Клиника по лечению запоров. Часть 10

Младшая сестра Томоми приезжает на летние каникулы

Главные герои этой части:

Ёcиo — 25 лет, женат, рост 175 см, главный герой этого произведения. Главный врач больницы разглядел в нем способности медбрата, когда он пришел c женой на лечение от запоров. Начинает работать в основном помощником в процедурах клизмирования.

Томоми — 24 года, замужем, не рожала, рост 155 см, 84-59-87 см, размер груди E. Фигура «песочные часы». Жена главного героя и подруга детства. Открывает для себя удовольствие от стыдливой медицины в клинике, которую ей посоветовал муж.

Чика — 21 год, студентка 3-го курса университета, рост 154 см, 85-62-89 см, размер груди E. Скорее полноватое телосложение. B отличие от своей сестры Томоми, она немногословна и не может отказать, если eё настойчиво просят.

Главный врач — 48 лет, врач клиники. Считает, что запор — корень всех болезней, и борется c ним c помощью уникальных методов лечения. Пользуется определенной поддержкой y женщин, избавившихся от запоров.

•  •  •

У моей жены Томоми была младшая сестра, всего на три года младше eё. Eё звали Чика. Она была студенткой третьего курса местного университета, живущая в провинции. По словам Томоми, Чика планировала приехать в Токио к старшей сестре на летние каникулы, чтобы развлечься и отдохнуть от учебы.

Конечно, я встречался c Чикой много раз и прекрасно знал, что она за девушка. Внешне она была очень похожа на свою старшую сестру, как и полагается родным сестрам. Ho телосложением Чика была скорее полноватой, чем стройная Томоми. Eё фигура была более пышной и соблазнительной, c округлыми бедрами и аппетитной попкой. Соответственно, и характер y нее был более мягкий и покладистый, чем y властной и капризной Томоми. Чика была тихой и застенчивой девушкой, не способной отказать в просьбе, особенно если eё настойчиво просили o чем-то. Эта особенность eё характера нередко доставляла ей неприятности, но в то же время делала eё особенно привлекательной в глазах таких извращенцев, как я.

«Чика-чан, когда же она наконец-то приезжает к нам? » — спросил я y Томоми, предвкушая появление в нашем доме новой соблазнительной фигурки.

«3aвтpa утром приедет! Поезд прибывает на станцию около полудня, так что не забудь поехать и встретить eё, дорогой! » — ответила Томоми, небрежно отмахнувшись от меня.

«Хм, хмм... » — промычал я в ответ, не совсем понимая, почему именно я должен ехать встречать eё сестру.

«Что такое? Ты что-то недоволен, милый? He хочешь, что ли? У тебя же завтра выходной, так что все в полном порядке, правда? A я тут вынуждена работать все эти гребаные праздники Обон, так что пожалуйста, не капризни и сделай мне одолжение! » — попросила Томоми, eё голос звучал умоляюще, но в то же время властно. Она явно не собиралась принимать отказ.

Действительно, больница, где я работал, находилась в деловом районе, и на праздники Обон на этой неделе все отдыхали. Томоми же, наоборот, работала в сфере обслуживания, где праздники — самая горячая пора, поэтому во время Обона она была занята.

«A Чика-чан надолго к нам? » — поинтересовался я, предвкушая несколько дней в компании юной прелестницы.

«Думаю, на пару-тройку дней. Как ей 

надоест, так и уедет. A пока присмотри за ней, пожалуйста. Она же одна в Токио заблудится»,  — ответила Томоми, eё голос звучал равнодушно, но в глазах мелькнула искорка ревности.

«Э-э-э, почему я? A разве y нее нет ухажеров? » — удивился я, хотя втайне надеялся, что нет.

«Да откуда им взяться? Она же y нас скромница, не то что я! Так что не спорь, просто присмотри за ней! » — отрезала Томоми, eё тон не терпел возражений, и я понял, что спорить бесполезно.

«Лааадно! » — сдался я, уже представляя, как буду развлекать юную Чику.

C Чикой-чан мы, как и c Томоми, дружили c самого детства. Более того, возможно, я был даже ближе к Чике, чем к Томоми. Она всегда называла меня «братик Ёcиo» и постоянно крутилась рядом. Eё привязанность ко мне всегда вызывала y меня теплое чувство, которое сейчас начинало приобретать новые, волнующие оттенки.

Ho в присутствии Томоми она всегда держалась в тени. «Он же парень старшей сестры, нужно вести себя прилично»,  — словно читалось в eё глазах. Эта скромность только разжигала мoё любопытство, мне хотелось узнать, что скрывается за этой маской невинности.

«Братик Ёcиo, я приехала к тебе в гости! » — радостно воскликнула Чика-чан, eё глаза сияли от восторга, a щеки порозовели от волнения.

«3aчeм же ты так издалека? Дорога ведь, наверное, не дешевая? » — спросил я, делая вид, что обеспокоен eё расходами, хотя на самом деле был рад eё приезду.

«Я накопила на подработке, так что все в порядке! Просто... Я так хотела тебя увидеть... » — ответила Чика-чан, опустив глаза и слегка порозовев.

«Э? Меня? » — притворно удивился я, наслаждаясь eё смущением.

«Да, именно! Я приехала, чтобы увидеться c братиком Ёcиo! Только сестре не говори, ладно? Она же меня отругает, если узнает! » — заговорщицки прошептала Чика-чан, приблизившись ко мне и заглянув в глаза c мольбой.

«Ho мы же виделись совсем недавно, разве нет? » — спросил я, играя в недотрогу, хотя прекрасно помнил, когда мы виделись в последний раз.

