, давай. Трогай ее. Наслаждайся ее телом. Я же знаю, что ты этого хочешь, - говорит ему Алекс. – С какой завистью ты смотришь обычно на меня. Сегодня ты – участник.

- Почему тебе в голову пришла эта безумная идея? – спрашиваю я Алекса.

- Захотелось разнообразия. Тебе разве не хочется почувствовать Жана?

Я оставляю его вопрос без ответа. Жан по-прежнему неподвижно лежит рядом со мной. Я решительно медленно расстегиваю ширинку на его джинсах.

Он смотрит на меня с такой жадностью, что я начинаю пылать под его взглядом. Его тонкая рука обхватывает меня за шею, придвигая к себе. Губы со страстью целуют мое лицо.

Неожиданно рядом появляется Алекс. Он стаскивает с меня джинсы и раздвигает мне ноги. Я стону в лицо Жана, пока Алекс вылизывает мою киску. Жан что-то говорит, но я не понимаю его.

- Отсоси ему. Он просит, чтобы ты ему отсосала, - переводит Алекс со смехом.

Я встаю раком и беру в руку член Жана. Алекс пристраивается сзади меня, обхватывает руками задницу и с такой мощью вгоняет в меня свой член, что я кричу. Член Жана подскакивает, мгновенно затвердев. Он маловат, но довольно приятный на вкус. Я заглатываю головку в такт с движением тела Алекса.

Групповой секс меня всегда интересовал. Но я не решалась им заняться. Алекс решил за меня. Иногда мне нравится просто подчиняться. Быть рабыней хоть изредка. Не всегда же мне быть госпожой.

Мне понравилось менять члены в себе. Другой размер, другая твердость и температура, другие ощущение.

Я лежу на Жане, чувствуя, как член Алекса входит в мое анальное отверстие. Меня трахают в обе дырки, как последнюю шалаву. А я кончаю каждые пять минут и не могу насытиться этим.

Не хочется думать ни о чем. Только об удовольствии, которое я получаю.

***

- Подвезете?

- Деньги есть? – грубоватый голос.  

- Плачу натурой, - говорю без колебаний. Деньги мне еще пригодятся. Неизвестно, какую плату водитель этого фургона потребует с меня, если я признаюсь, что деньги есть.

- В Брансуик? – голос подобрел. – Залезай. Чемодан кинь назад.  

Уже жалею, что тормознула именно эту машину. Во-первых, она оказалась дребезжащей и скрипучей. Во-вторых, водитель много болтает и от него пахнет машинным маслом. И, в-третьих, из колонок доносятся американские ковбойские мотивы. А что может быть скучнее в далекой дороге на север?

- Что ты забыла в Брансуике? – любопытствует Скотт.

Да, он уже успел представиться и рассказать половину своей биографии, как будто мне это интересно. Может, ему не с кем поговорить, и он очень одинок? Не удивительно.

- Другую жизнь, - отвечаю.

- Другую жизнь ты увидишь только в крошечном Шаллотте. Всего тысяча девятьсот жителей. Я туда направляюсь. Моя малая родина.  

- Мне без разницы. Можно и Шаллотт, - пожимаю я плечами.

Я не знаю, почему я выбрала Брансуик. Но, изучив карту штата Южная Каролина я пришла к выводу, что это графство довольно отдаленное и небольшое, а значит, там я смогу найти уединение и покой для своей души.

Сбежать от парней из отеля было не трудно. Они напились в хлам после очередной вечеринки и завалились спать, а утром даже не слышали, как я собирала чемодан.

Я хотела приготовить все заранее, настроиться морально, но, проснулась сегодня очень рано и просто поняла, что пора уезжать. Время пришло.

Через пару часов Скотт тормозит возле задрыпанной закусочной, и мы обедаем полусырыми отбивными в отвратительном остром соусе. Я так много выпиваю колы, что через полчаса Скотт вынужден снова делать остановку, чтобы я сходила в туалет.

- Когда я смогу с тобой расплатиться? По прибытию? – спрашиваю его я.

- Мне ничего от тебя не нужно. Меня дома ждет жена. И я ей не изменяю.

- Но ты же поэтому согласился взять меня…

- Не поэтому. Мне просто нужна компания в дороге. Когда мы приедем, я помогу тебе найти жилье, если хочешь. И ты ничего не будешь мне должна.

- Спасибо тебе, Скотт, - благодарю его я, а сама думаю, что, оказывается, не все люди плохие. Есть еще такие, как Скотт. Он любит свою жену, не изменяет ей со всякими шлюхами, вроде меня. И я ей даже завидую. Наверное, здорово, когда тебя так любят.

Он рассказывает мне про свою жену и пятилетнего сына Фредди. Я слушаю его вполуха, одновременно глядя на дорогу и вспоминая Сент-Луис. Я очень скучаю по дому, по маме и, что уж там, по Мартину.

Перед глазами стоят их улыбающиеся счастливые лица, а в голове слышатся их бытовые разговоры и смех, когда кто-нибудь из них выдает какую-либо шуточку. Мама счастлива с Мартином. Я, надеюсь, что он ее не бросит, ведь тогда она останется совсем одна.

Как же мне хочется набрать номер и узнать, как у них дела. Спросить, все ли хорошо. Не ссорятся ли они. Скучают ли по мне. И рассказать о том, что я еду в неизвестный, такой далекий городок, в котором, возможно, сложится моя жизнь. Порадуется ли мама? Или разозлиться на меня еще сильней?

Я боюсь лишь того, что она бросит трубку, как только услышит мой голос. Именно поэтому я до сих пор не купила себе новый сотовый телефон. Вдруг она не хочет знать меня.

- Ты плачешь? – участливо спрашивает Скотт.

- Нет, это просто пылинка, - вру я достаточно профессионально, вытирая бежавшую по щеке слезу. Скотт верит, продолжая болтать о своей семье.

А перед глазами всплывает образ Линдси. Эти кудряшки, улыбка до ушей, веснушчатый нос, большие сильно накрашенные глаза, серебряные сережки-колечки в ушах, небрежная безразмерная рубашка в сине-зеленую клетку…я даже чувствую запах, исходящий от нее, аромат ее клубничных духов, которые она так любила и не соглашалась пробовать что-то новое.

Как она мило надувала губы и хмурила брови, когда я ругалась, что она снова нацепила на себя эту старую рубашку. Как злилась на меня, когда я приходила к ней полуголая после бурного секса где-нибудь в подворотне, но никогда не кричала, а только высказывала мне свое мнение и часто повторяла: «Ты должна перебороть себя. Ты справишься».

Линдси всегда верила в меня, в мою несуществующую силу. Она ошибалась, думая, что я сильная. Нет, сильной была не я. Сильной была она. А я всегда была слабой и ничтожной.

Сейчас ее лицо выражает эту самую веру в меня. Она кивает своим мыслям и говорит, что одобряет мой выбор: «Шаллотт – это то, что надо. Тебе поможет этот город». А я безмолвно плачу, стараясь спрятать от Скотта слезы.

- Как насчет ужина, а затем ночевки в придорожном мотеле? – спрашивает он меня. Я лишь киваю, боясь заговорить не своим голос.

Оказывается, мы едем весь день. За окном проносятся горящие фонари и редкие деревья, небо окрасилось в темно-синий цвет.

Мотель, в котором мы останавливаемся на ночь ничем не лучше той забегаловки, где подают полусырые отбивные. Я воздерживаюсь ужинать предложенной жареной рыбой, выпиваю стакан сока и иду в свой номер.

Затхлый запах, повышенная влажность, плесень на сырых стенах. Даже постельное белье влажное. Я чувствую, как замерзаю на этих простынях. Если я не найду хоть какое-то теплое или хотя бы сухое одеяло, то определенно не засну этой ночью.

И я отправляюсь на поиски. Лестница подо мной скрипит и трещит, как мне кажется, на весь мотель. Я пробираюсь на ощупь в темноте, трогая пальцами холодные стены. Меня бьет дрожью с ног до головы.

Вдруг моя нога касается чего-то мягкого и пушистого на полу. От неожиданности я вскрикиваю, а существо пугается и, фыркая, уносится прочь.

- Кошка или собака, - вслух говорю я.

- Точнее, пес, - доносится из темноты. – Вы напугали его.

Незнакомец включает фонарь у себя в руках. Он направляет луч света на меня, и я жмурюсь.

- У вас тут вообще не включают ночью свет в коридорах? – любопытствую я.

- Зачем зря тратить электроэнергию, когда все спят?

- Я, например, не могу уснуть на ваших сырых простынях. У вас не будет сухого одеяла? – делаю акцент на слове «сухого».

- Я – хозяин мотеля, а не заведующий бельем, - глаза молодого мужчины блестят черными бусинами под густыми бровями. Но взгляд теплый, если даже не нежный. Хотя заросли на его лице придают брутальность и мужественность. Сразу чувствуешь себя в безопасности рядом с ним.

- Но я попробую вам помочь, хоть и понятия не имею, где можно взять одеяло. Идемте за мной, - чуть позже говорит он. И ведет меня в гостиную, где растоплен камин.

Я радостно бросаюсь к нему греть замерзшие руки.

- Я пододвину кресло поближе, - говорит хозяин мотеля.

- Спасибо, эм…?

- Дэвид.

- Очень приятно, а я Джемм.

- Вы любите горячий шоколад? – спрашивает Дэвид. И не дожидаясь моего ответа, куда-то уходит.

Я забираюсь в кресло с ногами и наслаждаюсь теплом, исходящим от камина. И почти забываю про существование Дэвида, когда он возвращается с пледом под мышкой и двумя дымящимися кружками.

- Я ведь не ответила, что люблю его, - говорю я, укутываясь в плед и беря из рук Дэвида чашку с горячим шоколадом.

- Я понял это по глазам, - отвечает он, пододвигает к камину второе кресло и садится в него.

Мы так и сидим с ним полночи, глядя то на огонь, то друг на друга. Изредка перекидываемся фразами. Чашки давно опустели, но мы продолжаем делать вид, будто пьем из них. Мне совсем не хочется идти в свой холодный номер, а у Дэвида, возможно, бессонница.

Я прошу его перейти на «ты», он соглашается. Спрашивает, куда я еду. Отвечаю, что в Шаллотт. Интересуюсь его жизнью, но он не слишком охотно об этом говорит. Только то, что мотель достался ему по наследству от дедушки, и никто не хочет его покупать, а денег на ремонт пока нет.

Я решаю оставить при себе претензии, которые собиралась высказать по поводу своего номера да скучного меню в кофейне. Вижу, что мотель для Дэвида – это лишь обуза, оставленная дедушкой. Не хочется еще больше расстраивать его по этому поводу.

