Папина дочка. Ч1. Ленка делает то, чему не учат в школе.(6) aka Лесби в школе

Ленка делает то, чему не учат в школе.(6)

— Щас сдохну!.. – вяло шепчет Ленка. – Придавил, силы нету! Ва-а-адик! Я затекла вся. Вадя... Слышишь?

Они лежат на потёртом кожаном диване: Ленка внизу, на ней огромный буйвол - Вадик, сладко похрапывающий. Бугристой от мускулов буйволиной тушей хрупкая гимнасточка вдавлена в лохматую, всю в завёртышах бурую потрескавшуюся кожу дивана.

Заслуженный древний кожан – подарок благодарных родителей мымре, чем-то сильно угодившей папаше одного из учеников. Диван старый, но крепкий. Широкий, удобная седушка, упругие пружины, мягкие подлокотники. Сегодня, на нём впервые за долгие годы кого-то выебали. Ой, не кого-то. Леночку. Да, да! Её...

Пытаясь освободить затёкшую спину, Ленка жалобно заохала.

Вадик почуял её возню под собой, очнулся. Удавьи объятия слегка ослабли. Приподнявшись на руках, увитых чудовищными мускулами, Хитрый чмокнул мокрый от пота нос девушки. Приподнялся, освобождая ей живот. Победительно шмякнул её могучим волосатым пахом в мяконькие, покрытые рыженьким пухом губки половой щели. Член, окрашенный бурым, медленно вывалился из влагалища.

— Здравствуйте, женщина! – строго сказал Вадик, двигая каменным подбородком. – Вы кто?

— Ой! – зарделась Ленка. - Милый, я щас описаюсь!

— Вы кто! – оскалился Вадик. – Не слышу!

— Я – ваша отъёбанная сука! – покорно хрюкнула Ленка.

— Чья сука?

— Ваша!

— Моя су-у-ука! – нежно выпятил губы Вадик.

— Ага. Отъёбанная сука!

— Скажи мне, сука... Здесь целка не пробегала, не знаешь?

— Пробегала! Но её больше нет! - Ленка захохотала и бросилась на него снизу – бороться! Она бессовестно щипалась, кололась ногтями, хватала его оскаленными зубками... Вадик терпел. Это же его сука. Надо терпеть. Но... Чо-то разошлась, сука! Так, хватит! Прижать её ногами, руками, ёбнуть в пузико брюхом. Попалась!

— Сдавайся!

— Сдаюсь!.. Хитрый! Я ща обоссусь!

— Кто твой хозяин, сука?

— Ты хозяин! Ты, милый!.. Ты!.. Я уже ссу буквально! Вадя, ты мне мочевой пузырь раздавил! Сплющил! Я плоская вобла!..

— Камбала!

— Ага, камбала! Камбала ссыт на директорский диван! Ты этого добивался? Мымру инфаркт хватит...

— Хлам - диван этот! Ссанина твоя ничо не испортит. Я ей новый куплю. Гавно вопрос, привезут завтра новый!..

— Ужас! Не смотри сюда!.. Твоей суке стыдно! Я тебе хуй обоссала. И яйца. Видишь? Ты в моей ссанине. Сдохну к чёрту!

— Та-а-ак!.. ножки к плечам прижми, сука! Держи руками! Не щиколотки, под коленки себя ухвати! Ляжки шире. Так. Так. Так!..

— Хитрый! Ты чо? Опять?.. Ты... ебёшь обоссавшуюся женщину! Из неё льётся, а он... добит хуищем! Ух как долбит... А-а-а!

— А так? А в жопу не хо, женщина?.. Тихо, не рвись. Ничо так?

— О! Попочка бо-бо! Пощади женщину, фашист! А то я ещё и...

— Фашист у нас другой пацан… Короче. Плыви себе, рыбка!

Вадик соскочил на пол, выпрямился. Почесал яйца в засохшей кровавой корке.

— Слышь, рыжая! Кто мне там обещал хуй с яйцами вылизать?

— Я только хуй обещала.

— Ладно. Лижи только хуй.

— Ладно! Давай и яйца!

— Тише ты! Дорвалась...

— Только сообрази, куда мне пописать. А то я совсем мало пописала! Сообрази, Хитрый! Не на диван же!

Вадик оглядел окрестности, отнял хуй у лижущей Ленки, прошлёпал к окну, могучей лапой ухватил кадку с чахлым ростком пальмы и грохнул ею, поставив на пол перед Ленкой.

— Валяй сюда, девчуля! Вставай над кадкой! Держу...

Ленка, расставив широко ноги, босая и растрёпанная, опёрлась на его лапищу, расставила пальцами губки половой щели, присела.

— Ва-а-ади-и-ик! Не смотри! Держи, упаду же!..

Вадик, подняв хуй рукой, поднёс его к лицу писающей Ленки.

— Ой, не сейчас же! Не надо, Ва...

Приняв залупу в распахнутый рот, Ленка заглыкала, давясь слюной и двадцатью сантиметрами прущего в глотку ствола. Вадик, обнаруживая сноровку, минетил Ленку, стараясь кубическим животом достать до её губ. Ленкина пенная струя лупила в кадку.