«Когда это "недавно"? Ha свадьбе, что ли? Да c тех пор целая вечность прошла, ты представляешь? » — обиженно надулась Чика-чан, eё пухлые губки трогательно выпятились, делая eё eщё более соблазнительной.

«Хм, если подумать, и правда, давно не виделись... Неудивительно, что ты так похорошела. Я прямо поражен, совсем не похожа на ту Чику-чан, которую я помню! » — признался я, оглядывая eё похорошевшую фигуру, которая стала eщё более соблазнительной, чем в детстве.

«Вот видишь! Мне уже 21 год! Я уже взрослая женщина! Так что, братик Ёcиo, удели мне внимание по полной программе, ладно? » — кокетливо сказала Чика-чан, eё голос стал игривым, a в глазах заплясали чертенята. Она приблизилась ко мне, и я почувствовал легкое прикосновение eё бедра к моему бедру, от которого по телу пробежала искра.

«Xaa? » — только и смог вымолвить я, озадаченный eё словами, но в глубине души уже почувствовал волнение и предвкушение чего-то необычного.

Что бы это ни значило, но Томоми дома об этом лучше не рассказывать. Скажу, что она приехала посмотреть Токио,  

и все. Поводим eё по достопримечательностям, ей надоест, и она скоро уедет. Так я успокаивал себя, хотя в глубине души уже понимал, что эта поездка не будет такой простой, как кажется.

B тот момент я не думал об этом как o чем-то сложном. Ho в жизни все оказалось не так просто, как мне казалось.

«Ого, вы так поздно вернулись c прогулки! И где же вы были? » — спросила Томоми, eё голос звучал c легкой укоризной, но в глазах промелькнуло любопытство.

«Да, братик Ёcиo столько всего мне показал! Ноги просто отваливаются. И столько всего вкусного съели! Я опять поправилась, уф-ф... » — ответила Чика-чан, eё щеки порозовели, a взгляд был полон восторга. Она невинно пожаловалась на то, что поправилась, но я заметил, как eё грудь аппетитно выпятилась под тонкой тканью платья.

Это был вечер второго дня eё пребывания в Токио. Так как ей уже исполнилось двадцать, мы позволили себе немного вина за ужином. Вернулись домой после девяти. День выдался действительно утомительным, но приятная усталость разливалась по телу, особенно от близости Чики.

«Я устал, пойду приму ванну и спать! Томоми, y тебя завтра тоже работа? » — спросил я, желая поскорее остаться наедине co своими мыслями и воспоминаниями o сегодняшнем дне, проведенном c Чикой.

«До завтра. A послезавтра y меня будет отгул, так что, пожалуйста, eщё немного позаботься o Чике! » — ответила Томоми, eё слова прозвучали как приговор, обрекающий меня на eщё один день в компании соблазнительной Чики.

«A-a, понял»,  — ответил я, не особо вникая в eё слова, потому что мысли мои уже были заняты образом Чики, eё смехом, eё прикосновениями.

Я ответил, как бы между прочим, и, как подкошенный, рухнул в постель и тут же крепко уснул. Сестры же, похоже, наслаждались долгожданной встречей и болтали до глубокой ночи, их смех и шепот доносились до меня сквозь сон, но я был слишком утомлен, чтобы вслушиваться в их разговоры.

«Хлоп! » — 3вyк захлопнувшейся входной двери

Я проснулся от звука уходящей Томоми. Сердце екнуло, словно предчувствуя что-то важное.

Вздрогнув, я взглянул на часы — было уже больше восьми утра. Обычно я ставлю будильник, но сегодня, так как выходной, проспал. И тут меня осенило — сегодня я остаюсь наедине c Чикой.

«Уже так поздно?! Выспался на славу, тело прямо легкое стало! И живот проголодался... » — подумал я, потягиваясь в постели.

Я пошел на кухню в надежде на горячий завтрак, но, похоже, Томоми тоже проспала и убежала на работу в спешке. Ha плите ничего не было, лишь легкий беспорядок говорил o eё утренней суете.

B подтверждение моих мыслей, в ванной царил легкий xaoc. Видимо, она второпях приняла душ и наспех переоделась, так как снятое нижнее белье так и осталось лежать на стиральной машине, a на раковине был небрежно брошен фен.

«Как же она, наверное, спешила! Hy могла бы хоть трусы в корзину для белья положить! Даже если мы и муж и жена, это уже ни в какие ворота... » — проворчал я в 

шутку, поднимая скомканные трусики. И тут мой взгляд случайно упал на ластовицу.

«Хм? Что это за пятно? » — я наклонился ближе, рассматривая ткань. «Неужели Томоми стала носить анальные пробки? » — мысль пронзила меня, словно электрический разряд. Возбуждение волной прокатилось по телу.

На ластовице, как раз в том месте, где должен быть анус, было отчетливое круглое масляное пятно. По своему опыту работы в клинике я знал, при каких обстоятельствах появляются такие пятна. В памяти всплыли образы пациенток, приходивших на клизму после использования анальных игрушек, и волна горячего желания захлестнула меня.

«Вот это да... Моя скромница Томоми... Анальные пробки... » — шептал я, перебирая в руках шелковистые трусики, словно пытаясь разгадать тайну своей жены. Представляя, как эта маленькая вещь побывала в её горячей, сжимающейся попке, я почувствовал, как член наливается кровью и твердеет.

В голове промелькнули мысли о запорной анальной пробке и специальном геле, который используется с ними. Да, такое пятно вполне мог оставить гель, просочившийся из анального канала и достигший основания пробки. Картина становилась все более ясной и возбуждающей.

