Клиника по лечению запоров. Часть 12

12. Вид клизменной, куда я впервые вхожу

«У-у-у-у! » - жена застонала в захлеб, ее тело извивалось от возбуждения и унижения, а рот жадно обхватывал мой член.

Мой собственный член, и без того уже стоявший колом от всего происходящего, казалось, готов извергнуться от малейшего прикосновения ее горячих губ и языка.

«У, уф… Сейчас кончу! » - простонал я, чувствуя неизбежность оргазма и теряя остатки самоконтроля.

Я никогда раньше не знал, что моя жена так искусно умеет делать минет. Она действительно жадно обхватывала мой член своим горячим ртом, высасывая с непристойным чмоканьем, и страстно вылизывала языком даже самую чувствительную уздечку, доводя меня до грани эротического безумия.

(……Д-да, доктор ее знатно натренировал……) - невольно мелькнула у меня в голове циничная мысль, осознание того, что унижение жены в этой клинике превратилось в отточенное «мастерство».

Видя, что я вот-вот достигну оргазма, медсестра с садистским удовольствием снова активировала электрический дилдо, вставленный в попу жены, усиливая ее страдания и эротическое напряжение до предела.

«И-и-и-нет! Хватит! » - в отчаянии закричала жена, ее протесты уже звучали как беспомощный вопль жертвы.

«Ну вот, массаж прямой кишки тоже подходит к концу! Сейчас мы перемешаем твой кал! » - цинично объявила медсестра, превращая унизительную процедуру в какое-то абсурдное «развлечение».

С этими словами она безжалостно нажала кнопку «Вращение» на черном пульте и постепенно начала увеличивать громкость вибрации до максимально возможного уровня, доводя пытку до предела выносимости.

«Ки-и-и-и-и-и! Не-е-е-ет! » - заголосила жена, ее крики смешивались с тяжелым дыханием и неконтролируемыми стонами.

Жена, окончательно не выдержав невыносимой пытки, внезапно выплюнула мой член изо рта и отчаянно закричала, ее нервы были на пределе, а сопротивление сломлено.

«Что это ты выплюнула! Продолжай, пока муж не кончит! Как только кончит, тогда и закончим! » - жестко приказала медсестра, не допуская даже мысли о прекращении унижения до достижения ею садистских целей.

Как только медсестра произнесла эти слова, она, ничтоже сумняшеся, безжалостно выкрутила регулятор громкости на пульте до самого максимума, усиливая вибрацию дилдо до невыносимого уровня и доводя жену до грани нервного срыва.

«Не-е-е-ет~, Ки-я-я-я-я-я~, х-хватит-е-е-е-е! » - заголосила жена, ее крики звучали как истерический вопль жертвы, попавшей в лапы безжалостного палача.

Жена, похоже, совершенно забыла, что находится в больнице, так сильно ее охватило эротическое безумие и унижение. И, увидев мой стоящий член прямо перед собой, она, не выдержав накатившего желания, отчаянно начала беспорядочно ласкать свою пульсирующую вагину поверх жесткого пояса верности, тщетно пытаясь унять нестерпимое эротическое томление.

«А-а-а-а-а, не-е-е-ет! » - стонала жена, ее крики смешивались с тяжелым дыханием и неконтролируемыми стонами.

Видимо, стимуляции дилдо ей уже было явно недостаточно для достижения оргазма, она словно безмолвно умоляла вставить мой член в ее горячую вагину, широко раздвинув ноги и вызывающе выпятив таз, предлагая свое тело для дальнейшего унижения и эротического наслаждения.

«Ну же, не думай только о себе, ты должна довести мужа до оргазма! » - жестко напомнила медсестра, пресекая ее попытки удовлетворить собственные желания и снова направляя ее действия на унижение и обслуживание мужского желания.

Жена, покорно повинуясь словам медсестры, снова дрожащими руками взяла мой член в рот и с отчаянной яростью принялась активно водить головой вперед-назад, стремясь как можно скорее довести меня до оргазма и избавиться от пытки.

«Ну-о-о-о! » - простонал я, чувствуя, что от такой дикой ярости и безумного возбуждения я тоже уже нахожусь на самом пределе оргазма.

