Кримпленовое платье в цветочек

Савицкий приехал из посёлка Бестамак за Ефросиньей Ефремовной, которая в ту пору была молоденькой образованной учительницей начальных классов. Приехал он на подержанном «Ковровце» и, в нетрезвом состоянии, стал её повсюду преследовать, чтобы не жениться на ней, а просто жить. До этого про меж них уже случалась обоюдная связь в Бестамаке. Ефросинья Ефремовна пряталась от нахала в густых зарослях совхозной малины, в старом колодце, укрывалась у соседей, а, в свободное от этих занятий время, всё же предоставляла пьяному выродку своё благородное тело, оставляя холодным и неприступным гордое целомудренное сердце.

Естественные издержки житейских ситуаций Ефросиньи Ефремовны долго оставались в тайне для доверчивых жителей Растсовхоза, и они всячески старались воспрепятствовать бесстыдным домогательствам грубого мотоциклиста. Так, глубокой ночью, дед Пантюхин вырвал перо из своей любимой утки, спалил его на медленном огне, и, после того, наутро, мотоцикл Савицкого прекратил своё существование.

Вначале он просто не заводился, и Савицкий около получаса дрыгал ногой об заводной крючок, чтобы, с помощью такого простейшего ремонта, вдохнуть жизнь в вонючую падлу и продолжить свои провокационные поездки. Но потом пришлось поменять колёса, вымыть чистой водой бензобак, продуть свечи и ещё, часа два, просто бить молотком и ногами упрямую железную тварь, чтобы она переменила свои взгляды на жизнь, но и это не принесло желаемых результатов.

Хилый Савицкий с потрясающими по художественной силе и остроте прекрасными русскими словами протащил упирающегося «Ковровца» через весь совхоз и бросил в глубокое, окружённое кудрявыми тополями озеро, которое после этого почему-то стали называть Крокодильским.

Совхозные мальчишки из кружка юных техников многократно ныряли в место погребения зачарованного мотоцикла, но, как и следовало ожидать, никаких следов от него ни в самом озере, ни в двух километрах от него, найти не удалось.

Ефросинья же Ефремовна через полгода тихо впустила к себе безлошадного Савицкого и никогда больше от него не пряталась.

СЦЕНА 5

Один чуваш в совхозе носил кличку «китаец» и имел собственные «жигули-люкс». Работал он посменно и как-то ночью с работы совсем не явился. На третьи сутки жена стала беспокоиться, искала мужа у него на работе, у знакомых женщин, но нигде найти не могла. Китаец пропал вместе с «жигулями». В милиции сказали: - Живым увидеть вашего мужа уже не надейтесь.

Жители совхоза очень сожалели о гибели Чуваша-Китайца. Каждый, что мог, то о нём хорошее и вспоминал. Он сделал на свои деньги ограду на сельском кладбище. Каждую весну сажал деревья, и однажды даже запустил камнем в главного бухгалтера, Григория Тимофеевича. Хотя камень в бухгалтера не попал, однако все сельчане с особой теплотой вспоминали этот случай.

Нашёлся чуваш-Китаец через девять дней в городской больнице с гастритом. После работы его схватил приступ и «скорая» отвезла Китайца в больницу. А машина его была хорошо спрятана на работе, так, что никто, кроме самого Чуваша и не знал, где она.

По возвращении в совхоз, Чуваш-Китаец почувствовал, что на его биографии появилось пятно, которого ему теперь не смыть самой настоящей и страшной смертью. Во-первых, с порядочными людьми не случается таких запутанных историй, и странный случай заставил растсовхозовцев по-новому оценить и творчески переосмыслить прежние поступки Китайца. Теперь камень для бухгалтера рассматривался, как выпад против правопорядка, аморальная выходка и вообще, нездоровый жест в адрес человека с государственной должностью. Ограда же вокруг кладбища была ничем иным, как крупной взяткой потусторонним силам, которых, вдобавок, на самом деле не существует. Но, если уж на то пошло, места в раю ни за какие деньги не купишь, если душа чёрная, а, особенно если большое число порядочных людей вводить в обман, чем, как все заметили, в последнее время и стал заниматься Чуваш-Китаец.

Жена Чуваша-Китайца не могла остаться в стороне от общественного мнения, полностью его разделила и выгнала вольнодумного супруга из дома, вместе с «жигулями».