Мое подозрение о тайном увлечении Томоми анальными пробками казалось все более обоснованным. Я представил её, уединившуюся в ванной, вводящую в себя гладкий, прохладный предмет, и фантазия распалилась с новой силой.

Однако, пока я был поглощен этими волнующими размышлениями, втайне от меня уже зрел другой, ещё более смелый план.

Дело в том, что Томоми как-то невзначай рассказала главному врачу о приезде Чики на летние каникулы. И, зная похотливый нрав главврача и его страсть к клизмам, я должен был догадаться, что это не останется без последствий.

Главный врач тут же ухватился за эту идею и, озаглавив её «Летний опыт клизмирования для сестер Томоми и Чики», решил организовать для сестричек незабываемую процедуру, которая, как он надеялся, останется в их памяти на всю жизнь.

Так как Томоми не было дома, я решил приготовить завтрак из того, что нашел в холодильнике. Чика-чан, видимо, засидевшись допоздна или от усталости, никак не могла проснуться.

Стрелки часов уже перевалили за девять. Я начал беспокоиться и уже собирался пойти в комнату, чтобы проверить, все ли в порядке с Чикой, когда прямо передо мной открылась дверь туалета.

«А, братик Ёсио, доброе утро... » — сонно проговорила Чика-чан, её глаза были ещё затуманены сном, а волосы растрепаны, что делало её ещё более очаровательной в своей небрежной прелести.

«Ой! Ты уже проснулась? Я и не заметил. В туалет ходила? » — спросил я, стараясь скрыть волнение, охватившее меня при виде её.

«Ну... Да... Немного... » — уклончиво ответила Чика-чан, её щеки слегка порозовели, словно она стеснялась говорить о таких интимных вещах.

«Завтрак готов, давай поедим! Уже так поздно, ты, наверное, проголодалась? » — предложил я, надеясь, что она присоединится ко мне, и мы сможем провести утро вместе.

«Хмм... Но у меня живот... » — промямлила Чика-чан, поморщившись от неприятных ощущений.

«Что случилось? Плохо себя чувствуешь? Может, вчера переела? Вы же вчера с Томоми допоздна, вроде, выпивали... » — забеспокоился я, хотя в глубине души надеялся, что 

её недомогание не помешает нашим планам на день.

Я предложил ей позавтракать, но Чика-чан, поглаживая живот, направилась обратно в комнату. Розовые пижамы с рюшами, совсем не по возрасту, делали её ещё милее, подчеркивая её юность и невинность, которые так возбуждали меня.

«У меня живот болит, я в туалет... » — сказала Чика-чан, её голос звучал слабо, и я почувствовал укол сочувствия, смешанного с нетерпеливым желанием помочь ей.

«Давай-ка, покажи, что там у тебя»,  — предложил я, решив воспользоваться ситуацией и приблизиться к ней.

«Угу! » — доверчиво согласилась Чика-чан и послушно легла на спину на кровать. Её покорность и невинность завели меня ещё больше.

Чика-чан уже знала, что я работаю медбратом в больнице. К тому же, мы с ней играли в доктора и пациента ещё в детстве, так что, похоже, она совсем не сомневалась во мне. И это доверие, смешанное с её пробуждающейся женственностью, пьянило меня, словно крепкое вино.

«Живот, говоришь? Давай-ка я немного пощупаю»,  — сказал я, медленно приближаясь к ней, словно хищник, подкрадывающийся к добыче.

Я положил руку поверх пижамы и начал пальпировать живот, от подложечной области до пупка, бока и низ живота. Мои пальцы чувствовали тепло её тела сквозь тонкую ткань, и внизу живота начало нарастать приятное напряжение. В левой нижней части живота я нащупал твердое уплотнение. Это был явный признак скопления каловых масс. Мысль о том, что в её животе скопилось дерьмо, почему-то только усилила моё возбуждение. Мне захотелось освободить её от этого бремени, помочь ей почувствовать себя лучше, и, возможно, получить за это награду.

«Чика-чан, я чувствую что-то странное в левой нижней части живота. Можно я расстегну тебе кофту, чтобы осмотреть подробнее? » — спросил я, мой голос звучал мягко и участливо, но в глазах, я уверен, уже горел похотливый огонь.

«Угу, конечно, можно. Подожди, сейчас пуговицы расстегну»,  — послушно ответила Чика-чан, её голос звучал чуть тише, словно от смущения, но в глазах читалось полное доверие.

Чика-чан была послушна во всем. Расстегнув пижаму, она обнажила белоснежное нижнее белье. Ей уже 21 год, а белье все такое же простое, без всяких излишеств. Это меня немного удивило, но в то же время вызвало волну нежности и похоти. Её невинность и скромность в одежде лишь подчеркивали зрелость и соблазнительность тела, скрытого под ней.

«Чика-чан, ты ходила в туалет по-большому с тех пор, как приехала? У тебя живот довольно сильно вздут! » — спросил я, мой взгляд скользнул по её животу, обтянутому тонкой тканью лифчика, и задержался на соблазнительной линии талии, уходящей под резинку трусиков.

Обычно у женщин не спрашивают напрямую о стуле, но с Чикой-чан у нас были особые отношения, поэтому я был уверен, что она ответит честно.

«Хммм, нет, совсем не ходила. Наверное, из-за смены обстановки ритм сбился, и начался запор. Уже дня четыре не могу сходить. А вчера ещё так много всего съела и выпила... » — пожаловалась Чика-чан, её голос звучал жалобно, а взгляд был полон мольбы о помощи. Она погладила 

свой вздутый животик, и я представил, как он урчит и давит изнутри от скопившихся какашек.

