Под лестницей

Ира стояла у окна, теребя занавеску. Двор был серым, мокрым, как её жизнь. Ей было 37, и она ненавидела всё: мужа Диму, его пьянки, эту квартиру. Дима, прораб с грубыми руками, вчера наорал на неё из-за холодного борща и вырубился на диване. А внизу, у мусорки, копошился Саня — сосед-бомж. Грязный, с всклокоченной бородой и в рваной куртке, он вытаскивал бутылки. Но Ира видела в нём не отброса, а что-то живое, настоящее.

Всё началось месяц назад. Она спускалась с мусором, а он сидел под лестницей, укрытый одеялом.

— Красивая ты, Ирина Сергеевна. Зря грустная, — хрипло сказал он, глядя ей в глаза.

Ира замерла. Откуда он знает её имя? Но его тёмные глаза, усталые и глубокие, её зацепили. На следующий день она принесла ему суп.

— Ешь, Саня. Не дело голодать, — бросила она, косясь на его чёрные ногти.

— Спасибо, Ириш. Я ведь инженером был, семью имел... Жизнь сломала, — ответил он, глядя в сторону.

Её сердце дрогнуло. Она представила его молодым, в чистой рубашке, и решила, что спасёт его. Дима ржал над ней:

— Корми своего бомжа, пока он тебе горло не перерезал!

Но Ира не слушала. Она таскала ему пирожки, свитер, сигареты. Саня благодарил, рассказывал байки. Однажды, под дождём, она позвала его в подъезд. Он взял её за руку, и она не отстранилась.

Через неделю Дима уехал в командировку, и Ира решилась. Позвала Саню в квартиру — "постирать его тряпьё". Он вошёл, воняя улицей и перегаром, но она зажмурилась и налила ему вина. Они выпили, и он начал шептать, какая она "особенная". Ира, пьяная от одиночества, подалась к нему.

Они упали на старый диван в гостиной. Саня был худой, жилистый, с грубой кожей, покрытой грязью и шрамами. Его член, когда она расстегнула его рваные штаны, оказался неожиданно твёрдым — длинный, узловатый, с набухшими венами и резким запахом немытого тела. Ира, в своей потёртой ночнушке, задрала подол, обнажая полные бёдра и тёмный треугольник между ног. Её пизда была влажной от нервов и странного возбуждения, с густыми волосами, которые она давно не брила. Груди — тяжёлые, с широкими розовыми сосками — вывалились из лифчика, когда она стянула его через голову.

Саня навалился на неё, воняя потом и табаком. Его шершавые руки сжали её сиськи, сдавливая их так, что она охнула. Он сопел, втираясь в неё, а потом вошёл — резко, без нежности. Его член растянул её, и Ира закусила губу, чувствуя смесь боли и жара. Она отдавалась ему полностью, раскинув ноги и вцепившись в его тощие плечи. Саня двигался грубо, толчками, бормоча:

— Ириш, ты моя... Никто так не греет...

Её тело дрожало под ним. Груди колыхались в такт его рывкам, соски тёрлись о его грязную куртку, отчего они набухли сильнее. Внизу всё горело — его член тёр её изнутри, а она текла, сама не веря, как далеко зашла. Ира закрыла глаза, представляя его инженером, а не бомжом, и это подстегнуло её. Она выгнулась, подмахивая ему, пока волна не накрыла её. Она кончила с хриплым стоном, сжимаясь вокруг него, пока её пизда пульсировала от оргазма. Саня зарычал, вгоняя глубже, и вскоре излился в неё, оставив липкую горячку внутри.

Так продолжалось две недели. Дима мотался по стройкам, оставляя Иру одну, а она тащила Саню домой. Она стирала его вонючие тряпки, кормила остатками борща, а потом отдавалась ему на старом диване в гостиной — том самом, где спала с мужем. Её сиськи, тяжёлые и мягкие, краснели от его грубых ладоней, которые мяли их, как тесто. Её пизда, влажная и тёмная от волос, привыкла к его резким толчкам, и каждый раз она шептала себе, что это не измена, а "спасение". Саня, худой и жилистый, вонял перегаром, но его член — длинный, узловатый, с грязноватой кожей — делал своё дело. Она кончала под ним, выгибаясь и хрипя, пока он рычал и заливал её горячим семенем. Ира даже отдала ему старое кольцо Димы, золотое, с выщербленным краем:

— Продай, если что. Тебе нужнее, — сказала она, глядя в его мутные глаза.

Но на второй неделе Саня стал наглее. Однажды вечером он постучал в дверь не один. За ним стоял Лёха — его дружок с улицы, такой же бомж, но плотнее, с сальными волосами и кривыми зубами. Лёха ухмылялся, держа в руках бутылку водки.

— Ириш, это мой кореш. Погреемся у тебя, а? — прогундосил Саня, пихая Лёху в квартиру.

Ира замерла, но не прогнала. Её тянуло к этому хаосу, к их грубой простоте. Они выпили — она наливала из своих запасов, а Лёха пялился на её грудь, обтянутую тонкой ночнушкой. Саня подмигнул ему и вдруг сказал:

— Давай её вдвоём, Лёх. Она добрая, не откажет.