Он пробовал ругаться, но по-русски у него не получалось, и добрые люди ему пригрозили, что заявят, куда следует, и, с той поры, Чуваша-Китайца никто не видел…

СЦЕНА 6

В семье Певзнеров первыми узнали, что не будет муки. Старший Певзнер сообщил об этом двум своим братьям, тоже Певзнерам, а также зятю Кляйнсукеру. Они все первыми в совхозе стали, правдами и неправдами, доставать муку и содержали свои действия в строжайшем секрете. Через некоторое время, в строгой тайне, муку стали приобретать Гольдберги, Машковичи, Гольдштейны и другие зажиточные семьи. Каждый из глав семейств, прокрадываясь ночью со свечкой в свою кладовку, считал, что у него муки больше всех и самодовольно подхихикивал, представляя, как соседи, в недалёком будущем, станут дивиться его прозорливости и смекалке, и будут приносить свои трудовые и фамильные вещи в обмен на дефицитную муку.

Первым взялся потихоньку скармливать свиньям свою муку Соломон Иванов. За ним – в строгом секрете от других – Кейфманы, Малинские, Шелешевичи и прочие зажиточные семьи.

Прокрадываясь ночью со свечкой в кладовку, каждый из хозяев думал, что, в общем-то, он накопил не так уж много, а вот его сосед…И радостно подхихикивал, немного ругаясь по-русски.

СЦЕНА 7

Савелий Выходец в совхозе был народным умельцем. Бревенчатый дом он себе приволок двумя тягачами из города, для зимы соорудил аэросани, гусей у него пас какой-то страшный робот, который работал на керосине.

Природный талант Выходца поставил под сомнение Пашка-француз. Это он, мол, от деда чертежи унаследовал и теперь нахально использует, как свои, а мы, дурни, удивляемся.

Дед Савелия тоже был выдумщик до такой степени, что его в совхозе за недоумка считали. Всё через замысловатую чёрную дубину с марсианами разговаривал. А они ему сгущённое молоко присылали, колбасу, обувь импортную. Тоже недоумки.

В те времена у рабочих в совхозных мастерских была мода каждому иметь свой ящик с замком. Чтобы класть туда свои чистые личные вещи и надёжно закрывать хорошим замком от хороших людей.

И у Пашки-француза было больше всех замков, да ещё и с сигнализацией.

Когда рабочие, после двух выходных, пришли с утра в мастерские, они оказались свидетелями редкого зрелища. Как всегда, Пашка с гордостью и величием подошёл к своему сейфу, в течение каких-нибудь десяти – пятнадцати минут открыл его, и в ужасе отшатнулся. Из чёрного проёма с диким криком выскочил тощий дымчатый кот и, продолжая пронзительно вопить, помчался через всю мастерскую к выходу.

Но, подлинная трагедия Пашки состояла в том, что, после двухсуточного пребывания кота в сейфе, бронированный ящик пришёл в совершенную негодность, потому как служил несчастному коту не только спальней, гостиной и тюрьмой, но ещё и совмещённым с ними санузлом. Можно представить, каково было в этом ящике к утру понедельника, если такое, по натуре сдержанное животное, как кот, так кричало.

Пашка многократно проводил в своём сейфе процедуры по уничтожению стойкого запаха. Клал нафталин, устанавливал туда вентилятор, раскладывал душистые травы. Выливши пять флаконов одеколона «Среди лип», он только усугубил положение.

Товарищи по работе участливо советовали Пашке посадить в сейф на выходные совхозного повара Вилли Креца: мол, все посторонние запахи перешибёт.

Но Пашка в ответ только скрипел зубами. Косился на ухмыляющегося Савелия и ругался по-русски.

СЦЕНА 8

Приусадебный участок Ивана Мальзама отличался чистотой и аккуратностью не только в праздники и дни проезда по Растсовхозу знаменитых иностранных гостей. Иван имел какую-то природную слабость делать всё красиво. Помидоры у нег вырастали стройными, огуречная ботва пышно стелилась по грядкам, а сорняки, ближе пяти шагов, боялись подойти к металлической сетке, окружающей участок Мальзама.