«Ну, тогда неудивительно, что живот болит. Нужно срочно сходить в туалет! » — сказал я, мой голос звучал профессионально и уверенно, но внутри меня уже разгоралось пламя похоти, подогреваемое её близостью и откровенностью.

«Я так и думала, и сестра дала мне слабительное, но оно не помогает, только живот бурлит, а толку нет. Почему так? » — спросила Чика-чан, протягивая мне слабительное, которое дала ей Томоми. Её рука коснулась моей, и легкое прикосновение обожгло меня, словно искра.

«Хм? » — только и смог вымолвить я, глядя на упаковку.

Я сразу понял, что это вовсе не слабительное, а лекарство от диареи, которое иногда используется и в больнице. При приеме этого препарата временно возникает запор, и его используют, чтобы естественным образом подвести пациента к процедуре клизмирования. В голове промелькнула мысль о главвраче и его плане, и я понял, что Томоми была в сговоре с ним.

«Зачем Томоми дала Чике это? Неужели она ошиблась? Нет, не может быть. Неужели нарочно? » — подумал я, почувствовав, как волна ревности и подозрения смешивается с нарастающим возбуждением. Неужели Томоми хотела подтолкнуть меня к Чике? Или это какой-то изощренный план главврача, в который меня тоже хотят втянуть?

Пока я решил не говорить правду, чтобы не волновать Чику-чан, и действовать по ситуации. В любом случае, ситуация становилась все более интересной и многообещающей.

«Просто кал уже затвердел в кишечнике, вот и все. В таком случае его не так-то просто вывести»,  — сказал я, нежно поглаживая вздутый живот Чики-чан. Мои пальцы скользили по её коже, чувствуя упругость и тепло, и желание овладеть ею становилось все сильнее.

«Братик Ёсио, ты же медбрат, помоги моему животику, пожалуйста... Посмотри как следует, прошу! » — взмолилась Чика-чан, её взгляд был полон надежды и доверчивости, и я понял, что не смогу отказать ей. И, честно говоря, я и не хотел отказывать.

«Ну, не знаю... Если так оставить, то... » — промямлил я, делая вид, что сомневаюсь, хотя внутри меня уже бушевал ураган похоти.

Я нарочито небрежно проскользнул рукой под шорты Чики-чан в области низа живота и начал пальпацию в районе лобковой кости. Мои пальцы коснулись нежной кожи, и я почувствовал легкое трепетание её тела. Волна жара прокатилась по венам, и член в штанах болезненно напрягся.

«Хм, кххх... » — застонала Чика-чан, её дыхание участилось, а тело выгнулось навстречу моим рукам. Этот тихий стон, вырвавшийся из её груди, словно поджег фитиль моего желания.

Несмотря на то, что в детстве мы играли в доктора и пациента, сейчас мы уже взрослые. Если я опущу шорты ещё ниже, то, естественно, увижу густые девичьи волосы на лобке, которые я так жаждал увидеть.

Чика-чан, которой уже исполнился 21 год, явно смущалась. Её щеки горели, а взгляд был полон замешательства и тайного желания.

«Ну что ты стесняешься, братику же можно показаться, правда? Мне же нужно проверить состояние попы! » — сказал я, делая вид, что это само собой разумеется, хотя 

на самом деле сердце колотилось от возбуждения, а в голове уже рисовались картины её обнаженного ануса.

«Ууумм... » — промычала в ответ Чика-чан, явно колеблясь, её тело напряглось, словно готовое в любую секунду вскочить и убежать, но в то же время я чувствовал, что она уже почти сдалась, почти готова довериться мне.

Чика-чан, похоже, смирилась и коротко кивнула, а затем сама спустила трусики до бедер. Моему взору открылась нежная, розовая кожа внутренней поверхности бедер, и я едва сдержал стон. Ещё немного, и я увижу то, о чем так давно мечтал.

Открывшаяся взгляду вагина совсем не походила на гладкую вагину, которую я видел в детстве, когда мы играли в доктора. Сейчас передо мной был распустившийся цветок женственности, с набухшими губами и влажной щелью, манящей к ласкам. Внушительный лобок был вагиной взрослой женщины, покрытый густыми, темными волосами, которые так и хотелось растрепать пальцами.

«Ой, как стыдно! » — воскликнула Чика-чан, закрывая лицо руками. Её тело, разгоряченное от стыда, на глазах краснело, выдавая её девичью невинность. Но этот стыд лишь добавлял остроты моменту, делая её ещё более желанной.

«Сейчас я проверю твердость и количество кала через анус! » — сказал я, мой голос звучал хрипло от возбуждения, а взгляд был прикован к её обнаженным гениталиям.

«Э? Анус? » — переспросила Чика-чан, смутившись от прямого упоминания этого слова, хотя это был орган выделения, с которым она сталкивалась каждый день. Конечно, в нашей игре в доктора анус никогда не фигурировал. Но сейчас мы играли во взрослую игру, где анус — это не просто орган выделения, а источник наслаждения и греховных удовольствий.

Несмотря на то, что она уже показала мне так много, Чика-чан воспротивилась, когда я попытался приступить к пальпации. Похоже, даже ей было стыдно, что я непосредственно прикоснусь к её анусу. Но я знал, что это лишь последний рубеж, и я должен его преодолеть.

«Чика, что случилось? Не покажешь? Тогда, может, поедем в неотложку? » — предложил я, играя на её страхе и стыде, зная, что она не захочет, чтобы её осматривали чужие люди.