Медсестра, видя мое состояние, продолжала садистски играть с пультом, то неожиданно включая, то резко выключая вибрацию дилдо, и каждый раз жена мучительно стонала от невыносимой смеси боли и возбуждения.

«Ах, не-е-е-ет, кажется, сейчас кончу! » - простонал я сквозь зубы, чувствуя неизбежность эротического взрыва.

Медсестре, похоже, доставляло искреннее садистское удовольствие непосредственно наблюдать за этими непристойностями нашей пары, она цинично ухмылялась, продолжая безжалостно манипулировать черным пультом управления.

Еще немного такой пытки, и мы оба, казалось, неизбежно достигнем долгожданного экстаза. Но внезапно опомнившись, я словно вынырнул из эротического тумана и резко пришел в себя, осознавая нелепость и унизительность ситуации. Собрав остатки самообладания, я неуверенно обратился к медсестре:

«Медсестра, я, я уже на пределе, пожалуйста, отпустите нас, прошу вас», - мой голос звучал слабо и просительно, выдавая смущение и желание как можно скорее покинуть это унизительное место.

«Ой, ну как же так, вы же почти достигли вершины, разве вы оба не хотите кончить? » - притворно разочарованно воскликнула медсестра, словно жалея о несостоявшемся оргазме и упущенной возможности для дальнейшего унижения.

«Н-ну, здесь… все-таки стыдно. И массаж прямой кишки уже, наверное, достаточно, давайте закончим», - неуверенно пробормотал я, пытаясь оправдать свое желание уйти стыдом и «медицинскими показаниями».

«Фу-у-у, ну, раз муж говорит… ничего не поделаешь, конечно… Но как-то неинтересно…» - недовольно протянула медсестра, явно разочарованная тем, что ни жена, ни я не достигли оргазма и не дали ей возможности полностью насладиться своим садистским представлением.

Медсестра явно осталась недовольна тем, что ни жена, ни я не достигли оргазма и не дали ей возможности в полной мере насладиться своей садистской властью.

На самом деле, это ее явное недовольство лишь разожгло садистскую сторону ее натуры по отношению к предстоящей процедуре клизмы, предвещая новые унижения и пытки для моей жены.

«Массаж прямой кишки» неожиданно закончился, и, похоже, теперь наконец-то должна была начаться долгожданная клизма. Жена, словно окончательно смирившись со своей беспомощностью, понурившись, без единого слова покорно последовала за медсестрой в глубину кабинета, к дверям в небольшую клизменную.

Я тоже несколько задержался и робко вошел вслед за ними, движимый смесью любопытства и тревоги. Я действительно впервые в жизни оказался внутри настоящей клизменной. По монитору видеонаблюдения из зала ожидания было не очень понятно, но внутри клизменной оказалось гораздо просторнее, чем я предполагал. В центре комнаты возвышалась жутковатая гинекологическая кушетка, одним своим видом внушающая неподдельный ужас любой женщине.

Внутри кабинета повсюду висели тонкие полупрозрачные занавески, свисающие прямо с потолка, но большинство из них были сейчас небрежно раздвинуты в стороны, и из того места, где я стоял, можно было без труда окинуть взглядом практически всю комнату, оценивая атмосферу унижения и медицинского насилия.

И в одном из дальних углов клизменной я неожиданно заметил Аи, ту самую молодую пациентку, которая недавно получила клизму в качестве наказания. Она торопливо переодевалась, видимо, только что закончив унизительную процедуру.

В мимолетно промелькнувшей между раздвинутых ног промежности Аи я с невольным любопытством заметил, что густые черные волосы, которые я видел там совсем недавно на мониторе, теперь были тщательно сбриты подчистую, и теперь открыто видна гладкая белая лобковая кость и узкая полоска нежной кожи, ведущая от маленького клитора прямо к темному анусу.

(……В конце концов, все-таки сбрили все, бедная……) - с невольным сожалением мелькнула у меня в голове мысль, осознание степени унижения, которому подверглась молодая девушка в стенах этой клиники.