Мои глаза слипаются. Я чувствую усталость и желание окунуться в объятия Морфея. Огонь в камине вызывает расслабленность и умиротворение.

Его заслоняет тень Дэвида. Он берет из моих рук чашку, которую я чуть не выронила, поправляет плед, как будто я – его спящий ребенок в кроватке. Ощущаю заботу. И что-то еще. Что-то теплое и нежное, как взгляд Дэвида. И…это так мило, что я улыбаюсь…и засыпаю с улыбкой.

***

Меня будит Скотт и запах хрустящих тостов. Я все еще в кресле рядом с потухшим камином. Так не хочется вылезать из-под теплого пледа.

- Пора ехать. Возьмем с собой в дорогу завтрак, - говорит Скотт, заворачивая в бумагу тосты и ветчину.

- Так рано? – я оглядываюсь в поисках хоть кого-нибудь. Но в гостиной лишь мы со Скоттом. Интересно, где Дэвид?

- Уже почти девять. До Шаллотта ехать часов пять.

Я оставляю на кресле плед и выхожу за Скоттом из мотеля. Во дворе тоже никого нет. Наверное, здесь лишь ночью людно.

Мы садимся в машину и трогаемся с места. Я в растерянности оглядываюсь на мотель. Какое-то странное чувство, будто я что-то забыла. Но это невозможно, ведь моя сумка всю ночь была в фургоне.

- И почему вам, молодежи, нравится экспериментировать со своей внешностью? – вдруг интересуется Скотт.

- Ты про цвет волос?

- Именно. Ты похожа на…

- Русалку? – подсказываю я, вспомнив сравнение Алекса.

Но Скотт отрицательно качает головой и произносит:

- На сумасшедшую.

Я раздумываю над его словами какое-то время, жуя тост. Как цвет волос может сделать меня сумасшедшей? Странный Скотт. Милый Скотт.

Я достаю свой айпод с наушниками и всю оставшуюся дорогу слушаю музыку. Иногда дремлю под нее или разговариваю со Скоттом. В общем, пять часов пролетают быстро.

Когда мы въезжаем в Шаллотт, я даже с грустью осознаю, что мне понравилась дорога. И Скотт оказался милым, и дребезжание фургона стало родным, и запах машинного масла перестал вызывать тошноту.

Шаллотт. Маленький, почти крошечный Шаллотт. Никогда бы не подумала, что окажусь в таком месте. Мы едем по тихим безлюдным улочкам, Скотт показывает мне здешние достопримечательности. И я понимаю, что заблудиться здесь невозможно. От универсама до бара – пять минут ходьбы, от бара до поликлиники – три минуты, от поликлиники до гостиницы – две.

Здесь все так близко. Даже машина не нужна. И автобус ездит полупустой. Вспоминаю свою машинку. Интересно, ее обнаружили?

- Ты загрустила. Не нравится Шаллотт? – Скотт, как всегда, все замечает.

- Дело не в Шаллотте. Просто кое-что вспомнила.

- Забудь. Начинай новую жизнь с чистой головой, - советует Скотт. И я соглашаюсь с ним. Забыть. Просто забыть прошлое.

Он останавливает машину возле небольшого домика с ухоженными клумбами во дворе. Какая-то женщина подстригает куст. Мальчишка подле нее возится с детским велосипедом. Завидев нас, он бросается к машине.

- Папа! – кричит он и нападает на Скотта.

Скотт поднимает сына на руки, тот верещит от радости. К ним подходит жена с щипцами в руках. Они втроем обнимаются. Так мило выглядит их встреча. Скотт говорил, что уже больше месяца не видел свою семью.

- Иди к нам, Джемм, - машет мне рукой Скотт. Я вылезаю из машины, знакомлюсь с его женой Джулией. У нее сухая теплая и такая домашняя рука, что я держу ее немного больше по времени, чем следует.

Затем мы идем в дом, где Джулия кормит нас шикарно приготовленным стейком. Скотт рассказывал, что она работала в кулинарии, но с рождением сына стала домохозяйкой, чтобы больше времени быть дома.

- Не знаешь, кто сейчас снимает в Шаллотте дом или комнату, Джулия? – спрашивает Скотт жену. – Джемм нужно какое-то жилище.

- Пусть остается у нас, - радужно предлагает Джулия.

- Спасибо, но я думаю, что приехала надолго. Не хочу вас стеснять. И вообще собираюсь жить самостоятельно, - объясняю я. Джулия понимающе кивает.

Мне кажется, она пережила что-то подобное. У нее такой понимающий взгляд, будто она тоже когда-то уехала из дома в неизвестный город, чтобы начать новую жизнь и забыть прошлое. Только вот удалось ли ей это сделать без последствий?

Возможно, если бы я осталась у них, то мы бы поговорили с Джулией на эту тему, но Скотт вспомнил про какую-то знакомую старушку, которая снимает комнату, и мы заторопились к ней.

Обшарпанный домик недалеко от, как сказал Скотт, «центра» Шаллотта, не произвел на меня впечатления. Запах кошачьей мочи ударил в нос, как только мы вошли в холл. Морщинистая старушка оказалась заядлой кошатницей.

Пока она знакомила меня с десятком кошек, я думала о том, как буду выводить этот запах из своей комнаты и чем закрыть дыру в двери для этих самых кошек. Не то, чтобы я ненавижу домашних питомцев. Я, наоборот, очень люблю эти пушистые мурлыкающие комочки, но только когда их не больше двух и в комнате не стоит убивающая вонь.

Скотт оставил меня с вещами у бабули и уехал, попросив навещать его семью, когда он снова отправится в командировку. Я только приехала в Шаллотт, а у меня уже появились такие гостеприимные друзья. Хоть какая-то радость.

- Как твое имя? Джинна? – спрашивает в десятый раз мисс Роуз.

- Джемм, - в десятый раз повторяю я, думая, что тяжело  мне здесь придется.

- Иди пить чай, Джейми, - снова коверкает мое имя мисс Роуз. Я еще в детстве ненавидела, когда меня называли Джейми или Джемми.

Однако, мы мило болтаем за чаем, жуя твердые, как камень крекеры. Мисс Роуз приносит альбом с фотографиями и рассказывает мне про свое детство, замужество, про своих детей и внуков. Заканчивает смертью мужа, который был летчиком и разбился на самолете.

- Мне было очень тяжело после смерти Ричарда. И я даже хотела покинуть Южную Каролину, уехать к своей дочери в Сан-Франциско, - рассказывает мисс Роуз. – Но я поняла, что мне дорог мой дом, ведь его построил Ричард. И я не смогла так просто уехать и бросить все. Я прожила в Шаллотте всю свою долгую жизнь. И умереть хочу здесь, чтобы меня похоронили рядом с Ричардом.

- Вам рано еще думать о смерти, - говорю я банальную фразу, которая, как считается, должна утешить человека, желающего умереть. Хотя я вовсе так не считаю. Это еще больше наводит тоску и мысли о суициде.

- Теперь твоя очередь рассказывать о себе, - мисс Роуз смахивает с щеки слезу и натянуто улыбается.

- Мне нечего рассказывать. Моя жизнь скучна и неинтересна. Именно поэтому я решила сменить обстановку и приехала сюда.

- Здесь совсем не веселая жизнь у тебя будет, милая, - мисс Роуз подливает в мою кружку травяного чая.

- Я и не ищу веселья. Мне нужно уединение и покой.

- Странно. В твоем возрасте все, наоборот, рвутся в большие города, где шумно и неспокойно.

- Значит, я не как все, - делаю я вывод. Мисс Роуз кивает, улыбаясь.

- Ты будешь искать здесь работу? – спрашивает она немного погодя.

- Да. С завтрашнего дня. Пойду куда угодно.

- У нас к незнакомцам долгое время присматриваются, не доверяют. Твой цвет волос станет отпугивать. У нас не принято красить волосы в такие безумные краски. Поэтому советую сходить в парикмахерскую и перекраситься, - говорит мисс Роуз.

Я оглядываюсь на зеркало, и какое-то время рассматриваю свое отражение, перебирая в руках пряди. Оказывается, я действительно похожа на безумную, на сумасшедшую, как сказал Скотт. Мои волосы противного цвета болота. Я не замечала этого, потому что в последнее время я почти не смотрюсь в зеркало.

Я устала от своего несчастного выражения лица, от покрасневших глаз и вымученной улыбки. Я не вижу в зеркале себя прежнюю. Наверное, я никогда не стану той Джемм, которая была раньше.    

***

Когда я пришла в салон избавляться от этого болотного цвета, две парикмахерши посмотрели на меня настороженно. Мисс Роуз была права. Но услышав мою просьбу, они расслабленно переглянулись и засуетились вокруг меня. Спустя час мне вернули мой родной цвет волос, подровняли кончики и предложили мелирование.

Но я больше не хочу экспериментировать с собой. У меня это паршиво выходит. Лучше уж быть такой, какой меня родила мать. Мать…мама…

Мне нельзя думать о ней. У нее, наверняка, все хорошо. Она привыкла к тому, что меня нет рядом. Может, даже забыла меня. Я надеюсь на это, хоть мне и грустно становится, когда я представляю, что она даже не вспоминает меня. Кто вообще может меня вспоминать? Никто. У меня никого нет.

Иду по улице Шаллотта с парикмахерской. Мимо проходящие жители  пристально разглядывают меня, кто-то начинает шептаться за моей спиной. Мисс Роуз говорила, что здесь все друг друга знают. Наверное, новый человек – это целое событие для них.

Неожиданно у меня начинает кружиться голова. Я осознаю, что упала на колени посреди дороги. Представляю, как это выглядит со стороны. Я бы решила, что какая-то верующая захотела помолиться богу.

- Девушка, вам плохо? – перед глазами мелькают чьи-то ноги в грязных ботинках. Я пытаюсь поднять голову, но в висках начинает гудеть. Сжимаю зубы, чтобы не закричать. Руки дрожат, как у наркоманки.

- Голова кружится, - бормочу я.

- Держитесь за меня, я помогу вам встать.

Я хватаюсь за шершавую руку. Незнакомец помогает мне подняться на ноги. Я вижу размытые лица каких-то людей, слышу их голоса.

Меня заводят в какое-то место, сажают на стул и подают стакан воды. Я делаю пару глотков, прикрываю глаза и чувствую, что мне становится легче.

- Что вы столпились тут? Посетители должны покупать, а не стоять в дверях. Раз ничего не берете, проваливайте. Здесь не проходной двор, - разносится громкий, чуть хрипловатый женский голос.