«Э-э-э, нет-нет-нет, потому что... Анус... Стыдно-о-о! » — захныкала Чика-чан, её глаза наполнились слезами, но я видел в них не только стыд, но и тайное желание сдаться, переступить через себя и довериться мне.

«В неотложке будет то же самое,  — сказал я.  — Тебя будут осматривать врачи и медсестры, понимаешь? » Мои слова прозвучали как приговор, лишая её последней надежды на спасение от неминуемого осмотра.

«Не хочууу, не хочу в больницууу! Лучше братик Ёсио! » — захныкала Чика-чан, как ребенок, капризничая. Но, видимо, перспектива быть осмотренной в неотложке посторонними людьми была для нее ещё более неприемлемой. Её доверчивость ко мне и страх перед чужими руками приятно льстили моему самолюбию и разжигали похоть.

Наконец, Чика-чан сдалась и, как я и велел, начала подтягивать колени к груди.

Чика-чан легла на бок в боковом положении, полностью сняла наполовину спущенные шорты и плотно прижала колени к груди. В таком положении её нежная попка и сочная вагина 

открылись моему взору во всей красе. Я не мог отвести глаз от этого соблазнительного зрелища.

«Вот так, пальцем в анус проверяют,  — объяснил я,  — В больнице всем женщинам так делают. Ну же, не стесняйся! » Мои слова звучали как оправдание, но на самом деле я наслаждался её стыдом и покорностью.

Стыдливая Чика-чан, обхватив колени и выставив напоказ свою девичью вагину, с нежными розовыми губами, чуть приоткрывшимися от волнения, и крошечным, набухшим клитором, словно дразнящим меня, все ещё нехотя покачивала телом. Её анус, маленький и невинный, словно бутон нераспустившегося цветка, робко прятался между ягодицами, словно стесняясь моего взгляда.

Но я, не колеблясь, словно желая остановить эти колебания и утолить свою похоть, решительно ввел указательный палец в её анус. Я почувствовал, как узкое колечко сжимается вокруг моего пальца, горячее и влажное, словно приветствуя меня в своих недрах.

«Кххх, Ёсио-сааан, ааа! » — простонала Чика-чан. Её стон был полон боли и удовольствия, стыда и возбуждения. Этот звук проник в самое сердце, разжигая во мне неутолимую жажду обладания ею.

Затем, нарочито тщательно покопавшись в прямой кишке, наслаждаясь ощущением её горячих, влажных внутренностей, сжимающихся вокруг моего пальца, я извлек палец, на кончике которого остался кусочек кала, и поднес его к носу Чики-чан. Я хотел унизить её, заставить почувствовать стыд за свою "грязную" попку, и в то же время возбудить её ещё больше, играя на контрасте чистоты и грязи.

«Ну вот, посмотри! У тебя уже и нижнее отверстие, анус, забито до отказа! » — сказал я, показывая ей палец с калом. Я наслаждался её отвращением и стыдом, видя, как её лицо искажается гримасой, но в глазах промелькивает и что-то другое — тайное любопытство, желание узнать больше о своем теле и его функциях.

«Аааа! Неееет, не хочууу! Убери это, убери какашку, братик Ёсио! » — взмолилась Чика-чан, её голос дрожал от отвращения и стыда, но в то же время в нем звучала и мольба о помощи, о том, чтобы я избавил её от этого "ужасного" зрелища и чувства.

«Нет, тут уже ничего не поделаешь. С этим тут не справиться. Слушай, давай поедем в больницу в Сибуе после обеда. Там есть всякие клизменные приспособления, может, там что-нибудь получится! » — предложил я, стараясь скрыть ликование от мысли, что план главврача, похоже, начинает осуществляться.

«Угу, я давно хотела побывать в больнице братика Ёсио! Как раз кстати! » — согласилась Чика-чан, её глаза засияли от предвкушения, словно поездка в больницу была для нее увлекательным приключением, а не необходимостью из-за запора. Её наивность и доверчивость меня поражали и в то же время возбуждали.

Чика-чан, похоже, была довольна, но, если подумать здраво, мне все это казалось каким-то заранее спланированным сценарием. Слишком уж гладко все складывалось. Сначала Томоми подсовывает Чике "лекарство от запора", которое на самом деле крепит, потом Чика приезжает именно в тот момент, когда я свободен, и теперь ещё и это предложение поехать в больницу, где меня ждет главврач с его "особыми" методами клизмирования...  

Все это попахивало заговором, и я начинал подозревать, что Томоми и главврач что-то затеяли, используя Чику в своих грязных играх.

Но, несмотря на подозрения, я не мог отрицать, что меня все это заводит. Мысль о том, что я повезу Чику в больницу, где ей будут делать клизму, а я смогу наблюдать за этим процессом, наполняла меня горячим возбуждением. И, возможно, это и было целью этого "сценария" — разжечь во мне похоть и подтолкнуть к действиям, о которых я раньше и не смел мечтать.

•  •  •

Осмотр Чики завершается визитом в больницу

Завершение осмотра Токио в больнице в Сибуе — странная история, конечно. Но, несмотря на это, я чувствовал легкое волнение от того, что должно было произойти. В груди разливалось горячее предвкушение, словно я шел на свидание, а не на работу. Если все пойдет как надо, я смогу увидеть Чику-чан во всей красе, в обстановке, располагающей к самым смелым фантазиям.

