Белоснежка и семь гномов. Часть 2

Так и стала жить Белоснежка с ними.

Дом гномов она содержала в большом порядке; поутру они обыкновенно уходили в горы на поиски меди и золота, вечером возвращались в свою хижинку, и тогда для них всегда была готова еда.

Весь день Белоснежка оставалась одна-одинешенька в доме, а потому добрые гномики предостерегали ее и говорили: «Берегись своей мачехи! Она скоро прознает, где ты находишься, так не впускай же никого в дом, кроме нас».

А королева-мачеха после того, как она съела легкое и печень Белоснежки, предположила, что она и есть теперь первая красавица во всей стране, и сказала:

Зеркальце, зеркальце, молви скорей,

Кто здесь всех краше, кто всех милей?

Тогда зеркальце ей отвечало:

Ты, королева, красива собой,

Но все же Белоснежка, что за горой

В доме у гномиков горных живет,

Много тебя красотой превзойдет.

Королева испугалась; она знала, что зеркальце никогда не лгало, и поняла, что псарь ее обманул и что Белоснежка жива.

И стала она думать о том, как бы ей извести падчерицу, потому что зависть не давала ей покою и ей непременно хотелось быть первой красавицей во всей стране.

Когда же она наконец нечто придумала, она подкрасила себе лицо, переоделась старой торговкой и стала совершенно неузнаваемой.

В этом виде направилась она в путь-дорогу за семь гор к хижине семи гномов, постучалась в их дверь и крикнула: «Товары разные, дешевые, продажные! »

Белоснежка глянула из окошечка и крикнула торговке:

«Здравствуй, тетушка, что продаешь? » – «Хороший товар, первейшего сорта, – отвечала торговка, – шнурки, тесемки разноцветные», – и вытащила на показ один шнурок с колокольцем, сплетенный из пестрого шелка.

«Ну, эту-то торговку я, конечно, могу впустить сюда», – подумала Белоснежка, отомкнула дверь и купила себе красивый шнурок с красивый колокольчиком. «Э-э, дитятко, – сказала Белоснежке старуха, – на кого ты похожа! Пойди-ка сюда, дай себя зашнуровать как следует! »

Белоснежка и не предположила ничего дурного, обернулась к старухе спиною и дала ей зашнуровать себя новым шнурком: та зашнуровала быстро да так крепко, что у Белоснежки разом захватило дыхание и она пала наземь.

Очнувшись через некоторое время, она вскочила на четыре ножки, в запале стала ругаться на торговку:

— Что ж ты делаешь, старая, зачем так сильно шнуровала?

Но к ее изумлению, изо рта раздавалось только "Ммммееее" да "Мммее"....

«Ну, теперь уж не бывать тебе больше первой красавицей! » – сказала злая мачеха и удалилась поспешно.

Вечером братцы гномы пришли домой, но не ответила Белоснежка ни их призывный крик, не вышла встречать на порог.

Сколько ни звали они Белоснежку, сколько не искали по дому да по лесу - не было даже ее следов. Нашли они только одежду ее у крыльца, да белая козочка с с колокольчиком на шее бегала у хижины.

Закручинились братцы гномы, но делать нечего, надо дальше жить. Решили они, что ушла Белоснежка домой, а козочку им в награду за доброту оставила. Отвели они ее в сарай, да заперли в загоне.

Страшно ей, холодно и непривычно в козьей шкуре, зато стала она понимать голоса животных... Пожевала она сена сухого... Да пошла поближе к овцам...

— Овцы, миленькие, возьмите меня в свою отару, страшно мне и одиноко....

Но оттеснил ее баран круторогий.

— Как ты пойдешь в отару мою? Здесь только жены мои, да дети. А ты не дете мое. Вот разве женой? Будешь меня утешать, да ублажать, возьму тебя в стадо, буду оберегать хранить. А нет - ходи одна, обездоленная.

Заплакала белоснежка, да делать нечего.

