6

Ровно в восемь я позвонила Ромке и сказала, что завтра с де-

вяти утра буду у Тамары, свободна до часу дня, пока Тамара

с моими гавриками гуляет в зоопарке.

Полдевятого мы были уже у Тамары, мои девчонки чуть не виз-

жали от счастья, они обожали всякие вылазки и смену обстано-

вки.

Тамара сказала, что бюстгалтер мне одевать необязательно,

а вот колготки и домашние туфли на высоком каблуке - это про-

сто необходимо, плюс миниюбка и весьма легкомысленная ко-

фточка. И ещё - чтобы я заплела косу, так как в наше время ре-

дкая женщина может похвастаться своими волосами, а уж косой

и подавно, хотя в косе всегда есть что-то трогательное.

Тамаркиным суждениям я верила безоговорочно и даже не пото-

му, что она спец по части мужского пола, а потому, что у неё иде-

альный вкус, она вообще была художественной натурой и очень

чётко чувствовала стиль человека.

Тамара даже когда-то училась в нашем Художественном институ-

те, а почему после третьего курса бросила, я так и не знаю. Сама

она не рассказывала, а я не спрашивала: зачем человеку в душу

лезть, захочет поделиться - расскажет, а так выспрашивать не в

моём характере, и не в Тамаркиной натуре свои горести и боляч-

ки выкладывать, пусть даже и единственной подруге.

Ровно в девять я открыла Ромке дверь, и сразу всё закружилось

и стало легко, словно нет на свете никаких проблем, никаких за-

бот, а есть только Ромка и я, и его зелёные глаза, которые смот-

рят на меня с улыбкой.

Он остановился в дверях, стоял и смотрел на меня, а потом при-

тянул меня к себе, потёрся носом о мои щёки и сказал, что я але-

нький цветочек.

И я тут же почувствовала себя этим аленьким цветочком, который

тянется к нему всеми своими лепестками.

Потом Ромка усадил меня на стул и сказал, чтобы я закрыла гла-

за и не открывала, пока он не скажет, вернее, я сама пойму, когда

можно будет их открыть. Я и открыла глаза, когда хлопнула пробка,

и Ромка, протягивая мне бокал, произнёс лучший тост, который он

знает: "За нас с тобой".

И снова мы, само собой, оказались в спальне, и вот уже Ромкины

нежные прикосновения вызывают дрожь в моём теле. Ромка уса-

дил меня к себе на колени и сказал, что я его радость и что мне

нужно обхватить его руками за шею или за плечи, как мне будет

удобнее, ноги мои он согнул в коленях, и получилось, что его пе-

нис вошёл в меня, но не очень глубоко, и Ромка, целуя мне соски,

сказал, чтобы я устраивалась так, как мне будет удобнее, и сама

регулировала тот предел, до которого я хочу впустить его в себя.

Он водил губами по моему лицу, облизывал языком мои губы, раз-

двигал их, посасывая мой язык, а руками то гладил меня по спине,

то сжимал мне ягодицы, приподнимая их.

Он как бы без слов учил меня, что я должна делать. чтобы достичь

оргазма и вызвать в нём ответную реакцию. А потом он с силой при-

жал меня к себе и стал так целовать меня в губы, что казалось, я

сейчас задохнусь, и мои бёдра раскрывались всё шире и шире, дви-

гаясь всё быстрее и быстрее, и его пенис доставал до самых глубин

и упирался в матку, и опять я почувствовала, как его сперма вли-

вается в меня и, наверное, потеряла сознание. Потому что, когда

я пришла в себя, Ромка держал меня на руках и целовал моё мо-

крое от слёз лицо.

Потом уже я лежала у него на плече, он обнимал меня и говорил,

что сейчас уйти от Туськи он не может - ей через три месяца ро-

жать, но при первой же возможности он с ней разведётся, что он

снимет дачу у приятеля в Табасалу, туда ходит городской автобус

и легко добираться.

Проще было бы снять в Пирита, но там масса знакомых и очень ле-

гко засветиться. Туська с Жанкой бабы злобные, и не дай Бог они

что-нибудь пронюхают, ему-то самому на это начхать, но он опаса-

ется, как бы они не сделали мне какой-нибудь пакости, поэтому в

Табасалу надёжнее.