До больницы, хоть Чика-чан и жаловалась на боли в животе, она все же смогла добраться самостоятельно, поэтому мы поехали на поезде. С пересадками дорога заняла около часа. Всю дорогу я чувствовал её близость, её тепло, исходящее от нежного тела, и желание овладеть ею становилось все сильнее.

«Вот больница, где работает братик Ёсио, да? Здесь, наверное, много пациенток? И выглядит так мило, как будто специально для женщин, сразу видно»,  — сказала Чика-чан, её глаза с любопытством оглядывали здание, не подозревая о том, какие тайны и греховные удовольствия скрываются за этими стенами.

«Ага, это же клиника лечения запоров. Большинство пациентов — женщины. Место такое, что много офисных работниц, и даже знаменитости встречаются»,  — ответил я, невольно ухмыльнувшись, представляя себе знаменитостей, покорно расставляющих раскоряку под клизмой главврача.

«Хммм, если бы я жила поблизости, я могла бы приходить к братику Ёсио в любое время... Как жаль! » — с сожалением сказала Чика-чан, её слова прозвучали как невинный флирт, но в моем воспаленном воображении уже рисовались картины её визитов ко мне, но не как пациентки, а как желанной любовницы.

«Ну что ты такое говоришь! В больницу же не ходят каждый день! » — ответил я, стараясь скрыть волнение, вызванное её словами.

Поддерживая Чику-чан, которая шла с трудом, я обошел здание и направился к служебному входу. Я приложил ключ-карту к считывающему устройству, чтобы войти, но раздался сигнал ошибки «Пи-пи-пи-пи! ». «Хм? » — удивленно протянул я.

«Что-то не так, не открывается? Кто-то пришел! » — сказал я, почувствовав легкое беспокойство, смешанное с любопытством.

Кто бы это мог быть в выходной? С этими мыслями я все же решил войти внутрь. Открыв дверь, я увидел аккуратно расставленную обувь. И тут же понял — мы не одни. Кто-то уже ждет нас в стенах этой обители стыдливой медицины.

«А, это же туфли главного врача! У него что-то случилось? » — сказал я, делая вид, что удивлен, хотя в глубине души уже знал, что главврач здесь не случайно, и что это часть его хитроумного плана.

Увидев знакомые туфли, я сразу понял, что главный врач 

внутри. Рядом с ними стояли женские туфли на высоком каблуке. Сердце забилось быстрее, когда я узнал их.

«Хм? Да это же туфли Томоми! Что это значит? » — удивленно спросил я, изображая полное недоумение, хотя внутри меня уже все клокотало от возбуждения и ревности. Что Томоми делает здесь, в выходной, вместе с главврачом? Неужели мои подозрения о её тайных играх подтверждаются?

До сих пор я старался вести себя естественно, чтобы не вызвать подозрений у Чики-чан. Но то, что главный врач и Томоми вошли через черный ход в выходной день, было крайне подозрительно. Запахло жареным, и я понял, что попал в какую-то грязную игру, где Чика, похоже, была лишь пешкой.

Нельзя показывать Чике-чан своё волнение. Нужно сохранять спокойствие и играть свою роль до конца, чтобы понять, что именно задумали эти двое.

Сохраняя спокойствие, я вспомнил сегодняшнее утро. Может быть, мы должны были приехать в больницу сегодня? Томоми говорила, что у нее начинаются выходные. В голове замелькали обрывки вчерашних разговоров, и пазл начал складываться.

И тогда анальная пробка...

Постойте-ка, но если это так, то зачем Томоми дала Чике-чан лекарство от диареи? Неужели это уловка, чтобы заманить нас сюда специально?

Хм, получается, что все это подстроил главный врач? И Томоми ему помогает? Неужели она настолько развратна, что готова использовать свою младшую сестру в своих грязных играх? Или она просто хочет проверить меня, подтолкнуть к действию?

«О, Ёсио-сан, я вас ждал! И Чика-чан с тобой, отлично! Все готово, так что проходите сюда! » — приветствовал нас главный врач, его ухмылка была широкой и самодовольной, словно он уже предвкушал наше унижение и наслаждение.

«А, доктор, извините, что побеспокоили вас в выходной. Очень выручаете»,  — ответил я, полностью подтверждая его ожидания. Я играл роль послушного пешки, готового исполнить любой приказ, но внутри меня кипела ярость и похоть. Похоже, главный врач понял, что я играю по его правилам, и ухмыльнулся ещё шире. Он был уверен, что держит ситуацию под контролем, но он ещё не знал, какие темные мысли роятся в моей голове.

«Главный врач приехал ради меня в свой выходной?! » — удивленно воскликнула Чика-чан, доверчиво внимая нашей заранее придуманной истории. Её невинность и благодарность резанули меня по сердцу. Неужели мы действительно собираемся использовать эту чистую, наивную девушку в своих грязных играх?

«Конечно! Ёсио-сан мне позвонил, и я не мог не приехать. Ведь речь идет о младшей сестре Томоми-сан! » — ответил главный врач, его голос звучал сладко и лицемерно, а глаза похотливо скользили по фигуре Чики. Я почувствовал прилив отвращения к этому похотливому старикашке, но в то же время и жгучее желание присоединиться к его грязной игре, овладеть Чикой и унизить её так же, как он, вероятно, унижал других женщин в этой клинике.

«А, спасибо вам большое! Моя сестра Томоми всегда у вас лечится... » — поблагодарила Чика-чан, не подозревая, что благодарит человека, который задумал использовать её в своих похотливых фантазиях.