Я открываю глаза. Вижу, как несколько человек выходят из бара, мужчина в грязных сапогах смотрит на меня вопросительно, снимает пальто и подходит к барной стойке. У него смешная козлиная бородка и лысая блестящая голова. Отталкивающая внешность, честно говоря. Хотя я должна быть благодарна ему, ведь это он помог мне подняться и завел в бар.

Довольно мрачное место. Горит всего несколько настольных ламп. Народу мало, столы грязные, скудный запас спиртного на полках за барной стойкой.

- Все нормально? – наклоняется ко мне та громкая девушка. Темнокожая, с большим ртом и белыми зубами. Вполне симпатичная, несмотря на чуть полную фигуру. На ней фартук в желто-серых пятнах и пахнет от нее чем-то жареным.

- Да, спасибо.

- Ты приезжая? Что забыла у нас? – вопрос в лоб.

- Я теперь здесь буду жить.

- Работа нужна?

- Нужна.

- А мне нужна напарница. У меня отец больной, постоянно приходится отлучаться. Будешь моей сменщицей. Паспорт есть?

- Есть.

- Идем к хозяину. Будем тебя оформлять. Дуглас, подмени меня, - кивает бармену моя новая знакомая.

- Кстати, меня зовут Моника. Да, вот такое дурацкое имя, - она ведет меня через кухню в кабинет хозяина бара.  

- Нормальное имя. А я Джемм.

- Люблю вишневый джем. Думаю, мы с тобой подружимся. В Шаллоте молодежи почти нет. Я осталась из-за отца, хотя была возможность свалить отсюда. А я вроде как заботливая дочка, не смогла его, инвалида, бросить. Но я поступила в колледж в прошлом году. Я это к тому говорю, что я не такая тупица, как ты, наверное, уже решила про себя.       

- Я школу даже не закончила. Кто из нас еще тупица, - улыбаюсь я Монике.

Она в ответ по-доброму смеется. Она мне нравится. Хочу с ней дружить. Как бы это по-детски не звучало.

Не прошло и получаса, как меня оформили официанткой. Моника усмехнулась, что она тоже числится официанткой, но сама впахивает и уборщицей, и посудомойкой, и даже иногда барменом, когда у Дугласа выходной. Я про себя ужаснулась и обрадовалась одновременно.

Если я буду вся в работе, мне будет не до воспоминаний. И, возможно, прошлое скоро отпустит меня, и я смогу нормально жить дальше. Или я отпущу прошлое, когда привыкну к новой жизни, пахнущей пивом и хот-догами…

- Ты можешь завтра уже приступать. А сегодня пошли со мной в клуб, напарница, - говорит Моника, провожая меня и раскуривая сигарету.

- Здесь есть клуб?

- Шутишь что ли, - хмыкает Моника. – Шаллот слишком мелкий. Хотя пару лет назад мы собирали подписи с жителей. Увы, набрали всего двадцать пять штук. В основном тут живут одни старики. Сдался им этот клуб.

- Я сама не очень люблю клубы.

- Скромница такая?

- Сборище барыг и торчков. Мне там неинтересно, - сказала я, вспомнив, как Линдси не разделяла моего желания тащиться в клуб.

- Когда целыми днями обслуживаешь вонючих алкашей, а потом ночами следишь, чтобы твой папаша не захлебнулся в собственной рвоте, сборище барыг и торчков – это рай, в котором можно расслабиться, - Моника делает последнюю затяжку и бросает окурок себе под ноги. – Но раз ты не любишь это, как-нибудь сходим выпить пива и поесть пиццы в компании Дуга. Хотя бы в ближайший выходной. Он всегда рад гостям.

- Он один живет?

- С Нарциссой.

- Это его жена?

- Это его псина. Дуглас и женщина – несовместимые понятия. Ему нравятся мальчики. Бедняга, не может в Шаллоте никого себе найти. Утешается гейскими порно-журналами, которые прячет под барной стойкой и думает, что о них знает только он, - Моника смеется.

Она еще рассказывает мне некоторые истории про Дуга, потом вспоминает, что ее рабочий день еще не закончился, чмокает меня в щеку своими пухлыми губами и убегает обратно в бар. Полдороги до дома мисс Роуз я иду в одиночестве. Уже довольно сумрачно.

На всю улицу горит всего один фонарь. Пустынно и безлюдно, как будто все жители Шаллотта легли пораньше спать.

Наверное, я должна опасаться маньяков, которые могут выпрыгнуть из-за угла, воришек, нападавших ради пары центов в чужом кошельке, однако, почему-то мне совсем не страшно. Меня не настораживает шорох в кустах. Я уверена, что это либо бездомная кошка, либо просто ветер шевелит листья.

Я чувствую себя в безопасности. Как в ту ночь в придорожном мотеле, в кресле у камина с чашкой горячего шоколада. В компании Дэвида.

***

Появится ли он в моей жизни снова? Это серьезное небритое лицо с добрыми глазами, которое, как мне кажется, четким и ясным пятном легло в моей памяти. Эти широкие крепкие плечи, одетые в бежевый свитер ручной вязки.

Странно, только вспомнив Дэвида сейчас, я вспоминаю такие мелочи, как цвет свитера при тусклом освещении камина. Или часы на левом запястье с кожаным ремешком, на которые упал мой взгляд, когда я брала из его рук кружку. А кольцо? Было ли у него на пальце обручальное кольцо?

Не было. Оно бы обязательно блеснуло и привлекло мое внимание. Я бываю внимательна тогда, когда меня ничего не беспокоит. Как раз на тот момент я была расслаблена и спокойно.

Дэвид. Почему я вспомнила его, когда снова почувствовала умиротворение?

Я хочу увидеть его. Завтра, послезавтра, на следующей неделе или через месяц – все равно когда. Увидеть и обнять. Прижаться к нему и почувствовать его тепло. Почему-то это важно для меня.

- Джемм, ты все поняла? – возвращает меня в реальность Моника.

- Да, главное – не разбивать посуду, - киваю я. – Ты мне это уже говорила.

- До меня тут работала Кейти. Дуглас рассказал мне о ней. Каждый день она разбивала что-нибудь. То стакан, то рюмку, то тарелку. К концу месяца ее зарплата была в минусе. Поработала себе в убыток. Но я уверена, что твои руки не растут из задницы, и ты вроде бы аккуратна с посудой. Если тебя начнут лапать пьяные мужики, зови Дуга. Как ты уже наверняка заметила, у нас нет охранника, но Дугу доплачивают за то, чтобы он присматривал за порядком. - протараторив это, - Моника вручает мне заляпанный фартук (пока у нас один фартук на двоих) и, клюнув в щеку, убегает к своему немощному отцу.

Часы на стене показывают девять часов. Дугласа еще нет. Как и посетителей. Седая уборщица моет пол и ворчит себе под нос.

Ночка была бессонная. Я никак не могу привыкнуть спать на продавленном скрипучем диванчике, а в дверь постоянно скребутся кошки мисс Роуз после того, как я закрыла картонкой их дверцу. Пришлось соврать мисс Роуз, что у меня аллергия на шерсть. Она удивилась, но ничего не сказала. Но теперь чаще убирается во всех комнатах, собирая с диванов кошачью шерсть.

Милая, чудная мисс Роуз. Приятно, что она проявила заботу ко мне.

- На рабочем месте не зевают, - вместо приветствия говорит мне Дуглас, добродушно улыбаясь. Я и не заметила, как он вошел в бар. Кажется, в последнее время я все чаще стала уходить в себя, отключаться от реального мира. Даже как-то страшно это осознавать.

- Бессонная ночка. А тебе как спалось?

- Превосходно. Не забыла о том, что сегодня после работы мы идем ко мне пить пиво? – Дуг при разговоре смешно дергает левым уголком рта. Может, он чем-то болен? Странно, что Моника об этом не упоминала. Я думала, она знает о нем все.

- А почему нельзя посидеть прямо здесь?

- Обычно ночами здесь сидит наш хозяин со своими дружками. К тому же Нарцисса не любит подолгу сидеть в одиночестве, а предпочитает гостей. Она будет рада с тобой познакомиться.

Приходит первый посетитель. Мужчина в строгом костюме. Садится за дальний столик, заказывает яичницу с беконом и зеленый чай. Следом за ним появляется дама и просит капучино с булочкой.

Обслужив их, я снова начинаю скучать, наблюдая за Дугласом. Он то протирает бокалы, то проверяет исправность кофе-машины, то чешет за ухом. А я украдкой поглядываю на него и совсем не замечаю признаков гомосексуализма.

Он выглядит как парень с традиционной ориентацией, говорит и ведет себя так же. Никаких ярких рубашек и платков, женственности в поведении и речи или типичной для геев сережки в правом ухе.

Дуг одет в простую серую футболку и потертые джинсы, обут в грязные кроссовки. У него короткая стрижка, большое количество родинок на руках, чуть кривоватые передние зубы. В общем, выглядит он как подросток-переросток.

Моника говорила, что ему двадцать пять лет, и он закончил какой-то колледж в Чарльстоне, но вернулся на родину, так как ему не полюбился один из крупнейших городов Южной Каролины. Может, других это удивит, но я понимаю Дуга.

- Джемм, - подзывает меня Дуглас и пододвигает айриш-бокал с латте. – Это тебе от меня. Угощаю.

- О, Дуг! Как красиво! – на поверхности пенки кофейным порошком нарисован замысловатый цветок. – Латте-арт, кажется?

- Именно он. Что-то вроде моего хобби. Я только потому устроился работать барменом, что под рукой всегда кофе-машина, сбитые сливки и кофейная крошка. Практикуюсь в свое удовольствие.

- Это так здорово. Необычное искусство. Ты художник? – странно, но и об этом мне Моника не рассказала. Кажется, ей больше интересно то, что Дуг – гей, чем то, что он – творческая личность.  

- Отучился в колледже искусств. Предлагали работу в одной галерее, я отказался. Не люблю Чарльстон. Слишком грязный и людный, - отвечает Дуг.

- Как и Сент-Луис, и Миртл-Бич. Такие города не для меня.

- Я ездил в Миртл-Бич к другу. Он звал остаться, но я отказался. Туристы – как тараканы у нас на кухне. Они повсюду, - Дуглас смеется.

- На кухне есть тараканы? – пугаюсь я.

- Хах, раньше были. До того, как Моника стала здесь работать. Она за пару дней избавилась от них. У нее аллергия на насекомых.

- Это радует. Спасибо аллергии. Мне так жалко пить латте. Это же целое произведение искусства в бокале.