За двадцать лет работы в совхозной мастерской Мальзам получил множество благодарностей, и трудолюбие его даже поощряли денежными премиями. Когда в Растсовхозе перед Пасхой запустили первый троллейбус, Мальзам, как передовик производства, был приглашён разрезать алую ленточку, а потом его бесплатно прокатили из конца в конец вместе с другими передовиками.

Ничто больше, чем серьёзность, не способствует укреплению репутации. И в этом отношении Мальзам был безупречен. Если Иван сказал: дом горит, - значит, дом действительно, горит, нужно звать пожарных и скорее бежать смотреть на пожар. Если Иван сказал: - Дом сгорел, - значит, бежать уже никуда не нужно, пожарники не приехали, а на головешки можно спокойно посмотреть в любой выходной.

Не замечалось у Мальзама и крайностей: когда сказали всем сдать коров, гусей и удавов, он послушно сдал. Сосед его, Юзик, спрятал корову в погреб, кормил её там исподтишка, доил. Но, за разбрасыванием в огороде навоза, его выследил Рытхэу и слегка заложил кое куда следует. Юзика забрали вместе с коровой. Рытхэу поставили в совхозе учётчиком.

А Мальзам одним из первых сдал свою корову. Поэтому, когда уже, будучи в расцвете лет и сил, и имея на руках четверых крепеньких внуков, Мальзам вздумал пошутить, шутка обернулась для маленького посёлка большой трагедией.

Ни для кого не новость, что если семена помидоров посеять в ящики в феврале, то скушать первый помидор, или же его продать, можно уже где-то в июле. Чтобы кушать в июне, посадить нужно в январе. Но в Растсовхозе скромные энтузиасты приусадебных хозяйств весь январь мирно отдыхали. Смотрели телевизоры. Перерезали глотки своим свиньям, пили тёплую кровь, набивали настоящим мясом кишки домашних животных и коптили колбасы. А, по воскресеньям, собирались у Виолины, плясали, читали стихи и ели и пили столько всего такого, о чём неподготовленному городскому жителю и читать вредно

Как только февраль начинал пригревать южные скаты железных крыш совхозных частнособственнических домишек, их обитатели засыпали мелкие ящички чернозёмом и сеяли в них помидоры. А в июле наперегонки бежали с первыми помидорами на базар и портили там настроение людям кавказских национальностей.

Как-то в середине мая, под вечер, Мальзам освобождал свой погреб от ненужных солений и - какая его муха укусила? -  целую бочку, нерастраченных за зиму помидоров, распределил на грядках на молодых кустах, терпеливо привязывая каждый плод к ветке суровыми нитками.

На следующее утро, ничего не подозревавшие доверчивые совхозные женщины погнали своих реабилитированных и расплодившихся коров в единоличное стадо, а, поскольку дорога проходила мимо Мальзамова огорода, то глазам их предстало потрясающее зрелище…

Если Иван сказал, что дом сгорел…

Иван Гельд не выдержал удара и повесился от чёрной зависти. Иван Клясс удавился от белой. Соломон Иванов надрался обыкновенной водки и выл всю ночь белугой. Рытхэу пошёл пешком, куда следует, в надежде получить должность заведующего складом.

Представители кавказских национальностей прискакали на своих ГАЗ-24, и вышли к Мальзаму без оружия, с пухлыми пачками советских денег. Мальзам их не пожалел. «Рецепт» уступил за круглую сумму, и пришельцы не торговались. Спокойствие братских республик стоило таких денег.

Когда обман обнаружился, и правда раскрылась во всей своей вопиющей наготе, сейсмологи Южной Америки зарегистрировали странные подземные толчки, а также и некоторое подрагивание атмосферы, что можно было принять за крупное землетрясение в Европейской части СССР.

Это, в небольшом посёлке Растсовхоз, оскорблённая общественность сотрясала окружающее пространство неистовыми раскатами сочного, непереводимого и понятного на всех языках, русского мата.

СЦЕНА 9

Филипп Богданек не сказать, чтобы жил со своей женой душа в душу, но никому на неё не жаловался. Его мать, а жены свекровь, рассказывала, что, пока у молодого Филиппа и его жены Вали тёк медовый месяц, в доме, а также и во дворе, и в огороде нельзя было шагу ступить. Ни людей, ни родной матери не стеснялись.