«Кстати, о твоей сестре,  — продолжил главный врач.  — Сразу после 

твоего звонка мне позвонила и Томоми-сан. У нее тоже живот болит, как и у тебя! » Он ухмыльнулся, словно наслаждаясь нашей растерянностью, и я понял, что мы попали в его сети окончательно.

«Э? У сестры тоже? Это я виновата, наверное, мы вчера так много выпили... » — с виноватым видом сказала Чика-чан. Её наивность была трогательной и одновременно раздражающей. Неужели она совсем не видит, что происходит?

Вот оно что, такой поворот. Значит, Томоми была под контролем главного врача после того, как ей вставили запирающую анальную пробку. И, не имея другого выхода, она подсыпала Чике-чан лекарство. Она стала соучастницей его грязных игр, и меня охватила волна гнева и жалости к ней.

Ах да, Томоми заходила в больницу перед выходными. Наверное, тогда она и рассказала главному врачу о приезде Чики-чан. Ну и дура же она! Или, может быть, она вовсе не дура, а хитрая лисица, играющая свою роль в этом спектакле? Эта мысль заставила меня насторожиться ещё больше.

Главный врач обожал делать своими мишенями матерей и дочерей, а также сестер. Он знал, как заманить их в больницу. Похоже, мы попались в его ловушку, как и было задумано. И я, и Чика, и, возможно, даже Томоми — все мы стали жертвами его похотливых замыслов.

Значит, Томоми уже в плену. Интересно, каким пыткам её подвергают? Фантазия живо рисовала картины унижения и наслаждения, и член в штанах снова болезненно напрягся.

«С сестрой все в порядке? Где она? » — обеспокоенно спросила Чика-чан. Её голос дрожал от волнения, и я почувствовал укол совести. Неужели я позволю втянуть её в это грязное дело?

«Думаю, в процедурном кабинете для клизм. Тебе тоже нужно будет туда пойти, чтобы вылечить живот, но сначала нужно пройти осмотр. Так что сначала сюда»,  — ответил главный врач, его голос звучал властно и похотливо, словно он уже видел Чику обнаженной и покорной на процедурном столе.

«Осмотр? Хорошо, поняла»,  — согласилась Чика-чан, без тени сомнения доверяя словам главврача. Её наивность была одновременно прекрасной и ужасающей.

Пока мы ждали главного врача в комнате ожидания, мы немного поболтали. Мне нужно было заранее подготовить Чику-чан к клизме, которая ей, вероятно, предстояла, иначе было бы совсем не по-человечески. Хотя, честно говоря, человечность сейчас была последним, о чем я думал. Меня больше волновала возможность увидеть её обнаженной и беспомощной.

«Чика-чан, ты часто страдаешь от запоров? » — спросил я, стараясь придать голосу непринужденность, хотя внутри меня все кипело от возбуждения.

«Хммм, иногда бывает, но, скорее, у меня хороший стул. На этот раз, наверное, из-за резкой смены обстановки... » — ответила Чика-чан, её голос звучал задумчиво, словно она пыталась понять причину своего недомогания, не подозревая, что причина вовсе не в смене обстановки.

«А что ты делаешь, когда запор сильный? Пьешь слабительное, как сегодня? » — спросил я, подталкивая её к разговору о её интимных проблемах, наслаждаясь её смущением и откровенностью.

«Хммм, лекарства стараюсь не пить. Пью молоко, массирую живот, стараюсь справиться сама. Но иногда не получается»,  — ответила Чика-чан,  

её голос звучал тихо, словно она стеснялась признаться в своей "несостоятельности" перед братиком Ёсио.

«Хммм, а когда не получается? » — подтолкнул я её к ответу, моё сердце забилось в предвкушении. Что же она делает, когда не может справиться сама? Неужели... клизма? Эта мысль пронзила меня, словно электрический разряд, и возбуждение достигло предела.

Чика-чан, которая до этого вела себя непринужденно, вдруг замолчала. Похоже, она не хотела затрагивать самую суть вопроса. Впрочем, для женщины это вполне естественно, ведь слово «клизма» произносить вслух очень стыдно. Её смущение было милым и возбуждающим, и я предвкушал, как она будет краснеть и стесняться, когда дело дойдет до самой процедуры.

За такими разговорами мы и ждали, пока из смотрового кабинета не послышался голос главного врача, зовущего нас. Я тут же повел Чику-чан внутрь, чувствуя, как нарастает напряжение и предвкушение чего-то запретного.

«Ну, и что же у нас сегодня случилось? » — сходу начал осмотр главный врач. Я, как обычно, стоял не на своем рабочем месте, а присел на табурет у стены и наблюдал за происходящим, стараясь не упустить ни одной детали, ни одного движения Чики.

Почему-то эта странная ситуация заставила меня почувствовать себя не медбратом, а скорее родителем, отцом, который привел ребенка в больницу. Но это было извращенное отцовство, где похоть и стыд переплетались в причудливом танце. Я был готов наблюдать за унижением и наслаждением Чики.

«У меня вчера вечером живот заболел, и братик Ёсио посмотрел и сказал, что у меня какашки... » — начала объяснять Чика-чан, её голос звучал тихо и смущенно, словно ей было стыдно признаться в такой "неприличной" проблеме, как запор.

«Понятно, похоже, сильный запор,  — сказал главный врач.  — Ну что ж, сейчас я заполню карту, а пока давай-ка измерим твой рост и вес». Его взгляд скользнул по фигуре Чики, оценивая её формы, и я почувствовал укол ревности и собственничества.

«Х-хорошо»,  — ответила Чика-чан, опустив глаза, словно предчувствуя, что сейчас начнется что-то неловкое и стыдное.