Она, наверное, наплакалась вдоволь во время унизительной процедуры, ее красноватые от слез глаза говорили сами за себя, выдавая пережитый ужас и стыд.

Медсестра тем временем спокойно убирала за Аи грязную посуду после клизмы, словно ничего особенного не произошло, но в воздухе клизменной все еще слабо ощутимо витал тяжелый и неприятный запах вышедшего кала Аи, напоминая о недавнем унижении и физиологических подробностях проведенной процедуры.

(……А ведь Аи с телевизора, а пахнет так же, как и обычная женщина……) - невольно мелькнула у меня в голове странная и нелепая мысль, отмечая парадоксальное сочетание звездного статуса Аи и ее обычной человеческой физиологии.

Рядом с гинекологической кушеткой, которую собирались использовать для клизмы нашей паре, уже активно готовилась к процедуре еще одна пациентка. Судя по форме, это была школьница. Заметив наше присутствие, она испуганно вздрогнула и робко потупила взгляд.

«Не волнуйтесь, Каё-чан, это же врач-стажер, он будет ассистировать при процедуре», - спокойно уверила ее медсестра, пытаясь успокоить испуганную школьницу и представляя меня в качестве безобидного «ассистента».

По тому, как медсестра ласково назвала ее по имени – Каё-чан, я сразу понял, что это и есть та самая школьница, о которой упоминалось ранее. И, похоже, та студентка в форме в глубине кабинета, которая закончила процедуру клизмы и переодевалась, была ее близкой подругой, которая пришла поддержать ее в неприятный момент.

Присмотревшись внимательнее, я невольно узнал форму известной престижной частной школы в Токио, эмблема которой неоднократно мелькала в глянцевых журналах. «Студенток у нас тоже много», — как-то обмолвилась мне жена в одном из предыдущих разговоров, и, похоже, ее слова оказались горькой правдой.

«Доктор, прошу вас, позаботьтесь о нас», - робко произнесла школьница Каё-чан, вежливо обращаясь ко мне, ее голос звучал тихо и немного дрожал от смущения и тревоги.

Обе школьницы выглядели явно удивленными неожиданным появлением мужчины в клизменной, но, видимо, успокоившись от уверенных слов медсестры, почти незаметно поправили воротники своей формы и вежливо кивнули в знак прощания, что невольно выдавало их хорошее воспитание и привычку к вежливости даже в самых неловких ситуациях.

Между мной и кушеткой, на которой лежала жена, все еще нависала тонкая полупрозрачная занавеска, но из-за того, что медсестра активно суетилась вокруг кушетки, она оказалась полуоткрыта, и оттуда, где я неловко стоял, фигура раздевающейся Каё-чан была прекрасно видна в малейших деталях.

Однако, как бы я ни был одет в белоснежный медицинский халат и ни пытался изображать из себя «врача-стажера», внутри я оставался всего лишь обычным мужчиной, не лишенным естественных желаний и влечений. Я действительно не знал, куда неловко отвести свои глаза, чтобы не выдать своего смущения и возбуждения, и медсестра, заметив мою неловкость, неожиданно прошептала мне прямо на ухо циничное «объяснение»:

«Слишком много стимуляции, да? Но так ведь нужно, чтобы все было открыто, а то возиться с открыванием-закрыванием занавесок — морока. Вы же понимаете? Пациенты, конечно, стесняются, но…» - прошептала медсестра, цинично признавая, что их «удобство» в клинике явно стоит выше частной жизни и стыда пациентов.

«Ну да, так, конечно, удобнее передвигаться, но…» - неуверенно пробормотал я в ответ, не зная, что еще можно сказать в такой абсурдной ситуации.

В любой нормальной медицинской ситуации приоритетом, безусловно, должна быть частная жизнь и комфорт пациента, но здесь, в этом странном месте, тонкие разделительные шторы совершенно не выполняли своей прямой функции защиты приватности исключительно из-за соображений сиюминутного удобства медицинского персонала.

Тем временем моя жена, покорно опустив голову, рядом с гинекологической кушеткой уже начала неторопливо снимать свой медицинский халат, готовясь к унизительной процедуре клизмы.

