Нокия 5130 - часть 13

После того как я только что вышел из комнаты, где спал сын Любови Викторовны, я дал ей пощёчину и к тому же испачкал её лицо и волосы. Я чувствовал себя на седьмом небе и мечтал продолжить с мамой Мариной, чтобы затем спокойно уснуть. Но в её комнате уже было темно, а дверь в спальню, где отдыхала эта красивая и развратная женщина, была закрыта изнутри. Я решил не стучать, ведь что я мог сказать? Попросить её о близости? Она могла бы послать меня далеко и навсегда, несмотря на компрометирующие материалы на моём телефоне. Мама могла бы сильно разозлиться, а я не хотел показывать эти видео кому-то постороннему. Разве я мог навредить своей родной матери, которая меня вырастила и воспитала, и которую я, кажется, полюбил всем сердцем? Нет, с мамой нужно действовать мягко и терпеливо, и тогда она сама откроется мне.

С этими мыслями я вернулся в свою комнату, раздевшись, лёг на кровать и заметил возле подушки белые женские трусики. Они одиноко белели в темноте, освещённые уличным фонарем напротив нашего окна. Любовь Викторовна надела колготки на голое тело, а свои грязные трусики забыла у меня в комнате, за что я был ей благодарен. Ведь самый прекрасный запах в мире — это аромат женщины, исходящий от промежности трусов матери моего одноклассника. Я лежал голый в темноте, вдыхая аромат трусиков тёти Любы, и вспоминал, как недавно лизал её чёрную промежность и пил любовные соки из влагалища матери моего друга. Как бы мне хотелось полизать киску мамы Марины? Ведь её лизала молодая девушка, и, по словам моей матери, ей это очень понравилось. С этими мыслями я заснул, предварительно установив будильник на половину восьмого утра.

Утром я хотел посмотреть в глаза своей матери и, возможно, заняться с ней любовью перед работой, пока отец не проснулся с похмелья и не убежал в ЖЭК к своим алкоголическим друзьям. Будильник на моей "нокии" сработал вовремя, разбудив меня в семь тридцать. Несколько минут я лежал, просыпаясь и прислушиваясь к звукам в квартире, но было тихо. Неужели родители ушли? — с тоской подумал я, подходя к двери. Но с облегчением услышал голоса родителей. Как я и предполагал, Толян просил у жены денег на похмелку, ведь она вчера напоила его с подругой. Но поскольку остатки спирта я допил с матерью Витьки ночью, а другой выпивки дома не было, мать дала своему мужу-алкоголику денег на бутылку. Это я понял по тому, как отец перестал жаловаться, и хлопнула входная дверь — Толян побежал "лечить" свою голову, которая после спирта с димедролом, наверное, раскалывалась как кочан капусты.

— Доброе утро, мамуль. Как спалось ночью? — нарочно спросил я, входя на кухню в одних трусах с утренней эрекцией. Мать стояла у открытой форточки, полностью одетая, и курила сигарету, поставив ногу на стул. Её юбка с разрезом позволяла мне видеть её ногу в тонких чёрных чулках. Мама Марина вздрогнула от моего голоса, она стояла боком ко мне, погруженная в свои мысли.

— Я хорошо спала, а ты, сынок, наверное, не выспался? — сказала она, внимательно рассматривая мою эрекцию, явно намекая на моё ночное приключение с её подругой.

— Я бы ещё поспал, мамуль, но не с кем, а одному спать не хочется. — Я подошёл к матери, взял у неё из губ сигарету и с наслаждением затянулся, обнимая её за талию.

— Ну кавалер, руки свои распускаешь возле окна. Увидит кто, стыда не оберёшься... — мама Марина оттолкнула меня и подошла к газовой плите, где стоял горячий чайник.

— Ну ладно, ладно, мамуль. Но тут никто не видит... — Я зашёл к ней сзади и обнял, прижимаясь к её пышной попке своей эрекцией. На ней была обтягивающая джинсовая юбка с разрезом, которая подчёркивала её соблазнительную фигуру.

— Я всё видела, что ты вытворял ночью с Любой... — сказала она, стоя у плиты и не поворачиваясь ко мне. Она хотела налить чай, но я не давал ей это сделать, прижимая её к плите сзади. Я взял в ладони её груди и мягко сжимал их через тонкий свитер, целовал её в шею и прижимался к её попке своим напряжённым членом. Это было так приятно и возбуждающе, что я подумал, если мама позволит мне заняться с ней любовью сейчас, я могу потерять сознание от близости с ней. Те, кто в теме, меня поймут, ведь близость с родной матерью — это что-то невероятное, за гранью любых фантазий.

— Подсматривать нехорошо, Марина... — сказал я, прижимаясь губами к её щеке, пытаясь поцеловать её яркие губы.

— У меня больше прав на тебя, чем у Любы... — мама Марина выскользнула из моих объятий, повернулась ко мне и, стоя у плиты, обняла меня за шею и поцеловала в засос. Другой рукой она начала массировать мой член через трусы, словно измеряя его размер. Она целовала меня мастерски, не так, как её подруга, которая больше слюнявила мне губы, чем целовалась. Нет, моя мать в плане поцелуев была на высоте, её язык проник мне в рот и начал двигаться, заставляя меня чуть не кончить от этого.

— Тогда дай мне, мама Марина, ведь ты чувствуешь, что мой член сейчас лопнет... — попросил я, когда её поцелуй закончился, и она, тяжело дыша от возбуждения, смотрела мне в глаза и продолжала массировать мой член через трусы, но не спешила его освободить.