Ира хотела возмутиться, но Саня уже тянул её к дивану, а Лёха ржал, стягивая свои штаны. Она сдалась — от вина, от одиночества, от странной дрожи внизу живота. Саня скинул её ночнушку, обнажая её полное тело: широкие бёдра, мягкий живот, сиськи с набухшими сосками, которые колыхались, когда он шлёпнул её по заднице. Лёха встал спереди, расстёгивая ширинку. Его член был короче Саниного, но толще, с красной головкой и резким запахом мочи.

Саня толкнул её на диван, заставив встать на колени. Он вошёл сзади, схватив её за бёдра, и его узловатый член снова растянул её пизду, уже мокрую и горячую. Лёха, не церемонясь, сунул свой хуй ей в рот, держа за волосы. Ира давилась, но подалась вперёд, чувствуя, как толстая головка упирается ей в горло. Её сиськи болтались под ней, соски тёрлись о грубую обивку дивана, пока Саня долбил её сзади, шлёпая по жопе.

— Хороша, сука, — пробормотал Лёха, двигая бёдрами, пока слюна текла по её подбородку.

— Я ж говорил, Лёх, она наша, — хрипел Саня, вгоняя глубже.

Ира задыхалась, но её тело отвечало. Пизда сжималась вокруг Саниного члена, каждый толчок отдавался жаром внизу. Лёха тянул её за волосы, и она невольно сосала сильнее, пока его толстый хуй пульсировал у неё во рту. Она кончила первой — неожиданно, с судорогой, застонав прямо на Лёхином члене. Её пизда текла, сжимаясь вокруг Сани, а сиськи дрожали от её рваного дыхания. Саня зарычал, кончая в неё, заливая горячим и липким, а Лёха, выдернув член, брызнул ей на лицо, попав на щёки и губы.

Они рухнули на диван, тяжело дыша. Ира лежала между ними, мокрая, растрёпанная, с красными следами на сиськах и липкостью между ног. Лёха хлопнул её по бедру:

— Ну ты даёшь, Ириш. Прям для нас создана.

Саня ухмыльнулся, вытирая пот с лица:

— Завтра ещё придём. Готовь жратву.

Ира молчала, глядя в потолок. Её трясло от стыда и странного удовольствия. Она знала, что это дно, но не могла остановиться.

Так продолжалось две недели. Дима мотался по стройкам, а Ира трахалась с бомжами, отдавая им еду.

Но однажды утром двор взорвался криками. Ира выглянула и обомлела. Саня стоял у мусорки, размахивая её золотыми серьгами — Диминым свадебным подарком. Соседки гоготали, бабки тыкали пальцами.

— Ирка мне их сама дала! За "любовь"! — орал Саня, пьяный. — Сумку её уволок, пока спала, дура!

Ира похолодела. Сумку она забыла в подъезде, а серьги оставила на тумбочке после их ночи. Саня ушёл утром, прихватив всё. Теперь он швырял её кофту в лужу и ржал:

— Думала, я её принц! Обчистил её, как лохушку!

Дверь хлопнула — Дима вернулся раньше. Он влетел, багровый, с телефоном, где уже крутили видео с Саниного "шоу".

— Ты с этим уродом спала?! На нашем диване?! — заорал он, швыряя её к стене.

Ира лепетала оправдания, но он потащил её за волосы к окну.

— Смотри на своего любовника! Весь двор знает, какая ты шлюха!

Саня плясал с её кофтой в руках, топча её в луже, пока бабки с лавочек снимали всё на телефоны, хихикая и тыкая пальцами. Дима, багровый от ярости, схватил Иру за волосы и потащил к балконной двери. Она упиралась, цепляясь за косяк, но он рванул её ночнушку, сдирая тонкую ткань с тела. Ночник порвался с треском, обнажая её полностью — тяжёлые сиськи с красными следами от Саниных рук, мягкий живот, тёмный треугольник между ног, ещё липкий от их утренней встречи.

— Пошла, тварь! — заорал Дима, вышвыривая её голую на холодный балкон.

Ира споткнулась, ударившись коленом о бетон, и попыталась прикрыться руками, но Дима пнул дверь, отрезая путь назад.

— Кричи "спасибо" своему бомжу! Пусть все видят, какая ты шлюха! — рычал он, держа её за плечо.

Внизу двор загудел громче. Бабки заголосили, кто-то свистнул, пацаны с сигаретами у подъезда заржали, тыкая в неё телефонами. Ира рыдала, сжимая груди ладонями, но холодный ветер бил по голой коже, а слёзы текли по лицу. Она прохрипела "спасибо", задыхаясь от стыда, пока Саня внизу орал:

— Это тебе за серьги, Ирка!

Дима плюнул ей под ноги и ушёл в квартиру, хлопнув дверью. Ира осталась стоять, голая и дрожащая, под взглядами соседей. К вечеру видео — с её криками и голым телом на балконе — разлетелось по чатам. Саня пропал с её серьгами и сумкой, а Дима собрал вещи и ушёл, бросив:

— Живи с ними, раз такая добрая.

Ира осталась одна, воняющая Саниным семенем и позором, слушая смех двора.