- Оно вот-вот растает.

- Я дождусь этого, - беру бокал в руки, сажусь на стул и просто смотрю, как медленно исчезает кофейный цветок, как тают его лепестки, пропитываясь остывшим напитком, как растворяется это чудо в моих руках.       

***

Ближе к вечеру народу стало вдвое больше, чем днем. Как выразилась Моника «пьянчуги со всего Шаллота не просыхают все выходные».

Но так же в бар пришла компания адекватных молодых мужчин, заказали ящик пива и негромко обсуждали предстоящий матч по футболу.

Зуд внизу живота ожил, когда я встретилась взглядом с одним из мужчин. Давно я не испытывала такого желания, которое поглотило мое тело с ног до головы. Мне хочется секса. Хочется почувствовать внутри себя горячую мужскую плоть. Каким-то образом все эти дни я контролировала ЭТО в себе. А сейчас ЭТО вырывается наружу.

Мужчина как будто чувствует, елозя на стуле и поглядывая в мою сторону. Я грызу ноготь на большом пальце, сжимаю колени и незаметно трусь о барную стойку. Зуд усиливается.

Не в силах больше ждать, я вырываю из блокнота листок и быстро пишу на нем всего одно слово «Подсобка». Подхожу к мужчине и вкладываю листок в его руку. Затем, не оглядываясь, ухожу. За моей спиной он громко отодвигает стул, говорит своим друзьям, что ему нужно выйти и следует за мной.

В подсобке довольно грязно. На стеллажах стоят коробки, банки и пакеты с продуктами, в углу – швабры, тряпки и ведра для уборки. Сплошная антисанитария. Поморщившись от кисло-тухлого запаха, я поднимаю юбку, продемонстрировав мужчине намокшие светло-розовые трусики.

- Страстная киска, - с жадностью во взгляде он расстегивает ремень на брюках, достает член и начинает мастурбировать, глядя на меня.

- Сними их, покажи мне свою красавицу, - шепчет он. Я стягиваю трусики до колен и запускаю два пальца в себя. Я теку, как водопад. И кончаю, как только кончики пальцев касаются точки G.

Не помня себя от оргазма, я не замечаю, как незнакомец подхватывает меня на руки и резко входит в меня. Боль разрывает меня изнутри. Низ живота пульсирует, болезненно реагируя на каждое движение члена во мне.

Я совсем не получаю удовольствия от процесса. Лишь боль во всем теле.

Мужчина вытаскивает член, опускает меня на пол на колени и направляет его мне в рот. Я чувствую вкус крови. Через минуту он кончает. Проглотив всю его сперму, я поднимаюсь с колен.

- Ты была девственницей? – удивленно спрашивает мужчина, пряча член в брюки. Его лицо блестит от пота, а руки измазаны в крови.

- Ага, - почему-то вру я, протягивая ему полотенце. По моим ногам стекает кровь. Я не понимаю, откуда она взялась. Возможно, месячные начались.

- Ну, пока, детка, - ошеломленным выходит из подсобки мой партнер.

Наверное, будет теперь винить себя в том, что лишил девственности школьницу. Ведь именно за школьницу меня принимают здесь. Хозяин бара даже сначала решил, что я несовершеннолетняя, а значит, могу работать только полдня. А когда увидел мой паспорт, понял что ошибся.

Когда я появляюсь в зале, Моника накидывается на меня.

- Я тут одна скоро повешусь. Как можно так долго сидеть на унитазе?

- Прости, у меня месячные. Я их плохо переношу, - говорю я.

- Это не конец света, а наша бабская доля. Обслужи седьмой столик и дуй на кухню, нужно помочь помыть посуду. Рук не хватает. Сегодня воскресенье. Народ не помещается в баре.

- Не знаю, хватит ли у меня сил пойти после работы к Дугласу. Мне кажется, я буду валиться с ног от усталости, - я направляюсь к седьмому столику.

- Расслабься, завтра выходной день. Отоспишься, отдохнешь, - перекрикивает шум в баре Моника. Все-таки громче человека, чем она, я не встречала.

Мужчина, с которым я только что трахалась в подсобке, уговаривает своих друзей поехать к нему, посмотреть футбол. Увидев меня, он отводит взгляд и нервно пьет из своей кружки несколько больших глотков пива.

Я, ухмыляясь, показываю свою безразличность к произошедшему. Наверное, он в ужасе от того, как ведет себя девушка, только что потерявшая свою невинность в вонючей подсобке. По его мнению, я, должно быть, сейчас обязана пускать сопли в туалете, а не обслуживать соседний столик с непринужденным видом. Хм, похоже, я дала еще один повод для странных слухов обо мне в Шаллоте.

К концу рабочего дня я действительно валюсь с ног, в буквальном смысле. Не смотря на это, мои коллеги тащат меня пить пиво. Я радуюсь, что Дуг живет недалеко от бара.

- Мне нужно выгулять Нарциссу. А вы пока располагайтесь, закажите пиццу, - говорит Дуглас, когда мы заходим в его дом. Здоровенная псина налетает на него и лижет в нос.

- Фу, Нарцисса, прекрати, - хватает ее за ошейник Дуг.

И тут собака замечает меня. Большие бусины-глаза смотрят с любопытством и радостью. Она готова и меня затискать, сбить с ног, вылизать мне лицо. Однако, хозяин крепко держит ее, пристегивая к ошейнику повадок.

- Мы идем гулять. Позже познакомитесь, - говорит ей Дуг. И Нарцисса как будто понимает его, сразу отведя взгляд от меня в сторону на дверь.

Они уходят. Моника начинает хозяйничать на маленькой уютной кухне. Предлагаю свою помощь. Она отказывается, намыливая тарелки в раковине.

- Закажи пиццу. Номер на холодильнике, - отдает мне приказ Моника.

- Эм, а где телефон? – как же все-таки плохо без мобильника. С первой зарплаты куплю себе простенький смартфон.

Нахожу домашний старинный телефон на тумбочке в гостиной, звоню в службу доставки пиццы. Ее приносят буквально за пятнадцать минут. Тут же возвращаются Дуг с собакой.

Нарцисса заливается лаем при виде меня и рвется с поводка. Я опасливо отхожу на безопасное расстояние. Если она не загрызет, так раздавит, придавив своими семьюдесятью футами.

- Не бойся, я запру ее в комнате наверху, - замечает мой испуганный взгляд Дуглас. Я резко качаю головой:

- Не надо. Пусть останется. Ты ведь пообещал ей знакомство со мной.

- Верно, - начинает смеяться Дуг. – Тогда не жалуйся, что будешь вся в слюнях.

- Хватит болтать, пицца стынет. Не знаю, как вы, а я голодная. И хочу пиво, - перебивает наш разговор Моника. Теперь понятно, почему у нее такое пузо. По-моему кое-кто злоупотребляет калорийной пиццей с пивом.

Мы плюхаемся на диван и включаем телевизор. Нарцисса устраивается у меня в ногах на полу, придавив мои ноги широкой спиной. Я не могу ими пошевелить, что приводит к онемению стоп. Чувствую себя довольно не комфортно, но боюсь поменять положение, пока Нарцисса отвлеклась от меня и смотрит вместе со всеми какую-то комедию.

Моника с Дугом ржут во весь голос над шутками, а мне почему-то не смешно. И пиво кажется отвратительным, и пицца с креветками слишком острой. И вообще я понимаю, что у меня какое-то состояние странное. Ничего не хочется делать, но в тоже время ничегонеделанье приводит к унынию и скуке, раздражая меня.

- С тобой все нормально? – интересуется Дуг. – Ты какая-то молчаливая.

- Устала просто.

- Понимаю, первый рабочий день.

- Привыкнет, - отмахивается Моника. И я соглашаюсь. Наверное, действительно привыкну. Ей лучше знать, ведь она через это проходила.

Сумрачная обстановка в комнате с единственным источником света – экраном телевизора действует усыпляющее. Я ставлю наполовину выпитую банку пива на пол и откидываю голову на подушку дивана.

Меня снова подташнивает, как это было сегодня днем. Странно, ведь месячные все-таки не начались после секса. Не знаю, что это было в подсобке, и почему у меня пошла кровь, но чувствую я себя отвратительно.

И тут меня осеняет. Неужели…да нет, не может быть. Я беременна?!

Все признаки схожи. Когда у меня последний раз были месячные? Не помню! В прошлом месяце их не было, в позапрошлом тоже…Твою ж мать!

Постоянная тошнота и перемены настроения. Желание на кого-нибудь накричать без причины. В последнее время все чаще это признаки проявляются.

Как это я раньше не обратила на это внимание! Это ведь ужас какой-то, если правда. Я не могу даже представить, что я буду делать, если это подтвердится.

Может, я ошибаюсь. Я надеюсь, что я ошибаюсь! И я не беременна!

***

- Деточка, ты такая бледная. Недуг какой имеется? – мисс Роуз наливает мне чай в большую кружку с цветами. Такие кружки любила Линдси. И эта любовь ей привила покойная бабушка.

Покойная бабушка…покойные родители и брат…покойная Линдси. Исчезнувшая из этого мира семья. Друг за другом.

Я вспоминаю об этом с той же сильной болью, но уже не так часто, как раньше. Когда какая-то вещь напоминает мне о Линдси, я переключаю свое внимание на что-нибудь другое.

Но почему-то сейчас мой взгляд по-прежнему сфокусирован на цветастой кружке. Мисс Роуз ставит ее передо мной. Я беру ее двумя руками и делаю несколько маленьких глоточков горячего травяного чая. Очень вкусно.

- Это не недуг. Это беременность, - отвечаю я наконец.

- Ты беременна? – глаза мисс Роуз округляются так, что морщинок на лбу становится еще больше. – О, дорогая. Это такое счастье.

- Не для меня, - отрицаю я. – Не для той, которая ничего не имеет, кроме мужчин в постели. Я даже не знаю, кто отец ребенка.

- Когда родится и подрастет, станет понятно. Какие-то черты все же от отца передались, - кажется, мисс Роуз нисколько не смутили мои откровения.

- А теперь вопрос. Хочу ли я знать, кто является отцом? И вообще, я не собираюсь оставлять этого ребенка. Я сделаю аборт и забуду об этом.

- О, уверяю тебя, ты не забудешь. Поверь мне. Я прошла через это. И теперь лишь могу с призрением назвать себя убийцей. Перед моими глазами до сих пор стоит эта картина – окровавленное крошечное тельце, размеров с ладонь в тазике для белья. Аборты раньше были незаконны, поэтому пришлось заплатить много денег, чтобы ко мне пришла женщина и вытащила из меня нежеланного ребенка. Боль и ужас. Страх и судороги. Желание вернуть все обратно. Я пожалела о том, что сделала ни один раз, - мисс Роуз закатывает глаза.