— Ещё чего? Тебе дать, а ты потом с меня не слезешь. Нет, Костя, нет, я не хочу с тобой заниматься сексом. Не хватало мне ещё ложиться в постель с сыном? У тебя есть на ком срывать зло, иди к ней домой, а я тебе не дам... — мать отошла от меня, повернувшись спиной и наливая чай в свою кружку на столе. Вот же стерва, обломала меня, подумал я, глядя на её затылок. У мамы Марины была стрижка "каре", которая ей очень шла, а её затылок был как у молодой девушки — белый, нежный, с маленькими ушами и серёжками, смотрелся обворожительно.

— Она на смене, ты же знаешь? И зачем так обрывать сына, мама Марина? Вот смотри, ты его намяла, а он плачет... — сказал я, стоя за её спиной и спустив трусы до колен, освобождая свой напряжённый член. Он стоял почти вертикально, и с его головки капала смазка от возбуждения.

— Блин, кто у тебя там плачет? — спросила мать, поворачиваясь ко мне с кружкой чая в руках и осеклась, увидев мой стояк. У неё даже рот открылся от удивления, эта зрелая красивая женщина хорошо разбиралась в мужских достоинствах и сейчас профессионально осматривала мой большой, почти двадцатисантиметровый член. Если её рот и открылся от удивления, то в глазах загорелся любопытный огонёк. Мама Марина была практичной женщиной и быстро поняла, какое удовольствие она может получить, если покатается на моём толстом и длинном члене.

— И впрямь плачет... — засмеялась мать, подставляя ладонь под мою головку, с которой капали капли смазки.

— Ну ладно, помогу тебе, раз Люба на работе и раньше суток не появится дома. Но только в лечебных целях, Костя. И не думай, что тебе будет позволено заниматься со мной сексом в дальнейшем. На это можешь не рассчитывать, сынок. Продолжения не будет... — строго сказала она, взявшись пальцами за мой стояк и массируя его головку ногтями, покрытыми красным лаком.

— Марина, Мариночка, что же ты делаешь? Я так кончу, не занимаясь с тобой любовью, мамуль... — умоляюще сказал я, убирая её руку с моего члена. Я действительно мог кончить от её ласк, даже не вступая в половой контакт с мамой Мариной, так умело и профессионально она меня массировала.

— Нет, Костя, нет, дома я тебе не дам. Толик может в любой момент зайти с работы, да и вообще мне как-то не по себе заниматься с тобой сексом в квартире, где ты вырос. Если есть желание, то давай на даче, сынок. Примерно в десять часов я отпрошусь с работы на часок, а ты сбежишь из школы на время. Тебе ведь не впервой пропускать уроки, сынок? — мать с улыбкой смотрела на меня, отводя мою руку от своей молнии на юбке, которую я хотел расстегнуть, чтобы заняться с ней любовью прямо на кухне.

— Да не впервой, мам, а ты не обманешь? Я приду туда, а тебя там не будет? — с недоверием и дрожью в голосе спросил я, не до конца веря её словам.

– Конечно, Костя, я буду, ты меня заинтриговал, сынок. Почему этой толстой кобыле разрешено было с тобой развлекаться, а твоей родной матери нельзя? Я ведь тоже хочу почувствовать удовольствие на твоём члене, как это делала Люба ночью. Так что в десять вечера, сынок, я буду ждать тебя на даче; и, пожалуйста, прикрой своё "хозяйство", иначе у меня кусок в горле застрянет... – с улыбкой сказала мне мама Марина, взглядом указывая на мой член.

Я надел трусы и сел на стул рядом с матерью, глядя на неё влюблённым взглядом, пока она завтракала, отправляя в свой красивый ротик кусочки белого хлеба с маслом и запивая их чаем. Мама ела и тоже смотрела на меня с какой-то "стеклянной" похотью в глазах. Зрелая женщина, мама Марина, испытавшая множество мужчин в своей ещё не совсем старой жизни, теперь серьёзно захотела насладиться своим взрослым сыном, особенно после того, как её лучшая подруга, почти сестра, лишила его невинности этой ночью.

– Ну ладно, я иду на работу, а ты не опаздывай в школу, двоечник, надоело уже из-за тебя выслушивать замечания от учителей... – мама встала из-за стола и прошла в прихожую, где надела лёгкую осеннюю куртку и наклонилась, чтобы обуть сапожки, но я её опередил, быстро натянув обувь на её стройные ноги.

– Ну, Костя, не надо, нельзя... – ты размажешь мне помаду на губах. Иди в школу и приходи к десяти на дачу. Но приходи один, смотри, чтобы твой друг не увязался за тобой. Ты должен понимать, только ты и я, никого больше... – мама оттолкнула меня, когда я в прихожей попытался снова поцеловать её в губы. Легонько шлёпнула меня по лбу и, одарив многообещающим взглядом своих шальных карих глаз, вышла из квартиры, хлопнув дверью. Я слышал, как её каблуки застучали по лестнице в подъезде, и почти бегом бросился в свою комнату, где под матрасом лежали трусы матери Витьки.

– Ыыыы... ааааа... аааааа... – стонал я, кончая и забрызгивая ношенные трусы Любови Викторовны порциями тугой и белой спермы. Я не мог пойти в школу, не удовлетворившись сначала, потому что мама так меня раззадорила, что член болел от дикого напряжения.