Жена обманула ожидания Филиппа: родила ему двух девочек, а потом ещё и облила его грязью: спуталась с солдатом, который приехал на хлебоуборку.

В совхозе об таких делах узнают через 6 – 8 часов, так что уже наутро бабы со жгучим интересом смотрели на шлакобетонный дом Богданеков.

Но дом не потерял ни одного стекла, и ни одна ложка не звякнула в литом добротном сооружении.

Отплатил же Филипп Вальке по-современному и спустя недели две после того, как она споткнулась.

Жила в совхозе Ольга Броневицкая. Спокойная, увесистая девушка, которую перетрогали все совхозные мужики и парни, но снять с неё невинность почему-то ни у кого не поднималась рука.

Броневицкая измочалила своими свирепыми ласками Богданека, который зашёл к ней вечерком выпимши и от горя, и которому, по-видимому, ничего не оставалось, как дерзнуть на Ольгу. Её глухое рычание переполошило весь совхоз, и о страшной мести своего супруга вероломная Валька узнала не через 6 – 8 часов, а прямо в ту жуткую ночь, во время совершения кровавого акта возмездия.

Мало того, на следующее утро, Броневицкая обежала всех двадцати семи самых языкатых совхозных сплетниц, и поделилась с ними своей нечаянной радостью, во всех подробностях.

После этого семья Богданеков зажила ладно и дружно. Они купили цветной телевизор, дуршлаг, автомобиль «Москвич», Баян «Проминь», пластмассовые прищепки для белья в количестве 92 шт. и регулярно ходили вместе в кино на индийские картины.

И никто от них никогда слова плохого не слышал.

СЦЕНА 10

В воскресенье, после трёх часов, хоронили коллектив продавцов из совхозного продмага. Померли со смеху оттого, что Ванька Цибера зашёл к ним с заднего крыльца, показал удостоверение народного контролёра и стал требовать редкостных товаров, за которыми в тот день были давка и очередь.

На похоронах присутствовало много приезжего народу, играл духовой, никто не ругался. В воздухе пахло полынью, и, не к месту, улыбались ромашки, качаясь от лёгкого тёплого ветра.

Размышления совхозного писателя-самоучки

Николая Семёновича Кашкина,

записанные им самим на бумаге.

Много раз мне приходилось удивляться недюжинным способностям женского ума. Если кто-нибудь из вас вспомнит школьные годы, то, наверное, вспомнит и аккуратные тетрадки одноклассниц, и их бойкие ответы учителю. Слово «двоечник» имеет в школах гораздо большее распространение, чем  «двоечница», а в диспутах тонкие девичьи голоса пламенны, осмысленны, убедительны, в то время, как их прыщавые мальчишки-одногодки, с трудом преодолевая косноязычие, мямлят беспомощные фразы.

Но всё меняется с возрастом. «Учитель» уже звучит солиднее, чем «учительница», руководителем женской полеводческой бригады ставят мужчину, и даже гинекологу больше доверия, если он не женщина.

Тогда в чём дело? Куда деваются умные девушки, и откуда берутся глупые бабы? Почему с годами способности женщины куда-то прячутся? И настолько, что возникает необходимость говорить о равноправии, о том, что женщины такие же люди, как и мужчины и даже установить для них в году отдельный праздник – 8 Марта. Что-то, вроде Всемирного больничного листа для женщин на один день, когда мужчины за них пьют и носят их на руках, как инвалидов.

А ведь мы, мужчины, зачастую испытываем их превосходство над нами. Особенно, когда добиваемся их расположения. Цветы носим…

Женщина, когда становится женой и матерью, оказывается задавленной домашним хозяйством. А в это время медлительный ум мужчины навёрстывает упущенную дистанцию./Наверное, всё-таки, неспроста врачи и психологи советуют брать жену моложе на 5 – 7 лет. Нужно же соблюдать соответствие интеллектуальных уровней…/.

…Даже закоренелый дебил, знакомясь с женщиной, старается выглядеть умнее, чем он есть на самом деле. Как будто он чувствует, что это ему как-то поможет. Любой женщине интересно, когда мужчина демонстрирует не только сталь мускулов, но и остроту ума. И чего только они, эти мужчины, не наговаривают! Стихи пишут, о событиях в Индонезии рассказывают, шутят, ещё и об искусстве говорить тужатся. Правда, чем глубже знакомство, тем меньше разговоров об искусстве, но почему именно такая форма взаимоузнавания была нужна женщине, была ей интересна?