«Раздеваешься? » - неуверенно спросил я, не зная, как еще реагировать на происходящее.

«Мгм, да. В клизменной нужно быть голой, чтобы не испачкать одежду выделениями», - тихо ответила жена, ее голос звучал покорно и безнадежно, словно она уже привыкла к неизбежности унижения.

С этими словами она с видимым смущением сняла и тонкий бюстгальтер, обнажив свою налитую грудь, и, робко прикрываясь дрожащими руками, неуверенно села на холодную поверхность гинекологической кушетки, готовясь к новому унижению.

Рядом, на соседней кушетке, юная Каё-чан робко делала практически то же самое, точно так же краснея от смущения и нерешительно снимая свою форменную одежду, открывая свое юное и невинное тело для медицинской процедуры и невольных взглядов посторонних. И нет нужды лишний раз говорить, что ее неожиданно обнаженное тело невольно вызывало во мне гораздо большее возбуждение и любопытство, чем привычный вид жены даже в самом откровенном нижнем белье.

(……Надо постараться не глазеть……) - мысленно приказал я себе, пытаясь сохранить остатки профессионализма и приличия.

Я с усилием взял себя в руки и сосредоточил все свое внимание исключительно на жене, пытаясь игнорировать присутствие юной школьницы рядом. Я все же оставался всего лишь врачом-стажером в этой странной клинике, и совершенно не хотел, чтобы обо мне сложилось плохое мнение как о непрофессиональном и непристойном наблюдателе, поэтому изо всех сил старался вести себя как можно более естественно и сдержанно.

Медсестра тем временем уже активно начала фиксировать дрожащие ноги и руки жены жесткими ремнями гинекологической кушетки, превращая ее в беспомощную и полностью обездвиженную жертву медицинской процедуры. Мне было по-настоящему жаль смотреть на жену, которая с каждой секундой становилась все более и более обездвиженной и беспомощной в лапах медицинского персонала.

«Ну вот, сейчас подвинем кушетку». Медсестра закончила фиксацию подчеркнуто деловито и напоследок нажала на кнопку на кушетке.

Кушетка автоматически начала медленно двигаться. Вращаясь, она принудительно раздвигала ноги жены все шире, а опора, поддерживавшая ее попу, втянулась внутрь.

«Ах! » Жена, которая сначала села, сжав ноги, невольно вскрикнула, когда ее ноги раздвинули, а опора ушла из-под попы. Еще бы, ведь ее попа повисла в воздухе, не имея никакой опоры. Затем кушетка, до этого стоявшая боком, повернулась передом ко мне, и вагина и попа жены постепенно переместились на уровень моих глаз, когда я сидел.

На кушетке, в отличие от гинекологического кресла, похоже, не было никаких разделительных шторок. Спинка кушетки была намеренно поднята, а голова жены зафиксирована прямо, так что моему взгляду полностью открылось выражение ее лица. Обнаженная и беспомощная, она стыдливо прятала глаза, стараясь не встречаться взглядом ни со мной, ни с медсестрой.

«Ну что ж, для начала снимем пояс верности с дилдо», - деловито произнесла медсестра, закончив манипуляции с кушеткой. Наконец-то она сняла пояс верности с дилдо, который жена вынуждена была носить все это время.

Жена, почувствовав себя свободной от инструмента, который так долго ее унижал, невольно вздохнула с облегчением. Но это облегчение оказалось лишь мимолетным. Тут же в клизменной ярко включился свет, чтобы все внимание было приковано к отверстию от пробки, зияющему в ее анусе.

Одновременно с этим в клизменной включились два больших монитора, свисающих с потолка. На каждом из них тут же появилось изображение обнаженной жены, широко раздвинувшей ноги. Крупный план ее промежности транслировался на экранах для всеобщего обозрения. Один из мониторов был расположен так, чтобы жена могла его хорошо видеть, и ей, волей-неволей, пришлось смотреть на это унизительное зрелище.

«Нет! » - невольно вырвалось у жены, когда перед ее глазами возник крупный план ее собственных интимных мест, выставленных на всеобщее обозрение.

