Удары

Большая комната, что-то вроде спортивного зала, но пустая. У стены на стуле сидит Анжела, с хлыстом в руке и непроницаемо холодным выражением лица.

- Ходи, Игорь, ходи.

Игорь ходит по комнате взад-вперёд, голый. Член болтается из стороны в сторону при каждом шаге.

- Какой у тебя смешной член. Ходи и пой. И колено выше, выше поднимай. Маршируй.

Игорь марширует и поёт. Что-то нечленораздельное, лишь бы был звук. В конце концов он вообще перестаёт придумывать и просто произносит однообразное «ааааа…». Ходит, высоко поднимая колени. На лице идиотская счастливая улыбка во весь рот. Косится на Анжелу.

- Не смотри на меня! Сколько тебе говорить.

Игорь перестаёт косить, смотрит прямо перед собой. Анжела подходит сзади, идёт вслед за ним. Он чувствует её взгляд на своей дряблой заднице.

- А попку кто сегодня не помыл?

- Игорь не помыл, - бодро отвечает Игорь. Он пытается сделать виноватый голос, но не может перестать улыбаться, он не был так счастлив, кажется, уже целую вечность.

- А по попке! – Анжела небольно хлестает его по заднице плёткой. Он не реагирует, хотя член начинает наливаться кровью и тяжело ударяться о ноги.

- Ух ты, какие у нас колбаски! Это чья колбаска? – спрашивает Анжела, легонько похлопывая по члену хлыстом.

- Игоря колбаска.

- Да что ты говоришь! Неет, это теперь Анжелы колбаска. Потому что весь Игорь теперь Анжелы, и колбаска его тоже.

- Да, - Игорь счастлив. Он продолжает маршировать, высоко поднимая колени.

Игорь и Анжела сидят на террасе в плетёных креслах. С террасы открывается пологий спуск к морю. Игорь в дорогом костюме и тёмных очках, цедит вино из бокала с непроницаемым лицом. Анжела в халате, с банкой «кока-колы». Она отрывает взгляд от моря, улыбается Игорю:

- Как же я по тебе соскучилась! По нашим играм, по игрушкам твоим, - наклоняется к его руке на подлокотнике кресла, трётся щекой, – ты такой смешной сегодня был.

Игорь молчит. Она опять смотрит на море.

- Ой, чайка полетела. Надо же, в этом городе совсем забываешь, как всё это выглядит… настоящие птицы, настоящее небо, - она вытягивает руки, грациозно потягивается, смотрит на него, - а тебе, наверное, уже надоело всё это?

- Нет, - как-то сразу же отвечает он. – Не надоело. – Он ставит недопитый бокал на стол.

- А вот мне бы наверное надоело. Я люблю, когда всё меняется, - она смеётся и размахивает руками, показывает какое-то круговращение. – не смогла бы так вот жить одна, вдали от всех...

В этот момент Игорь поворачивается к ней, и неожиданно сильно, с размахом, бьёт кулаком в скулу. Потом той же рукой хватает за лицо и с силой отталкивает. Анжела опрокидывается с кресла на бетонный пол, смотрит на него непонимающе, в глазах начинают появляться слёзы. Игорь встаёт, напоследок ударяет её носком ботинка в горло. Она кашляет, сплёвывает кровь. Игорь разворачивается и уходит в дом. Анжела начинает громко рыдать, сворачивается калачиком на бетонном полу. Её трясёт, всё тело содрогается в конвульсиях. Раздаётся стук захлопываемой двери. Анжела затихает, поднимает голову, прислушивается. Слышен звук заводимого автомобиля, спустя полминуты из-за угла дома выезжает серебристый «Астон-Мартин», ускоряясь, исчезает за поворотом. Анжела, всхлипывая, с трудом поднимается, подходит к столику, из бутылки делает несколько глотков вина, морщась. Глотать больно, горло болит, и всё ещё идёт кровь. В голове звенит от удара о бетон. Она заходит в комнату, оглядывается, пытаясь вспомнить. Потом берёт с тумбочки сотовый телефон, набирает.

- Алло, Игорь! Где у тебя йод? – хриплым голосом, и слушает ответ, опираясь рукой на тумбочку.