- Мне пора на работу, - резко поднимаюсь я из-за стола.

- Постой. Я хочу сказать тебе еще кое-что, Джемм, – хватает меня за руку старушка, впервые назвав меня моим именем.

- «Не повторяй моих ошибок»? – выходит довольно язвительно и мерзко.

- Ты вправе совершать ошибки. И это будет твой опыт, - вздыхает мисс Роуз. -  Но если главная причина аборта – это то, что ты ничего не сможешь дать своему ребенку, то хочу сказать тебе, дорогая, что в нашем с Ричардом доме всегда будут рады детскому смеху. Даже если меня не станет. Сюда уже давно не приезжали мои внуки. У них своя жизнь в шумном Сан-Франциско. Им совсем неинтересен Шаллот. Они звонят мне раз в месяц, чтобы отчитаться в своих успехах. И я искренне  рада за них. За мой дом нельзя будет получить много денег после моей смерти. И они это знают. Поэтому я хочу переписать его на тебя, чтобы у твоего ребенка была крыша над головой. Чтобы ты могла принести его сюда после его рождения. Чтобы в будущем он смог назвать этот дом своим.

- Мисс Роуз, спасибо вам. Но не делайте этого, прошу вас. Я не знаю, захочу ли я здесь остаться навсегда, смогу ли сберечь ваш дом.

- Я и не требую этого от тебя. Ты сможем продать его, правда, не рассчитывай на большую сумму. К сожалению, участок маловат, а дом староват. Так же ты можешь его кому-нибудь сдать. В общем, когда ты станешь его владельцем, ты будешь вправе делать с ним все что хочешь. И не отговаривай меня. Я уже все решила. После моей смерти у тебя останется дом для тебя и твоей будущей семьи. Даже если ты не оставишь ребенка сейчас.

- Не хороните себя так рано, мисс Роуз, - я пожимаю руку старушки и покидаю кухню. Легкие требуют свежего воздуха.

Пихаю руки в карманы. Нахожу среди хлама вроде фантиков, жвачки и монеток тест на беременность, который я сделала сегодня утром.

Две полоски. Такие четкие и яркие, что это не похоже на ошибку. Но для полной уверенности нужно сходить к доктору. Кстати, давно не посещала гинеколога. Как-то не до этого было совсем.

Я хорошо запомнила свой первый поход к гинекологу в четырнадцать лет, когда нас отправили всем классом на медосмотр. Я вся тряслась, ведь на тот момент я была уже не девственницей. Я боялась, что доктор сообщит об этом маме и все вокруг узнают, что я уже занималась сексом.

Но я зря переживала. Гинекологом оказалась молодая девушка, которая после осмотра лишь сказала мне, чтобы я была осторожна.

Снова через год поход в больницу. На этот раз доктором был мужчина. Я соблазнила его и мы трахнулись на кушетке за ширмой, пока в коридоре ждали своей очереди мои одноклассницы.

Затем еще один поход к гинекологу. Неудачный, к сожалению, так как меня осматривала женщина-танк. Это было довольно грубый и болезненный осмотр. Металлические холодные приборы внутри меня и небрежно брошенная фраза врачихи: «Не дергайся, это ведь как половой член».

Меня возмутило это сравнение. Как можно сравнивать какую-то бесчувственную железяку с горячим живым мужским органом?!

Плюс к этому – грубые пальцы, неаккуратно взятый анализ. Мне хотелось придушить эту стерву. Я плевалась от злости, когда покидала поликлинику. И проходя через парк, трахнулась с каким-то неопытным мальчуганом прямо на скамейке. Проще говоря, таким образом я сняла напряжение.    

Как давно это было. Меня тогда совсем ничего не заботило. Мне хотелось только секса. Днем и ночью, со всеми подряд мужчинами. И было плевать на то, что вела я себя как малолетняя шлюха, что у мужчин, с которыми я спала, мой номер телефона был внесен в список шалав.  

Но я никогда не давала кому-то второй раз. Николас и Алекс – это ближайшее прошлое. С ними я нарушила свое правило. Так же могу сказать, что они были не просто так в моей жизни. Они что-то значили для меня. Благодаря им, и  первому, и второму, я чему-то научилась, что-то потеряла и обрела.

- Моника, мне нужна женская консультация. В Шалотте вообще она есть? – спрашиваю я свою напарницу, как только прихожу на работу.

- В поликлинике есть хороший гинеколог. Знакомая моего отца. Могу записать тебя к ней на прием, - предлагает Моника. Она ничего не спрашивает больше, чем радует меня.

Рабочий день пролетает как-то очень быстро. По дороге домой Моника звонит этой самой знакомой и записывает меня к ней на осмотр.

Я благодарю ее, предлагаю зайти на чай к мисс Роуз, но она отказывается, так как сиделка отца уволилась, а ему долгое время нельзя находиться без присмотра.

- Никакой личной жизни, - вздыхает в сотый раз Моника. А я о себе думаю: «Слава Богу, что ее нет». Потом вспоминаю о своей беременности. И вот теперь я не уверена в своем утверждении.

Возможно, это все-таки ошибка. У меня стресс, депрессия. От этого переменчивое настроение и плохое самочувствие. А месячные у меня и раньше с задержками проходили. Ничего страшного в этом нет.

Да, может, я просто успокаиваю себя. В последнее время нервы ни к черту. Черная полоса в моей жизни, как будто, бесконечная. Это не зебра совсем. Это вороной конь какой-то.

***

Пошел четвертый месяц. Тринадцатая неделя. Начало второго триместра, как объяснила мне гинеколог. И назначила УЗИ плода.

- А это обязательно? Я ведь могу сделать аборт и без УЗИ? – спросила я.

- Во-первых, это полное подтверждение беременности. Особенно, если ты сделала тест только на днях. Во-вторых, ты сможешь увидеть своего ребеночка на экране. Сейчас он около пяти дюймов и весит примерно унцию. Неужели тебе не будет жалко делать аборт? – распиналась докторша. – Тем более, если делать аборт, то он будет на позднем сроке. Пока все анализы сдашь, пока обследование пройдешь. А если все окажется в норме, я даже не буду его делать. Если же анализы плохие, то последствия аборта необратимы. Ты, возможно, не сможешь больше иметь детей в будущем.

- Меня больше волнует мое настоящее. Я уже все решила, - твердо сказала я.

И вот я лежу на кушетке с вымазанным каким-то специальным кремом животом. И  уже не чувствую былой уверенности в своих решениях.

Медсестра проводит прибором по моему животу и на небольшом экранчике мелькает смазанная черно-белая картинка. Я вижу какие-то шевеления. И мое сердце начинает быстро-быстро колотиться от волнения и эмоций, нахлынувших так неожиданно.

- Расслабьтесь, - говорит мне медсестра. – Видите? Вот это головка. Не пугайтесь, что она такая большая, а тело маленькое. А вот конечности.

- Ноги и руки, - вслух поправляю я ее. Почему-то мне становится не по себе он слова «конечности». Как будто это не ребенок, а животное.

- Верно. Знаете, у малыша уже начинает развиваться головной мозг, а значит и рефлексы. Скоро он начнет сжимать ручки в кулачки, вздрагивать и гримасничать. Это довольно забавно наблюдать, хоть и видно плохо, - дружелюбно рассказывает медсестра.

Я хочу попросить ее заткнуться, но ком стоит в горле. Приходится признаться себе, что мне интересно слушать ее и знать все подробности.

- Уже достаточно хорошо сформировалась дыхательная система. Видите, как он ясно и легко дышит? Ой, это не он, а она! – восклицает медсестра. – Поздравляю, это девочка. Вы рады?

- Да, - не задумываясь, отвечаю я.

- Сейчас сделаем снимок. Первая фотография вашей девочки. Вырастет – не поверит, что была такой, - и не успеваю я возразить, как медсестра включает принтер и выпускает черно-белый снимок. Подает мне его.

Выхожу из кабинета, разглядывая белое размытое пятно, а в голове крутятся слова медсестры «вашей девочки, вашей…девочки».    

Примечание автора: 5 дюймов = 12 см; 1 унция = 30 г.

Снимок моей дочки. Кладу руку на живот и ощущаю пульс. Стукает ее сердечко. Странно, что раньше я этого не чувствовала.

И тут я понимаю, что не могу просто взять и убить ее. Она живая. Она дышит.

Аборт – это намеренное убийство. Не так-то просто принять решение сделать это, когда ты видела эту крошку на экране и знаешь, что она сейчас находится внутри тебя, что она растет с каждым часом и готовится появиться на свет через какие-то жалкие пять месяцев.

Я беременна. Все еще не могу свыкнуться с этой мыслью. Но уже знаю, что не буду делать аборт. Да, возможно, это неправильное решение. Как я буду воспитывать свою дочь? Что нас ждет в будущем? Кем вообще является ее отец, и повлияют ли как-то его гены на нее?  

Как ни пытаюсь вспомнить, с кем я трахалась три месяца назад, не выходит. После смерти Линдси я была сама не своя. Нахожу свой дневник. Листаю страницы. Оказывается, эти три месяца я ни разу его не открывала.

Эта тетрадь – мое прошлое. Вся моя жизнь, состоящая из похотливых желаний, мастурбации, незащищенных половых актов с незнакомыми и малознакомыми людьми. Мои мечты и мои размышления. Мой стыд.

Я должна продолжать писать. Нахожу на тумбочке мисс Роуз шариковую ручку и вывожу сегодняшнее число на полях тетради.

Пишу…пишу о смерти Линдси. И слезы капают на страницы, размазывая чернила. Я как будто заново переживаю все, что произошло три месяца назад.

Пишу о своей попытке покончить с жизнью. Пишу о Мартине, о маме, о побеге в Южную Каролину, о днях, проведенных в Миртл-Бич…

Затем об еще одном побеге – в крошечный Шаллотт, о Дэвиде, о своей новой работе в баре, о Монике и Дугласе…

И наконец, пишу о беременности. Уходит больше часа на это излитие потока мыслей и переживаний. В дверь моей комнаты скребутся кошки. Мисс Роуз ушла в магазин за продуктами. Звонит домашний телефон. Я игнорирую.

Дописав последнюю строчку, захлопываю дневник и кладу его под подушку. Уф, даже легче стало. И я совсем забыла, что мне давно пора быть на работе. Наверное, это Моника звонила, потеряла меня. Отпросилась всего на пару часиков в женскую консультацию. Да увлеклась размышлением о своей жизни.     