Сначала жена, конечно, смутилась и попыталась отвести взгляд от монитора, но постепенно, видимо, непобедимое женское любопытство взяло верх, и она начала украдкой, словно загипнотизированная, наблюдать за происходящим на экране.

Теперь и я заметил, что на мониторе видеонаблюдения, стоявшем на столе доктора в процедурном кабинете, отображается точно такое же изображение промежности жены, снятое под тем же самым унизительным углом. Это означало, что весь процесс клизмы в клизменной будет полностью записан на видеорегистратор и, вероятно, сохранен в архиве клиники.

«Ну что ж, подготовка к клизме завершена! Раз уж с вами муж-стажер, вы сможете постараться больше, чем обычно! » - цинично заявила медсестра, намекая на то, что мое присутствие должно стимулировать жену к большему унижению.

«Х-хорошо», — смущенно и тихо ответила жена, не поднимая глаз.

«Ой, а что же нужно говорить, когда все готово? Если не попросите как следует, так и будете лежать в такой позе вечно! » - насмешливо протянула медсестра, издеваясь над беспомощностью жены.

«……» Жена молчала, опустив голову, не в силах произнести ни слова.

Как только жену окончательно зафиксировали на кушетке и вся унизительная подготовка к клизме была завершена, отношение медсестры резко и заметно изменилось. Теперь, когда пациентка была надежно обездвижена и полностью беспомощна, любое сопротивление стало абсолютно бессмысленным. Медсестра, прекрасно понимая это, продолжила издевательским тоном:

«Раз уж вас так надежно зафиксировали на кушетке, сопротивляться бесполезно, так что просто сдавайтесь. Все ваши непристойности теперь у всех на виду, и все записывается! Если хотите поскорее закончить со всем этим, говорите все, что нужно, четко и вслух, даже если вам до ужаса стыдно! »

«Х-хорошо! П-простите меня! » - почти шепотом произнесла жена, готовая выполнить любое требование, лишь бы поскорее закончить этот кошмар.

«Пожалуйста, сделайте мне клизму в попу! » - робко попросила жена, повторяя заученные фразы.

«Да, и еще что? » - насмешливо уточнила медсестра, добиваясь полного унижения.

«Я выпущу много кала, так что, пожалуйста, доведите дело до конца! » - произнесла жена уже заметно более громким и четким голосом, повторяя унизительные слова, которые от нее требовали.

В этот момент Аи, проходившая мимо, собираясь выйти из клизменной, удивленно обернулась на голос жены. То ли ей стало искренне жаль жену, которой предстояло пройти через то же унижение, что и ей самой, то ли из какого-то непонятного женского сочувствия, но она неожиданно подошла к кушетке жены и тихо прошептала ей на ухо, словно желая поддержать:

«Клизма — это, конечно, очень стыдно, но вот когда выпустишь из себя все здесь, сразу станет намного легче. Неприятно, конечно, но надо немного потерпеть».

Это противоречит тому, что только что говорила Аи, которая так отчаянно не хотела клизмы, просто невероятно. Неужели промывка мозгов наказанием клизмой уже началась в стенах этой странной клиники?

И все же, неужели нужно было заходить так далеко… — честно говоря, именно эта мысль настойчиво сверлила мой мозг. Позже, когда я попытался осторожно спросить об этом жену, оказалось, что медсестра в этот раз была настроена гораздо более жестко, чем обычно, и, похоже, затаила явную обиду из-за того, что произошло во время унизительного массажа прямой кишки.

Медсестра в розовом платье вела себя словно королева из какого-то извращенного мира БДСМ. Предстоящая унизительная процедура клизмы все больше походила на изощренную пытку стыдом, и я невольно почувствовал себя невольным зрителем разворачивающегося прямо передо мной БДСМ-шоу с участием моей собственной жены в главной роли.

Еще больше усиливало это странное и тревожное ощущение то, что медсестра в клизменной была одета в вызывающе-розовое платье, соблазнительные подвязки и чулки на чулках.