Ленка, давясь и ёкая, оглушительно серанула. В прелые листья вокруг чахлого стола пальмы шлёпнулась небольшая дымящаяся колбаска. В спёртом воздухе кабинета разлилось зловоние.

Вадик сопел, поддавая бёдрами и не выпуская Ленкины уши. Ленка сопела, пердела и чавкала, корячась над кадкой.

И тут пришло Вадику время застрелить противную девчонку.

Он жалобно, не по-пацански застонал и выстрелил Ленке в глотку. И стрелял, стрелял - пока она, прилежно сглатывая, не освободила любимого мужчину от скопившегося в яйцах груза.

— А я посрала. – глядя снизу вверх, бесстыже оскалилась Ленка. Длинным вёртким языком она лизала яйца. Пальчик её щекотал шоколадку Вадика, не решаясь занырнуть внутрь.

«Кто его знает, этих бандосов? У них там понятия всякие…»

Вадик, однако, Ленкины робкие намёки на вторжение в свой зад воспринял мирно: заулыбался и погладил её пепельные космы. И, пока она его «пальпировала», поправлял ей измятые банты.

— Ладно, харэ баловать! - взяв в руку дочиста вылизанный хуй, он, любовно глядя Ленке в глаза, стукнул её залупой. Толстый шланг хуя с глухим мясистым звуком шлёпнул её по одной щеке, затем по другой.

Преданно глядя на Вадика снизу вверх, Ленка тоненьким голоском поросёнка из мультика про Вини Пуха пропищала:

— Обоссы меня, милый! Ты же хочешь! Я пописала! А ты нет!

Вадик подумал пару секунд.

— Ладно, лезь в кадку, садись на корточки. Погодь, гавно в бумажку заверни.

— Ага. И куда его?

— Давай сюда. В окошко выкину.

Отодрав скрипнувшую раму, прилипшую к своей подруге, Вадик небрежно вышвырнул маленький свёрток в проём окна.

Миниатюрная Ленка, полностью голая в одних бантах на голове, уселась в кадку и, держа сиськи в ладонях, кивнула Вадику:

— Я сижу. Ты на сиськи лей. Я буду слизывать. Готов?

Вадик вздохнул, кивнул и... открыл кран.

Хуй пусть не крепко, но стоял, струя била вверх, тонкая и сильная, Вадик с трудом правил её ниже. Ленка восхищённо ахала. Моча, заливая малиновые истерзанные груди, стекала по животу на лобок и с половых губок по ростку пальмы в прелый мусор сплошь покрывающий слежавшуюся сухую землю.

— Бедная пальма! – засмеялась Ленка. – Её сто лет не поливали. Ва-а-адик! У тебя моча тёплая! Приятно!

— Чо ещё тебе приятно? – ухмыльнулся Вадик.

— Ещё приятно, что ты меня выебал! Как здорово - что выебал!

Ленка прервалась на время, слизывая мочу с сисек. Мечтательно улыбаясь, сглатывая собранную влагу, спросила:

— А зачем, кстати, ты меня разыскивал? Молодец, кстати, что разыскал-то! Спасибки! Но - зачем? За двадцатку, да?

— Искал, потому что Папе нужно было...

— А Папе твоему зачем? Ой, спинку полей! Да лей, не экономь!

— Жопу оттопырь!.. Жопу твою охуенную хочу полить...

— Лей! Ох, тёплая! У Иваныча потом сполоснёмся в душе. Я тебя шампунем вымою, всего-всего! Зачем, говорю, Папе-то?

— Вадик кончил ссать, сорвал штору с окна, кинул Ленке:

— Вытирайся, девчуля! За Папу потом будем базар вести...

Другой шторой обтёрся сам. Ею же обвязал голые бёдра Ленки – шортики-то того... Весь Ленкин шмот - в клочья!

Когда они выходили из кабинета, из-за двери соседней с кабинетом канцелярии доносились строгие голоса. Директриса выговаривала, завуч и завхоз, верные клевретки начальства, подобострастно вторили ей... Три шиньона. Три центнера жиробасятины. Три сквернейших флакона «Красной Москвы».

— Фу-у-у-у! Ну и вонища! Чем они там, бля...

— Идём, Вадик! – Ленка, ухватив качка за локоть, потащила его по коридору к лестнице. Было тихо. Шёл очередной урок.

Едва две крадущиеся фигуры свернули на лестницу, бубнёж в канцелярии смолк. Взвизгнула дверь, выглянула озабоченная физиономия директрисы, за ней показались и клевретки.

— Боже! Что здесь стряслось? – ошеломленно произнесла Вера Андревна, оглядывая царящий в кабинете разгром. Густой смрад экскрементов, пота, женских и мужских выделений грубо оскорблял обоняние. На скомканной шторе налипли бумажки. Огаженная пальма. Диван в липкой жиже. Жалкие комки ткани, бывшие некогда топом и шортиками - на грязном сыром паркете...

Директриса ринулась к столу, выдвинула ящик, собой заслонив его содержимое от подчинённых. В пухлом конверте покоилась радующая глаз идеальными гранями зелёная стопка.

– Доллари! - Вера Андревна выдохнула. – Не обманул! Как хорошо!

— Анночка Сергеевна, - заперев ящик, обратилась она к завхозу. - Позовите уборщицу! И, ради всего святого, побыстрее!