- Прости, задержалась. Я могу завтра вместо тебя поработать, - запыхавшись, прибегаю я в бар, застав Монику за мытьем посуды на кухне.

- Да уймись ты, господи. Завтра вместе работаем, как обычно. А сейчас я убегаю отца кормить обедом, - Моника чмокает влажными губами меня куда-то в скулу и выходит из кухни. Я надеваю фартук и берусь за оставшуюся посуду.

Я работаю здесь уже вторую неделю. Постепенно начинаю привыкать. Запах уже не кажется таким противным, постоянных посетителей начинаю узнавать и угадывать их желания. Дуг и Моника стали очень мне близки. Но я понимаю, что они не заменят мне Линдси. Никому я не смогу так открыться, как ей.

Как же мне хочется прийти к Линдси домой, поздороваться в холле с Мэг, которая предложит мне кофе с домашним печеньем, расспросит о моих делах, затем подняться к Линдси в комнату, ответить на ее дружелюбную улыбку приветствием, завалиться к ней на кровать и начать длинный откровенный разговор. Я бы рассказала ей о беременности, о которой узнала так неожиданно. О том, что не готова к воспитанию дочки, но и убить ее не могу.

Линдси выслушала бы и поняла меня. Сказала бы, что я сделала правильный выбор и что я справлюсь. Она всегда вселяла в меня надежду, пусть иногда и ложную. «Ты не одна. Я всегда рядом и ты можешь на меня положиться», - как-то раз сказала она.

- Теперь одна, Линдси. Теперь я одна, - смахиваю набежавшую слезу рукой.

И  тут чувствую ее. Мою дочь. Ее еле слышные шевеления в моем животе. Она как бы напоминаем мне о своем существовании. Говорит, что я не одна.

И я с замиранием кладу руку на живот. Внимаю каждое движение моей крошки. Это кажется каким-то волшебством. Ощущения странные и в тоже время приятные. Как будто мы одно целое, но в тоже время имеем разные души, которые очень тесно связаны.  

Возможно, так оно и есть.    

***

- И какая неделя уже? – спрашивает Моника.

- Семнадцатая.

- И ты молчала!

- Я сама только недавно узнала, - вру я. – Да и к тому же, зачем тебе это?

- Как это зачем?! – негодует моя коллега, позабыв о том, что я месяц назад спрашивала у нее про гинеколога. – У тебя живот даже не заметен, особенно за фартуком. Наверное, из-за небольшой тазовой кости.  

Моя малышка начинает требовать чего-нибудь сладкого. Беру с тарелки пирожное. Очень калорийное, но очень вкусное.

- Джемм, я тебе не враг. И я не привыкла болтать о чужих проблемах. Черт возьми, ты беременна! Ты под сердцем носишь ребенка! С ума сойти можно! Это ведь такая ответственность, ты знаешь? Ты уверена, что хочешь этого ребенка? – как всегда, тараторит Моника. – У меня никогда не было детей, но мой отец как ребенок. Такой же беспомощный, требует уход и внимание. Я бы не хотела ребенка, зная, как это тяжело. Ну, может быть когда-нибудь в будущем, если найду себе хорошего бойфренда, что маловероятно в Шаллотте. Джемм, это меня не касается, конечно. Но ты отцу ребенка сообщила?

- Нет, мы расстались, - придумываю на ходу. – Поэтому я уехала. Начала новую жизнь здесь без него. А теперь у меня будет дочка. И его это не касается. Она только моя. Вряд ли он бы обрадовался, узнав о ней. И да, мне страшно растить ее в одиночестве. Но я справлюсь, спасибо за беспокойство.

Моника с надутыми и без того пухлыми губами начинает молча пялиться на свой откусанный гамбургер. Обиделась. Наверное, ждала, что я расскажу ей про своего бывшего парня.

Я устала врать. Мне надоело сочинять истории, которых не было в моей жизни. Я и так ей слишком много наплела. Придумала трогательную сказку о погибших родителях. Мне слишком больно думать о том, что моя мама счастлива без меня. Я эгоистка, знаю.

Я искренне желаю ей счастья, но…как-то обидно. И я ненавижу себя за это.

Как бы я хотела встретиться с ней и рассказать ей о ребенке. Попросить прощение за все плохое, что я сделала. За все обиды, за недоверие и обман. Рассказать о Мартине. Ее ранила бы новость о том, что ее муж домогался до меня, но зато я была бы с ней честна. Хоть раз.

- Обед закончен. Пора за работу, - спохватывается Моника. Приходит Дуглас, интересуется нашими делами и встает за барную стойку мастерить очередной шедевр в айриш-бокале. Посетителей всего двое.

Я обслуживаю их, без тех неловких действий, что совершала раньше. Я освоилась. Хоть и не могу назвать этот бар или дом мисс Роуз своим домом.

Я все еще чужая здесь. Но верю, что это изменится в ближайшее будущее. Да, именно таких оптимистичных мыслей ждала бы от меня Линдси.    

Я слишком часто в последнее время думаю о том, чтобы я сделала, как бы поступила, что бы сказала близким людям, если бы они были рядом. Только сейчас поняла, как это глупо.

Линдси уже не вернуть. Наладить отношения с мамой маловероятно. Остается жить так, как получается, а не в своих фантазиях. Пора возвращаться в реальный мир. Где есть мертвые и живые. Где живые почти как мертвые. Где присутствие мертвых чувствуется лучше, чем присутствие живых.

Ох, как все это запутанно. Проще вообще не забивать голову всем этим. Жить как Моника, не думая о завтрашнем дне. Реально смотреть на окружающий мир, а не витать в облаках и жалеть себя.

Малышка толкается. Странно, она всегда напоминает мне о себе, когда мне кажется, что я одинока и несчастна. Когда хочется забиться в угол, прижать коленки к груди, обнять их и думать о смерти.

Солнышко, я не забыла о тебе. И я не дам нам умереть. Я была глупой, желая нам смерти. Ты нужна мне. Ты – мое спасение. Ты – моя единственная радость. Ты – мой самый близкий человечек. Я хочу счастья нам с тобой.

- Обслужи того парня, а я пока приберусь, - вытаскивает меня из размышлений Моника. Я машинально киваю, направляясь к столику с новым посетителем.

- Добрый день. Что будете заказывать? – выдаю я привычную фразу, глядя в блокнот и держа ручку наготове.

- Я думал, мы в ту ночь перешли на «ты», - отвечает посетитель знакомым теплым голосом. Я отрываю глаза от блокнота. Передо мной сидит Дэвид – хозяин придорожного мотеля, мужчина, который тронул мою душу, и воспоминания о котором я не могла так просто выкинуть из головы.

- Не ожидала тебя здесь увидеть, - сажусь напротив него.

Нахлынувшая радость встречи с ним овладевает мною. Он улыбается той же улыбкой, что в ту ночь. Я в подробностях вспоминаю камин, у которого мы грелись, потрепанные кресла и горячий шоколад. Бесконечный уют.

- Шаллотт – единственный ближайший населенный пункт. Хочу нанять рабочих. Появились кое-какие деньги. Собираюсь потратить их на мотель.

- О, так ты будешь делать ремонт?

- Ну, ремонт – это слишком громко сказано. В планах пока что только починка лестницы, - объясняет Дэвид.

- Неужели ступеньки перестанут скрипеть? – прищуриваюсь я.

- Очень надеюсь на это. У тебя что нового? Уже освоилась в Шаллотте?

- Да. Живу у старушки-кошатницы. Даже к кошкам ее привыкла, как ни странно. Представляешь, она завещает мне свой дом. Хочет, чтобы после ее смерти я стала хозяйкой. Она так добра ко мне, хоть и периодически путает мое имя, - почему-то рассказываю я. Даже Моника не знает эту новость.

- В этом нет ничего странного. Ты очень обаятельный человек, которому хочется доверять, - говорит Дэвид.

- Ты, правда, так думаешь? – удивляюсь я его словам. Он лишь кивает.

- Про тебя тоже самое могу сказать. Ой, совсем забыла. Ты, наверное, голодный. Что тебе принести? – спохватываюсь я.

- Ничего не нужно.

- Ты же пришел в бар, чтобы пообедать.

- Я пришел к тебе. Добрые люди проболтались, что здесь работает девушка с загадочным именем Джемм, - отвечает Дэвид.

Мы болтаем о всякой ерунде. Дэвид рассказывает о своих планах на мотель. Он решил, что заработает денег и приведет его в порядок. Еще он хочет продать свой дом в Брансуике и переехать в мотель. Я не знаю, хорошая ли это идея. Но меня радует то, что Дэвид из-за ремонта будет чаще приезжать в Шаллотт.

- Наши встречи с тобой неизбежны, - говорит Дэвид. Довольно романтично звучит эта фраза из его уст.

Пока я думаю, что ответить, резко схватывает низ живота. Мысленно пытаюсь успокоиться, уверяю, что это ненадолго. Я хочу скрыть эту боль, но Дэвид замечает, что мне плохо и зовет Монику. Не помня себя от боли, слышу, как Моника вызывает скорую и говорит в трубку о возможном выкидыше.  

Мне становится страшно. Обеспокоенное, и в тоже время удивленное лицо Дэвида мелькает перед глазами. Я не хотела, чтобы он знал о беременности, но Моника меня выдала.

- Я не могу ее потерять…нет…моя девочка…нет, - бормочу я невнятно. Рука Дэвида сжимает мою дрожащую руку. Он что-то говорит, я не слышу. В ушах гудит, как будто где-то рядом аэропорт.

Где-то вдалеке слышу вой сирены. Теряю сознание.

***

Прихожу в себя в больнице. Рядом сидит Дэвид, все так же держит меня за руку. Я в страхе выдергиваю свою руку и щупаю живот.

- Успокойся. Ты не потеряла своего ребенка. Все обошлось, - успокаивает меня Дэвид. В подтверждение его слов малышка начинает толкаться. Я расслабленно откидываю голову обратно на подушку.

В голове слышу не свои мысли. Кто-то называет меня мамой, и я понимаю, что это моя дочка. Наверное, я схожу с ума, раз мне кажется, что я слышу ее.

Дэвид молчит, разглядывая носы своих кроссовок. Иногда бросает свой взгляд на меня, но тут же отводит его снова на кроссовки. Не знаю, сколько по времени это продолжается.

Приходят Моника с Дугом.

- Тебя кладут на сохранение, - сообщают мне они.

- Надолго?