А всё очень просто. Назначение женщины, её высокая миссия – материнство. Нужно, чтобы будущие дети рождались здоровыми, сильными и…умными…Потому что у них есть человеческие мозги…. Законом природы предусмотрена, заложена в инстинктах женщины потребность заботиться об интеллекте будущего ребёнка. Девочка играет, девушка учится, работает, общается с мужчинами, провоцируя их на умственные выкрутасы, и всё это время происходит  накопление мыслительного заряда, который потом скрупулёзно сдублируется в генах и хромосомах ребенка.

…Мужчины, когда вас внимательно слушает женщина, когда она смеётся вам, одобрительно наклонив свою очаровательную головку – не обольщайтесь чересчур на свой счёт. Это – забота о потомстве, формирование будущего Человека в будущей Матери и не обязательно в вас видят кандидата на почётную должность Отца, которому, в общем-то, останется выполнить всего лишь некоторые приятные формальности.

В конце концов, у женщины рождается ребёнок. Она приступает к следующему этапу своей жизни, собственно – материнству. Мужчина, муж, интеллект которого уже высосан и употреблён без остатка, слоняется с видом идиота вокруг женщины-матери и, ввиду явного ослабления внимания к своей особе, начинает сомневаться в достоинствах женщины, перед которой не так давно ползал на животе и пел свои петушиные песни…

Спокойная жизнь маленькой неприхотливой деревушки Растсовхоз здорово пришлась мне по нутру. Я никогда не думал, что люди могут быть такими занимательными, а их поступки – столь возвышенными. Каждый из них, не сморгнув, преодолевал всевозможные жизненные препятствия и стоически переносил назойливые удары судьбы. Невольно я вспомнил свою трудную биографию, и всё минувшее показалось мне уже не столь значительным, а светлое и сытное настоящее давало повод смирненько, но с надеждой, заглянуть на дальнейшие горизонты своего существования.

Мне так и не удалось вступить в сношения с местными хиппи. Натолкнувшись на моё своеобразное мышление, они как-то отпрянули от меня. Но я не видел в этом особого ущерба для моего восприятия мира.

Я прожил под крышей Арнольда некоторое приятное время. Сам Арнольд на ту пору очень ко мне привязался. Ежедневно на завтрак он приносил мне кринку парного молока, за что, при каждом удобном случае, я бросал на него благодарные взгляды.

По вечерам я выходил в лесистую местность окрестностей, что нескончаемо благотворно сказывалось на моём пищеварении.

Уже три недели  и пять дней я вёл образ жизни одинокого мужчины, что, конечно, не могло сказаться на моём мировоззрении. Я уже находился на подступах к тому состоянию, когда человек может влюбиться даже в козу, была бы у неё душа хорошая.

Для решения своих важных жизненных потребностей я решил обратиться к Агате Готье. Агата работала уборщицей в начальной школе совхоза и жила неподалёку от Арнольда, в другой половине одного с ним дома. Жила одиноко, без мужа, но была чистоплотной и хозяйственной. Одно время у неё часто ужинали приезжие греки Они приезжали, то ли из Афин, то ли из Чимкента помогать совхозу строить скоропортящиеся базы для скота. Деньги за базы греки получали большие, строили их быстро и исчезали. Через месяц-два кирпичные стены начинали разваливаться, и уже на следующее лето за большие деньги эти базы чинили приезжие чеченцы.

Хотя греки и работали на своём строительстве от зари до зари, но они успевали ещё вечерком заглянуть «на огонёк! К Агате, чтобы помочь одинокой женщине по хозяйству.

Греки посадили в садике Агаты персики. Через год чеченцы сделали персикам прививки, и на них выросли мягкие яблоки с косточками. Армяне сделали так, что мягкие яблоки стали расти отдельно, а косточки – отдельно. Из них можно было делать вино, варить повидло, можно было употреблять в сыром виде, как обыкновенные фрукты. Косточками в зимнее время Агата топила печь.