— Буду я женой твой, баран круторогий, только не гони меня.

— А раз так, стань женой на деле, а не на словах.

— Ой, боюсь я барашек, уж больно пика у тебя длинная да толстая, ты на овечке покажи, боюсь я опозориться по недомыслию.

И напрыгнул баран на овцу ближайшую, и окреп да вырос кол детородный, и вошел он этим колом прямо в вагину мягкую, овечью. И стонала под ним овечка, исполняя долю женскую. Но не стал изливаться в овечку баран круторогий.

Спрыгнул с нее, и покачивая своим колом подошел к козочке.

И смирилась Белоснежка, приподняла свой хвостик, открывая место срамное женское.

И взлез на нее баран, и туго вошел в вагину жезл, и двигался он в ней, и растягивал место причинное в ширь и в длину, пока не излился в нее семенем плодородным, и спрыгнул с нее, и пустил в семью свою овечью.

И стонала под ним Белоснежка, и было ей хорошо, как даже с волком не было. И прижалась она к мужу нареченному, и не раз, не два отдавала долг жены за ночь долгую, пока утро не наступило, да не выгнали отару в поле.

И пришел утром Затейник, его братцы гномы на хозяйстве оставили.

И прибрался он в сарае, да к козочке подошел, по головке гладит.

— Ох ты козочка моя бедная, только ты нам напоминанием о Белоснежке, сестре названной и осталась. Ох и шерстка у тебя мягкая да шелковистая, как у нашей белоснежки. Ох и грудки то у тебя, как у нашей красавицы, мягкие да теплые... И положил он руку на вымя козочки, да сжал сосок один, да второй по очереди....

Заговорила в ответ Белоснежка - да я это, я.....

Но вырвалось у нее изо рта только "мммееее" да "мммее"

А затейник достал миску, да начал доить козочку....

— Ох ты молоденькая, и грудь у тебя нежная да девичья. И плачешь ты наверное от того, что раздоить то тебя не кому. Не переживай, козочка, буду доить я тебя, будет грудь у тебя большая да красивая.

И так приговаривая, мял и мял он грудь девичью, так что козочка мокрая стала, в местах неприличных.

А затейник и сам, так увлекся, что встопорщились у него штаны, вздыбились под напором естества мужского. Покраснел затейник:

— Ты прости меня, козочка милая, да йж больно грудки твои Белоснежку напоминают. Вот и воспылал я страстью неуемной.

Ты не обидишься, если попользуюсь я тобой немного, по братски? Заодно и молоко прибавиться.

Покраснела Белоснежка, да под шерстью невидно. Заругалась, да только все "мммее" да "мммее"....

А братец гном все по своему понимает...

— Не против? ну и хорошо! Я смотрю, баран круторогий ночь не зря с тобой провел?

И приспустил штаны Затейник, и пристроился к козочке сзади, и прижался к ее ягодицам мягким да теплым, и проник своим пенисом толстым в вагину бараном растянутую.... И не раз пристроился, не два... Долго терся он членом возбужденным о промежность девичью, не раз он семя слил в матку доступную, и заполнило сея то девицу, так что полилось по ножкам да на землю.

И в третий раз пристроился Затейник к вагине козьей, да мешал ему колокольчик, звенящий при каждом движении.

И сорвал он шнурок с колокольцем, и снова начал охаживать пизду доступную, вагину козью. Даже и не заметил, как прошла метаморфоза волшебная, и вот уже руки обнимают не козу волосатую, а бедра крутобокие девицы сладкой, и вместо вагины животной промежность женская, нежная....

И постанывала под ним Белоснежка, и покрикивала от сладости женской, и излился в нее третий раз Затейник. И открыл глаза, и удивился, что пропала козочка, и охаживает он сестру названную.

Да не рассердилась Белоснежка на брата своего, а лишь расцеловала его в губы, за то что спас он ее от участи незавидной, прожить всю жизнь в обличье животного.