- Спросишь у доктора сама. Мне он сказал, что у тебя давление скачет и гемоглобин низкий. А это не есть хорошо для твоего ребенка, - объясняет Моника. Потом смотрит на Дэвида и предлагает Дугу сделать кофе.

Дуг понимающе соглашается, изрекая, что дряннее кофе, чем в больнице, он никогда не пил. Они уходят, Моника на прощанье подмигивает мне, кивнув на Дэвида. Закатываю глаза.    

Дэвид откашливается и неуверенно выдает:

- Я могу приходить к тебе?

- Можешь. Только нужно ли тебе это?

- Ты мне симпатична, Джемм. Я хочу узнать тебя.

- О, я определенно тебя разочарую, поверь. Ты будешь расстроен, узнав меня. Наверное, в своей голове ты уже нарисовал мой психологический портрет. Но могу с уверенностью сказать, что он ложный. Я не оправдаю твоих ожиданий, - говорю я честно.

Чувствую себя паршиво. Успокаивает лишь шевеления моей малышки. Дэвид недолго думает над моими словами. Наверное, решает, верить мне или нет.

- Таких девушек как ты я никогда не встречал. Ты кажешься мне особенной, - отвечает он наконец-то. Меня смущают его слова.

- Ты заблуждаешься. Я обычная, но со странностями, как и все люди, - во мне вдруг неожиданно просыпается страсть. Неспокойное либидо дает о себе знать.

Не смотря на беременность и неудачный болезненный секс месяц назад, я желаю Дэвида. Да и неважно вообще, кто будет вместо него. Мне лишь бы заткнуть мою похоть еще хоть на какое-то время.

Но я боюсь за дочь. Вдруг она пострадает от этого.

Начинаю плакать. Слезы стекают на подушку, заливаются мне в уши. Дэвид пододвигается поближе ко мне, подносит мою руку к губам и целует ее.

- Тише, все будет хорошо, - говорит он.

Его поцелуи обжигают мою руку. Это должно быть романтично и вызывать ванильные эмоции. Но только не у меня. Мне аж противно становится от моей пошлости, которая мешает мне нормально жить.    

Дэвид хочет чего-то большего, я знаю это. Он не из тех, кому от девушки нужен только секс. Уверена, что он никогда не использовал кого-то ради удовольствия. Он такой хороший, такой правильный.

В отличие от меня. Если бы я родилась мужчиной, то была бы несносным бабником. Трахала бы все, что движется, снимала бы шлюх и насиловала невинных девочек. А потом сидела бы в тюрьме за совращение малолетних.

- О чем ты думаешь? – спрашивает Дэвид. Его губы по-прежнему касаются моей ладони. Мне щекотно и приятно одновременно.

- О том, какие мы с тобой разные, - отвечаю я.

- Противоположности притягиваются, ведь так говорят?

- Я согласна, меня к тебе тянет. Сильно. Я не согласна с тем, что это хорошо.    

- А что может быть плохого?

Я не успеваю ответить, как в палату входит доктор. Дэвид вынужден уйти.

Доктор говорит, что мне нужно обследоваться, сдать все анализы и начать с завтрашнего дня ходить на процедуры. Он обещает держать меня в больнице несколько недель, затем посмотреть на мое состояние и не задерживать здесь, если все будет хорошо.

Узнаю от доктора, что Дэвид заплатил за индивидуальную палату:

- Ваш молодой человек желает вам спокойствия и тишины. И я с ним полностью согласен. С вашим давлением и пониженным гемоглобином это крайне полезно. Вы, кажется, работаете в баре? Так вот советую вам взять декретный отпуск. Бар – неподходящее место для беременной женщины.

Когда приходит Моника, прошу ее поговорить с начальником и попросить за меня отпуск. Извиняюсь, что не смогу ей помочь в ближайшие месяцы. Она без злости называет меня глупой. Становится как-то спокойней.

Ближе к вечеру приходит мисс Роуз с домашней выпечкой и вязанными носками. Благодарю ее.

- Я уже начала вязать пинетки для твоего малыша, - сообщает она мне. – Надеюсь, не помру до его рождения.

- Вы обязаны увидеть.

- Вот увижу, подержу его на руках и можно умирать со спокойной душой.

- Вы мне нужны, не умирайте, - говорю я искренне. Становится больно глотать. Прошу у мисс Роуз воды.

- Я тут приготовила тебе чай с мелиссой, - достает она из сумки термос. – Он является хорошей заменой твоего любимого кофе по утрам.

Я становлюсь счастливой от такой заботы. Мисс Роуз так внимательна ко мне. Откуда она знает, что я по утрам пью кофе? Когда я собираюсь на работу, она обычно спит в своей комнате. Старушка-загадка, не иначе.

Мисс Роуз уходит. Я остаюсь одна. Пью горячий чай из термоса и наблюдаю за мухой, которая бьется крыльями о стекло. Бедняга, хочет на воздух.

Действительно, в палате очень душно. Открываю окно, выпуская муху на свободу. Стою с кружкой в руках, любуюсь небом. Оно на удивление ясное.

Хотя, почему я удивляюсь. Я совсем забыла, что сейчас лето. Поэтому так жарко и светло. Я перестала замечать такие мелочи, как погода. Перестала смотреть на часы и считать минуты, как раньше.

Я перестала радоваться дождю. Я его просто не замечаю, когда он идет. Даже если я промокну насквозь, я ничего не почувствую. Лишь в голове мелькнет мысль: «Надо посушить кроссовки».

Я живу больше месяца в Шаллотте, но до сих пор не знаю, где здесь можно купить одежду. Кажется, я СТО ЛЕТ не обновляла свой гардероб, СТО ЛЕТ не занималась шопингом. И дело вовсе не в деньгах, которые я берегу.

Дело во мне. Все изменилось. Я изменилась.

Черт возьми, лучше бы изменилось мое отношение к сексу, а не к другим вещам. Лучше бы я перестала желать мужчин, чем не замечать дождь. Я всегда любила дождь. Дождь не причиняет боль, как это делает секс.

- Джемм, - в палату заходит Дэвид.

- Почему ты не уехал? – удивляюсь я.

- Не смог оставить тебя. Ты ведь не против если я перекантуюсь здесь на диванчике? Доктор разрешил.

- Конечно, оставайся. И тут внезапно я осознала, зачем ты оплатил мне личную палату, - усмехаюсь я.

- Нет, я вовсе не поэтому…я хотел, чтобы тебе было спокойней…я не…- растеряно оправдывается Дэвид.

Я затыкаю ему рот поцелуем. Не знаю, зачем я это делаю. Правильно ли это. Он действительно нравится мне или мною правит похоть и отсутствие секса целый месяц. Я не знаю, чувствую ли я что-нибудь, целуя его.

Когда мы прекращаем поцелуй, Дэвид произносит:

- Я почувствовал твоего ребенка.

- Она сегодня очень активна, - киваю я.

- Девочка значит. Придумала имя?

- Нет еще, - я касаюсь губами шеи Дэвида. Его руки обхватывают меня сзади, нежно поглаживают мою спину.

Мы снова целуемся. Неожиданно оказываемся на кровати. Я мокну от прикосновений его теплых дрожащих пальцев на моей груди. Хочется застонать в голос, но вспоминаю, что мы в больнице.

- Нам нельзя сейчас этого делать, - вдруг отрывается от меня Дэвид.

- Я ведь не на восьмом месяце. Пока еще это не опасно, - говорю я, хоть и не уверена в своих словах. Я теряю разум, когда желание поглощает меня.

- Дело не только в этом. Я хочу с тобой нормальных отношений. Но нельзя начинать строить их на сексе. Это неправильно.

- Мы не сможем быть обычной парой. Я пробовала, не получилось. Я сделаю тебе больно, а после расставания забуду об этом.

- Не хочу верить в это, - слишком быстро мотает Дэвид головой.

- Ты не поймешь меня. Не стоит даже начинать что-то, - я беру себя в руки и отворачиваюсь от него, пододвигаясь на край кровати. Жду вопросов, различных фраз в стиле «ты ошибаешься». Но Дэвид молчит.

Затем его рука ложится ко мне на талию и обхватывает чуть выпирающий живот. Он прижимается ко мне всем телом, утыкается лицом в мою шею.

Мы лежим вот так. Я приглушаю посторонними мыслями свою страсть.

Вот что правильно – уметь во время остановиться.

***

Раньше я ненавидела беременных. Особенно, когда они качали свои права в больнице или общественном транспорте. Когда мы с мамой считали каждый цент и экономили даже на продуктах, при любой болезни приходилось идти в городскую бесплатную поликлинику и ездить на автобусе или метро.

Я до жути ненавидела беременных молодых женщин, которые заходили в вагон и таким взглядом смотрели на меня, как бы говоря: «Чего расселась, малолетка? Уступай место давай». И приходилось уступать.

Или похожая ситуация в больнице. Закатывая глаза, беременные не раз просились вне очереди, раздражая тем самым сидящих в этой самой очереди с самого утра. Они наплевательски относятся даже к старикам.  

«У меня в пузе ребенок – мне все можно» - девиз любой беременной женщины.

Когда я забеременела, я не думала, что буду такой же вредной. Так же я не думала, что вернусь в то время экономии, когда каждый цент на счету.

Спасибо Дэвиду, который мне во всем помогает. Платит за мои процедуры, записал меня на массаж для беременных, так как у меня в последнее время жутко разболелась спина. Терпит мои психи и перепады настроения.

Сама себе кажусь такой противной, когда ни с того ни с сего хочется заплакать или накричать на него. Он все терпит, успокаивает меня. Бегает ночью в магазин, только чтобы купить мне ананасы с сыром или телячьи мозги. Это уж как мне захочется. Порой даже стыдно за себя. И я прошу у него прощения.

Сейчас он живет со мной. Мисс Роуз сама предложила ему переехать. А Дэвид отвез ее в мотель. Там она теперь за хозяйку.

Радует, что она  там не одна. Повара, экономка, садовник и уборщик – теперь ее новые друзья. А ее кошки греют случайных посетителей холодными ночами.

Моя малышка растет с каждым днем, а с ней растет и мой живот. Становится тяжело ходить. Частая усталость и недомогание преследуют меня.

Если бы кто-то предложил заняться сексом, я бы послала его ко всем чертям. Мое либидо заткнулось, и желание вообще перестало возникать.

Мне неудобно ходить, лежать, сидеть. Я все чаще сплю на левом боку, как советовал врач, чтобы кровообращение не нарушилось. Но иногда это вызывает дискомфорт.  

Тошнит каждый час. Вся еда кажется отвратительной. Дэвид заставляют меня правильно питаться, однако, я делаю это через силу. Частенько все съеденное выходит обратно.