Я обратился к Агате, как порядочный, видавший виды, мужчина. На мне были надеты белая рубашка и чёрные штаны. Галстук. Кримпленовый пиджак в цветочек. Кроме того, на свежую клеёнку хозяйкиного стола я поклал вниз донышком бутылку дорогой водки. С помощью рассудительного разговора и серьёзного поведения я в один вечер добился глубокого расположения Агаты Готье. Чтобы не обидеть хозяйку, я остался у неё ночевать, свернувшись клубочком на половичке у её кровати…

Город был прежним: красивым и строгим. Я приехал в него осенью, рано утром. Его окутывала лёгкая сиреневая дымка холодного тумана, подцвеченного ядовитыми оттенками газов развивающейся промышленности. Клёны обречённо желтели, их обмякшие листья солнечными пятнами распластывались на сером асфальте.

За время моего отсутствия в Актюбинске я многое переосмыслил, многое перечувствовал. Я понял, что лучший город в мире – это тот, в котором ты родился и вырос. Может быть, не случись со мной загадочного сновидения, я никогда бы не уехал из Актюбинска и занимался бы прежними делами, окончательно усугубляя своё семейное положение. Нашему нравственному возрождению нередко способствует простая перемена климата. – Нужно вовремя менять свои привязанности, – Так шептал Гуго Базикян моему другу Коле, склоняя его к сожительству.

Я решил предложить руку Агате Готье и поселиться в Растсовхозе, вдали от мирской суеты, под сенью персиковых яблонь. Сердца я, увы, предложить не мог, хотя языки мужчин в таких случаях не испытывают стеснения. Вы скажете: а что я, в сущности, выиграл, оставив жену Алю, которую приводили в благоговейный трепет суровые очертания мужских силуэтов, и, связывая судьбу с женщиной, послужной список которой тоже свидетельствовал об известных человеческих слабостях?

Но Агату в объятия к садоводам бросало вынужденное одиночество, а Алю – излишняя опоэтизированность её натуры. А, поверьте, жена-поэтесса – это ужасное явление. И не важно, пишет она стихи, или нет…

У моего дома было многолюдно. Духовой играл Шопена. Бабы по найму рыдали сквозь зубы. Посреди двора стояли три гроба, обитые красной материей. Тихо и торжественно сложив на груди руки, в них лежали покойники. Подойти к ним не было никакой возможности, и поэтому я поинтересовался у присутствующих, кого сегодня хоронят? Отпевали моих хороших друзей и знакомых. Я не хочу называть их имён и фамилий, чтобы лишний раз не беспокоить душ усопших. Но, в тот момент, мне почему-то вспомнилось предсказание моей сотрудницы: - Твоей жене грозит потеря близких людей…Очевидно, все мои страхи были напрасными, и моей жизни ничего не угрожало. Мы как-то всегда имеем о себе искажённое, несколько преувеличенное, представление. Свидетельство тому – наше собственное существование. Мы, как угодно, можем дурно о себе отзываться, даже перед самим собой, становясь в горделивую позу: - ах! – какой, мол, я негодяй и подонок, но лишь в очень редких случаях негодяю и подонку удаётся возвыситься до самоубийства. Чаще погибают люди достойные, чей добровольный уход из жизни вызывает искреннюю горечь и сожаление.

Под удаляющиеся звуки Шопена я вошёл в свою квартиру. В ней было пусто. На полу валялись подушечные перья, старые газеты, в углу стоял цветной телевизор. Жена Аля ушла, не дожидаясь моего возвращения. Соседи сказали, что она улетела куда-то на юг. По-видимому, ей всё время не хватало тепла, и, в поисках его, она улетела. Мне стало немного грустно. Ведь, как-никак, а прожили мы с Алей много лет, и у нас были счастливые минуты. А в оценках Алиных поступков я, может быть, часто бывал и не прав. Может быть, если бы Аля взялась описывать нашу с ней жизнь, многое во мне и в моих поступках выглядело бы иначе, и даже совершенно противоположным образом, как о том рассказывал вам я. И тогда, наверное, получилась бы совсем иная повесть, с иным названием…

Я уже собрал чемодан с личными вещами, которые накупил в магазине. Агате в Растсовхоз я повезу подарки. Она уже ждёт меня там, нарядившись в кримпленовое платье в цветочек.

Александръ Дунаенко (1951-2021) Актюбинск-Орск.

1980 – 82г.