Платье было вызывающе коротким, и когда медсестра наклонялась над кушеткой, чтобы подготовить все к процедуре, мне на мгновение удалось мельком увидеть, что именно скрывается под подолом этого легкомысленного наряда. Сначала я подумал, что мне просто показалось, что такого просто не может быть в медицинском учреждении, но когда медсестра присела на корточки прямо передо мной, лицом к лицу, я был окончательно и совершенно поражен увиденным.

(……Эта медсестра в C-стрингах? Без трусов?……) - неверяще пронеслось у меня в голове. Я не мог поверить своим глазам – под коротким розовым платьем на медсестре действительно не было никакого нижнего белья, кроме крошечных, едва заметных C-стрингов, едва прикрывающих ее интимные места. В медицинском учреждении, в клизменной, во время унизительной процедуры для моей жены… это казалось невероятным и совершенно неуместным, но в то же время идеально вписывалось в царящую здесь атмосферу извращенного эротизма и унижения.

Лисоглазая медсестра, как оказалось, тоже была без трусов, но, как выяснилось, здешние медсестры, похоже, вообще не носят трусов под своей формой. Это было совершенно неожиданное и шокирующее открытие, окончательно разрушающее все мои представления о нормах медицинской этики и приличий.

Медсестра, заметив мое крайнее удивление и, вероятно, прочитав немой вопрос в моих глазах, нарочно, словно наслаждаясь моим замешательством, присела еще ниже и демонстративно развела ноги в стороны. Она без малейшего стеснения, с вызывающей откровенностью, продемонстрировала мне свою идеально выбритую вагину, словно предлагая мне убедиться лично в правдивости увиденного и окончательно шокировать меня своей непристойностью.

Пациенты в клизменной действительно были совершенно голые, так что, по идее, вид вагины медсестры, пусть и без трусов, не должен был бы меня так сильно удивить, ведь обнаженное тело здесь - норма. Но, если попытаться помыслить здраво и отвлечься от царящего вокруг безумия, это все равно оставалось довольно странным и совершенно неуместным зрелищем для медицинского учреждения. В голове не укладывалось, зачем медсестре так откровенно демонстрировать свою наготу врачу-стажеру, да еще и в присутствии пациентов, готовящихся к унизительной процедуре.

Наблюдая за четырьмя медсестрами, которые продолжали деловито суетиться вокруг, готовясь к процедурам, я невольно обратил внимание на еще одну неожиданную деталь – разнообразие стилей их интимной стрижки. Присмотревшись внимательнее, я заметил, что некоторые из медсестер были гладко выбриты, демонстрируя идеально чистую кожу в интимной зоне. Другие, как та розовая медсестра, носили телесные C-стринги, едва заметные под платьем, но все же создающие иллюзию некоторой скромности. И только у той самой лисоглазой медсестры, которая так откровенно демонстрировала свою наготу, оставались густые черные лобковые волосы, выделяясь на фоне остальных гладко выбритых или прикрытых медсестер.

Медсестры, безусловно, вызвали во мне мимолетный интерес своим вызывающим видом и странным поведением, но мое внимание невольно вернулось к происходящему с женой и юной Каё-чан. Я украдкой перевел взгляд на Каё-чан, лежавшую на соседней кушетке. Как и моя жена, она была распята на гинекологической кушетке в совершенно обнаженном виде, полностью открытая и беззащитная перед медицинским персоналом и моим нескромным взглядом.

Милая грудь размера C и маленькие ареолы с сосками, цвет которых был нежно-розовым, как губы Каё-чан, накрашенные гигиенической помадой.

Лобковые волосы у нее были редкие, так что хорошо была видна даже глубина упругой вагины, а под ней — та самая запирающая пробка, надежно вставленная в анус.

Как и следовало ожидать, синий экран монитора сменился изображением Каё-чан. На крупном плане промежности в пробке, освещенной светом, был виден черный кал, который слишком непристойно контрастировал с прозрачной белой кожей.

И все же, для чего нужен монитор прямо передо мной? Монитор рядом с пациентом, я понимаю, нужен для того, чтобы пациент видел ход процедуры, но…

Напротив моего места для сидения висели ряды мониторов, чтобы можно было видеть, что происходит внутри, даже если занавески закрыты, словно специально для зрителей…