Восьмой месяц. Почитала в интернете, что это самый сложный период. Еще чуть-чуть и меня должны снова положить в больницу из-за скачков давления.

Подсела на чаи мисс Роуз. Научилась их заваривать почти как она. Разнообразие чаев каждый день: ромашка, барбарис, смородина, малина, мелисса, мята…даже одуванчик. В шкафчике мисс Роуз можно найти совершенно любую сушенную траву. Экспериментирую, соединяя две или три сразу. Иногда очень вкусно получается.  

Никогда не думала, что так сильно буду любить чай. Отказалась от кофе и других напитков. Мисс Роуз говорит, что травяной чай заменит что угодно.

- Я придумала имя своей дочке, - говорю я Дэвиду, наслаждаясь запахом барбариса. Дэвид отрывается от своей книги:

- И что за имя?

- Тиа…как чай.

- Странная ты, однако. Такое имя вообще есть?

- Какое это имеет значение, если я странная?

Дэвид не отвечает. Задумывается. У него бывает такое. Мы живем вместе пару месяцев, и я достаточно изучила его за такой короткий срок.

А он изучил меня. Он знает обо мне практически все. Он – друг, который мне стал очень дорог. Я знаю, что он чувствует ко мне что-то другое, но пока я не разобралась в себе и не могу ответить ему взаимностью.

И да, признаюсь, мне нравится, как он заботиться обо мне, выполняет мою любую прихоть, что он рядом всегда, когда я в нем действительно нуждаюсь. Всего два месяца, а, кажется, что целую жизнь.

- Потерпи еще чуть-чуть. Мы скоро будем на месте, - говорит Дэвид. Он гонит с такой скоростью, что страшно, как бы ни врезался в кого-нибудь.

А мне так плохо, что я вот-вот потеряю сознание. Нужно было раньше ехать в больницу. Моя малышка дергается внутри меня.

Ощущаю, как мокнут штаны и сиденье подо мной. Сначала думаю, что описалась. Такое бывало раньше, когда ребенок ударял в мочевой пузырь. Но сейчас все иначе. Воды выходят… Я рожаю...

- Скорей, я сейчас рожу, Дэвид! – кричу я, не помня себя от боли.

Меня будто разрывает изнутри. Боль внизу живота намного сильней и жестче, чем во время месячных. Сжимаю зубы, чтобы не закричать. Но схватки все усиливаются, и я уже не могу терпеть.

Ору во всю глотку. Дэвид пугается, что-то говорит мне успокаивающее. Останавливает машину и помогает мне выбраться. Зовет санитаров.

Они кладут меня на носилки и несут в здание. Живот пульсирует с такой болью, что я не перестаю кричать.

Слышу голоса врачей и акушерок. Мне говорят, чтобы я тужилась.

Я пытаюсь, у меня не получается. Влагалище горит, как будто туда засунули горящую свечу. Мне так страшно.

Боль. Кругом одна боль. Все тело пульсирует от боли, которую я испытываю.

Когда это закончится? Где мама? Почему так больно?

Я кричу, зову маму, зову Дэвида. Наверху горит лампа, которая режет глаза. Зажмуриваюсь. Сосредотачиваюсь на том, что внутри меня ребенок, моя Тиа, и она хочет родиться. Значит, надо помогать ей в этом.

Пугаюсь за нее. Если так страшно мне, каково ей?

В муках рождается. В муках умирает. Жизнь – это что-то страшное.

Я сильная. И я справлюсь. Даже с такой болью.

Тужусь изо всех сил. Давай, Тиа, вылезай. Ты мне нужна, девочка моя. Сильный рывок. Пик боли. Пик страха, когда кажется, что это конец.

Но нет, это только начало. Я слышу детский плач. И знаю, что я справилась.

Лампа горит слишком ярко. Почему они не выключат ее?

Тиа? Где ты, Тиа?

Я отключаюсь.

- Джемм, смотри на меня. Джемм, - голос Дэвида. Его лицо расплывается перед глазами. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до него.

Затем мне показывают ее, мою Тиа. Мою чайную девочку. Малышку, которая жила во мне восемь с половиной месяцев и пила чай вместе со мной.

Ее окровавленное тело такое маленькое и хрупкое, что когда я беру ее на руки, я боюсь что-нибудь ей сломать. Она кричит, сморщив и без того морщинистое, как у старушки, личико. Но затихает, когда я укачиваю ее.

- Тиа, - говорю я ей. – Моя дочка.

Ее глаза-бусины любопытно смотрят на меня. Носик с жадностью дышит воздухом. Крохотная ручка сжимает мой дрожащий палец.

- Это начало, Тиа, твоей жизни, - шепчу я ей.  

P. S.

Мне так холодно здесь, не смотря на теплый свитер, плащ и вязанный шарф. Ноги вязнут в грязи. Надо было надеть резиновые сапоги.

Проверяю Тиа, хорошо ли она укутана. Дэвид несет ее на руках, закрывая спиной от ветра. Все-таки, не нужно было брать ее. Надо было оставить с мисс Роуз или Моникой. Они бы были рады понянчиться с ней.

Мы приехали всего на несколько дней. Мне нужно закончить незавершенное дело. Я так долго откладывала, так долго не хотела приближаться к этому месту. Я уехала так далеко отсюда. Но от долга не убежишь. И от чувства вины тоже.

Когда мы только зашли сюда, я вспомнила, как Линдси делилась со мной тем событием, как она со слезами на глазах рассказывала мне про тот злополучный день, когда ее изнасиловали.

Я нахожусь в этом месте. И кажется, будто я все пережила вместе с ней. Господи, какой же скотиной все-таки нужно быть, чтобы изнасиловать человека на кладбище, на месте, где похоронены родные для него люди. Изнасилование само по себе страшное преступление, которое оставляет отпечаток в жизни пострадавшего человека. А здесь все еще страшней. Рядом могилы людей, которых Линдси потеряла, по которым плакала, ее семья.

Вот они. Все вместе. Мать, отец, сын…и рядом Линдси.

Памятники у всех одинаковые. Прошло не так уж много времени со смерти родителей и брата Линдси и те, кто проходит здесь, не читая надписи, наверняка, думают, что они погибли все в одно и то же время.

- Здравствуй, Лин..., - произношу я негромко. Дэвид с Тиа стоит рядом.

Опускаюсь на колени, стряхиваю с памятника невидимые пылинки. Читаю про себя надгробную надпись: «Из жизни ты ушла мгновенно, а боль осталась навсегда». И понимаю, как точно Мэг подобрала эти слова.

Боль не уйдет никогда. Возможно, ничего с нами не происходит после смерти. Но боль, которая приходит к близким, останется с ними, не смотря ни на что. Даже зная, что покойный человек – это лишь прах.  

- Знакомься, Лин, это Дэвид. И Тиа – моя дочь. Знаешь, она бы тебе понравилась. Она всем нравится. Тиа всего полтора месяца, а ее обаяние не помещается в ладошке, - я улыбаюсь. Странно разговаривать с мертвым человеком, который лежит под землей. И так спокойно.

- Прости меня, Лин. Я знаю, что виновата перед тобой. Когда тебя не стало, я не хотела верить в твою смерть, принимать это и отпускать тебя. Я даже не пришла на твои похороны. Мне очень стыдно, - говорю я. – Прости, что не была идеальной подругой, что иногда злилась на тебя, срывалась.

Хочется заплакать, но слез нет. Наверное, это неправильно. Я должна плакать в такой момент. Опять я все делаю не так.

- Я нашла в себе силы прийти сюда. Знаешь, я ведь так далеко отсюда живу. В другом штате, и ты не поверишь, в таком крошечном городке. И мне там нравится. Наверное, я никогда уже не вернусь в Сент-Луис. И не смогу навещать тебя. Но ты меня поймешь. Всегда понимала. Линдси, я пришла, чтобы отпустить тебя. Я знаю, что все это время держала тебя в своем сознании, в воспоминаниях, которые причиняли боль. После рождения Тиа многое изменилось. Я осознала все это. Я отпускаю, тебя, Лин. Знай, что я буду помнить, я буду любить тебя всегда. Вечно. Пока сама не умру, и мы не окажемся с тобой в одинаковом положении.

Тиа начинает громко плакать. Дэвид ее покачивает, но она не успокаивается. Я поднимаюсь на ноги, стряхиваю грязь с брюк.

- Джемм? – слышу голос позади. Я почти забыла его, хотя всю жизнь только его и слышала. Голос мамы. Оборачиваюсь на зов.

- Это ты, Джемм? – спрашивает она, узнает меня, но не решается преодолеть расстояние между нами.

- Да, это я, мам, - отвечаю я и сама направляюсь к ней. – Что ты здесь делаешь?

- Я пришла к Мартину.

- К Мартину? – не понимаю я. – А где он?

- Он тут, - мама кивает на памятник рядом с собой. И я вижу надпись на нем. Фамилия, имя и отчество ее мужа, дата рождения и дата смерти.

Он умер? Поверить не могу. Всего полгода назад. Мне хочется спросить у нее, как это случилось.

Она неожиданно притягивает меня к себе и обнимает. Слышно, как плачет, уткнувшись мне в шарф. Я прижимаюсь к ней. Она пахнет так же, как пахла всегда. Тот же парфюм, тот же запах дома…

- Я так скучала по тебе, солнышко. Почему ты не звонила? – хлюпает мама носом. – Где ты была все это время? Боже, это твой ребенок? Когда ты успела? – замечает она плачущую Тиа.

- О, мама, столько всего произошло. Ты не злишься на меня?

- Ну, конечно нет, дорогая. Я так рада, что встретила тебя, - говорит мама искренне. А я так счастлива слышать это.

- Кажется, нам нужно о многом поговорить.

- Поехали домой. Это твой муж? А как ребенка зовут?

- Малышку зовут Тиа. А Дэвид – мой хороший друг.

- Очень приятно познакомиться. Я – мама Джемм, - мама протягивает руку и Дэвид, неуклюже держа Тиа одной рукой, пожимает ее. Со стороны это выглядит довольно смешно.

Я забираю у него Тиа и мы все вместе идем к машине. В голове такая неразбериха, водоворот мыслей. Мы едем в дом, где я буквально пару лет назад жила. И это так странно.

Дэвид рядом, что успокаивает. Мама за рулем новенького сияющего Пежо. На коленях я пристроила Тиа. Она посасывает соску и засыпает под убаюкивающее качание. И я понимаю, что все хорошо.

Так хорошо, как никогда раньше.

Я счастлива.