*         *         *

«Астон-Мартин» слушается прекрасно. Малейшего движения руля и педалей, прямо как хорошо настроенный рояль, мелькает в мозгу у Игоря. Никогда отечественные производители не смогут создать такой шедевр. Видали мы ваши правительственные волги, зисы, чайки, лебеди, вороны… рухлядь пенсионерская. ……….. ……. . . . . . гаишник, рядом со своей убогой машиной, машет жезлом. Один, без напарника. А ведь я его мог бы сейчас задавить, и никто ничего бы не узнал – возникает у Игоря хищная мысль, которую с трудом удаётся подавить. Игорь притормаживает довольно далеко от гаишника и спокойно ждёт. Никогда я не буду выходить из машины и сам подходить к ментам со своими документами. Я ему нужен, а не он мне, вот пусть и ходит. Гаишник медленно вразвалку приближается к «Астону», становится видно его пухлое рябое лицо, воспалённые глаза. Пьянь, а туда же… ещё меня на алкоголь будет проверять. Может, всё-таки его задавить? – Но тут мимо проезжает грузовик, при свидетелях убивать ментов нельзя.

- Сержант еклмнтько, ваши документы! – по крайней мере, в его ушах фамилия прозвучала примерно так. Он не торопясь достал удостоверение, протянул сержанту. Брови сержанта поползли вверх. Он поспешно вернул удостоверение, аж вытянулся весь, взял под козырёк:

- Честь имею, ваше высокопревосходительство!

- Дурак! – расхохотался Игорь, вжал педаль в самый пол. «Астон» рванул с места сразу километров под 130. Сержант, чихая в клубах пыли, даже не подумал догонять и штрафовать. «Ваше высокопревосходительство» - это ж надо! Вот уж не думал, что встреча с ментом может так развеселить.

На самом деле его фамилия была Ерёменко. Вечером, за пивом со старшим оперуполномоченным, он очередной раз сокрушался:

- И ты представляешь, в «Астон-Мартине» сидит Немеренов! Я как фамилию прочитал, чуть не обоссался. Отдаю ему удостоверение, всё честь по чести, а он усмехнулся так, и на газы. Спешил, наверное, может, у них там совещание секретное. Вот ведь человек! А мог же и на гаупвахту отправить!

- Слушай, а может, это другой Немеренов, однофамилец? – лениво спорил опер, которому завидно было и не верилось, что Ерёменко и вправду напоролся на такую шишку.

- Да какой на хер однофамилец? – обижался и возмущался сержант. – по лицу ж видно…

- Откуда ты его лицо можешь знать? Его ж не показывают никогда.

- Так вот я ж говорю… а ты перебиваешь! По лицу, говорю, видно, что большой человек.

*         *         *

Анжела приехала две недели назад, и сразу всё пошло не так. Сначала они поцапались прямо на вокзале из-за рыжей официантки, которую Анжела непременно захотела соблазнить. Она так рьяно хватала её за рукав и горячим шёпотом обещала какие-то несбыточные восторги, что Игорю стало совсем уж неловко за неё, ему стыдно было смотреть на официантку, хотя та действительно была хороша. В конце концов, когда девушка закричала, что вызовет милицию, Игорь мрачно схватил Анжелу за локоть и потащил к машине, выдавив из себя извинение девушке и больше не оборачиваясь. После этого в машине они в течение всего пути не разговаривали, а приехав, легли спать в разных комнатах. Наутро она пришла к Игорю в своей пепельной с серебром ночной рубашке, стала тереться о его ноги щекой, порывалась зубами снять с него трусы и облизывать ему яйца, в то время как он по телефону обсуждал дела фирмы. В конце концов ему стало совсем уж щекотно, он не выдержал и рассмеялся, схватил её в охапку и стал целовать. Первая ссора закончилась. В тот же день началась вторая - когда придя с работы, он обнаружил её копающейся в Интернете на его рабочем компьютере.

- Ты соображаешь, что на этом винчестере хранятся все мои счета и пароли?! - кричал он на неё, весь побагровев и тяжело дыша от ярости, - ты понимаешь, что с этого компьютера никогда нельзя выходить в сеть? Где ты модем вообще взяла?!

- GPRS… - растерянно пробормотала Анжела, протягивая ему свой сотовый. Игорь выбил его у неё из руки, телефон ударился об стену, с него слетела крышка.

- Никогда так не делай, ясно?! - прокричал он и не дожидаясь ответа, ушёл на террасу курить. На этот раз подобострастие и унижения не помогали, он не разговаривал с ней до следующего вечера, и тогда она сменила тактику. Ровной походкой, не скрываясь, вошла в его кабинет, когда он работал, подошла сзади и неожиданно сильно укусила за ухо.

- Эй! - взвизгнул он, не ожидав такого, - ты мне ухо откусишь!

Она засунула руку ему в штаны и сжала чуть ли не изо всех сил. На этот раз он издал такой вопль, что у неё зазвенело в ушах, схватил её руку и вывернул, чуть не сломав.

- Ты чего делаешь? - спросил он как-то растерянно. Она, не ответив, вырвала свою руку из его руки и ушла к себе в комнату. Через полчаса он, постучав, зашёл к ней.

- Ладно, хватит ругаться, - якобы строго произнёс он, - всё, я больше не злюсь. Ты только с ума не сходи, - добавил он смущённо и почти испуганно. Она подошла к нему, легонько стукнула в грудь кулаком:

- Бука. Дерёшься. - и прошла мимо него в душевую, напоследок бросив:

- Шампанское на террасу. И свечи. Будешь меня соблазнять и спаивать.

После этого несколько дней они не ссорились, но в воздухе витало какое-то тягучее напряжение, как будто моток проволоки, лязгающий и цепляющий то за ухо, то за щёку, весь закрученный в узлы, покрытый ржавчиной и оставляющий куски себя по всему дому. На четвёртый день Игорь зашёл в ванную и увидел моток волос, которые Анжела сняла с расчёски и забыла выкинуть. Ему показалось, что что-то подобное витает и кружится по всему дому, отбрасывая узловатые тени на его привычную размеренную жизнь и на его отношения с этой женщиной. Он подумал, что в общем-то, он её совсем не знает. Он не знает, какой у неё любимый цвет, хорошо ли она училась в школе, где её родители, была ли у неё девичья фамилия до той, которая сейчас, ничего о её прошлом до их встречи. Это был такой бурный роман, что они, кажется, вообще почти не разговаривали - все те полтора месяца. В перерывах между оргиями в его номере гостиницы, они гуляли по аллеям, ходили в кино и даже один раз в музей, но всё было как в тумане, мозги были абсолютно выключены, и даже не приходила в голову мысль заводить какие-то разговоры - вообще о чём бы то ни было. Это казалось тогда вообще бессмысленным, вообще слова и мысли казались ненужными придатками к тому главному, что происходило в их телах и в их взглядах. Потом она уехала в свою Пермь, клятвенно пообещав ему, что как только "уладит дела", сразу же примчится к нему. Он даже не спросил, какие такие дела ей нужно было там уладить. У неё там была работа? Может, муж? Или ещё и дети? Ему тогда было важно лишь, чтобы она вернулась. Он заставлял её обещать это раз за разом, придумывал самые страшные и смешные в своей абсурдности клятвы.

И вот она приехала. И всё вроде бы как прежде. Страсть не угасла. Какое там! Такое и за пять лет не угаснет, тут придётся кусок жизни бросить в топку, да и не жалко ради такого. Но… всё-таки что-то изменилось. Точнее, с самого начала что-то было не так, но с пылу с жару об этом не хотелось думать… невозможно было думать. Нельзя думать о таких вещах, когда всё только-только начинается. Потом будем расхлёбывать, главное начать. Он вспомнил своего друга Тараску, который строил из себя духовного искателя и много рассуждал о непривязанности. "Легко говорить о непривязанности, когда нифига не работаешь, живёшь альфонсом с тётками и ничего своего не имеешь" - отвечал ему Игорь. Тараска никогда никого не любил, сексом занимался расчётливо, изучал техники по книгам, любовь за деньги рассматривал как нормальное явление в современном обществе. "всё равно все себя и друг друга продают, - говорил он, - хоть ты священником будь, божьим человеком, всё равно ходишь к бандитам и благословляешь их за деньги, хоть индульгенции продавай, как в средние века. А тут уж… секс, подумаешь… оно и для здоровья полезно, и приятно опять же обоим… зачем тут ещё какие-то любови… иллюзии одни, привязанности и иллюзии".

"А Тараска бы так не попался, как я" - подумал Игорь. И тут опять вспомнил тот клок волос на полу ванной, и его аж передёрнуло. "Вот тебе и пламя страсти" - пробормотал он.