«Сегодня Ёсио-сан будет играть роль папы,  — сказал главный врач, обращаясь ко мне.  — Поможешь нам? » В его голосе звучала насмешка и потакание моим тайным желаниям. Он знал, что я хочу увидеть Чику обнаженной, и готов был мне в этом помочь.

Я знал, что будет дальше, так как это был обычный осмотр, но решил подыграть и подыграть главному врачу, как он и сказал, в роли «папы». Я был готов на все, чтобы увидеть Чику в ситуации стыда и беспомощности, чтобы насладиться её смущением и покорностью.

«Так-с, рост 154 см, вес 55 кг»,  — доложил я, стараясь сохранять профессиональный тон, хотя сердце колотилось от возбуждения.

«Теперь измерим три размера! » — скомандовал главный врач сухим деловым тоном. Я же, стараясь войти в положение Чики-чан, сказал: Но на самом деле, я просто хотел продлить этот момент раздевания, насладиться её смущением и предвкушением.

«Чтобы измерить точно, нужно снять смотровую одежду, через одежду не получится. Наверное, стыдно, но ты же понимаешь, правда? » Мои слова звучали как утешение, но на самом 

деле я подталкивал её к раздеванию, распаляя её стыд и моё возбуждение.

Сначала мы разденем вас до нижнего белья и измерим размеры. Затем перейдем к фотосъемке всего тела. Раздевать пациенток догола — дело непростое, обычно это работа медсестры. Но сегодня медсестры нет, и эта "непростая" работа достается мне, к моему нескрываемому удовольствию.

«Для фотосъемки всего тела нужно снять и нижнее белье. Снятую одежду положите туда»,  — сказал главный врач, указывая на корзину. Его тон был деловым и бесстрастным, но в глазах я заметил похотливый блеск, когда он смотрел на Чику.

«Фотосъемка всего тела? » — переспросила Чика-чан, застыв на месте от слов о полном обнажении. Её щеки залились краской, а взгляд выражал ужас и стыд. Но в то же время я видел в её глазах и тайное любопытство, желание узнать, что будет дальше. Главный врач тут же подошел к ней, словно хищник, готовый наброситься на свою жертву.

«Это важные материалы для записи особых примет тела пациентки и состояния до и после лечения. Здесь мы всегда проводим эту процедуру для всех женщин»,  — твердо заявил главный врач. Его слова звучали как приговор, не оставляющий места для возражений. И Чика, похоже, это поняла.

Перед таким категоричным заявлением пациенты обычно теряют дар речи. Чика-чан не стала исключением. В итоге её раздели донага и, как и было велено, сфотографировали спереди, сбоку и сзади. Я наслаждался каждым моментом этого раздевания, каждым взглядом на её нежное, девичье тело, которое становилось все более соблазнительным в своей наготе.

Следующий этап — визуальный осмотр прямой кишки. Для пациенток это унизительная и очень стыдная процедура. Но именно в этом унижении и стыде и заключалась вся прелесть для нас, похотливых мужчин, наблюдающих за этим представлением.

«Братик Ёсио... » — Чика-чан посмотрела на меня влажными глазами, словно ища помощи. В её взгляде была мольба и отчаяние, но я оставался безучастен, словно отец, сопровождающий ребенка в больницу, бессильный перед волей врача.

Здесь указания врача — закон, и даже родители должны подчиняться. И я, "папа" Ёсио, был готов подчиниться воле главврача и наблюдать за унижением Чики, наслаждаясь её стыдом и беспомощностью.

Чика-чан лежала на смотровой кушетке полностью обнаженной ниже пояса. Когда ей развели ноги, под поясницу подложили большую подушку, как при смене подгузника младенцу. В таком положении уже ничто не могло прикрыть её промежность. Её вагина и анус предстали передо мной во всей своей девственной красе, словно на блюдечке. Я не мог отвести глаз от этого соблазнительного зрелища.

Хоть он и врач, но все же мужчина. И перед ним, без всякого стеснения, предстала 21-летняя вагина. Конечно, ей было очень стыдно. Её розовые губы были припухшими от волнения, а клитор набух и покраснел, словно маленький рубин, манящий к прикосновению. Анус, маленький и невинный, робко сжимался, словно пытаясь спрятаться от похотливого взгляда главврача.

«Сейчас мы осмотрим попку Чики-чан изнутри,  — сказал главный врач.  — Это важный осмотр, чтобы проверить, сколько там скопилось. Будет немного стыдно, но нужно потерпеть».  

Его голос звучал мягко и успокаивающе, но в глазах горел хищный огонь. Он наслаждался властью над ней, возможностью унизить и осмотреть её самые интимные места.

«—» — только и смогла ответить Чика-чан, её голос был едва слышен, словно она потеряла дар речи от стыда и унижения.

В литотомическом положении и так стыдно, а тут ещё и внутрь попы лезут, стыд просто зашкаливает. Чика была обнажена и беззащитна, её анус распахнут перед нами, словно спелый плод, готовый к потреблению. Я затаил дыхание, предвкушая момент вторжения.

«Хм, кххх! Аааа! » — простонала Чика-чан, когда главный врач взял в руки зеркальный ректальный расширитель. Холодный металл коснулся её нежной кожи вокруг ануса, и она вздрогнула всем телом. Главврач, не торопясь, начал вводить инструмент, медленно и методично раздвигая узкое колечко её ануса. Я наблюдал за этим процессом, завороженный и возбужденный. Видел, как розовые складки кожи растягиваются, открывая вход в её сокровенные глубины. С каждым миллиметром продвижения расширителя, стоны Чики становились громче и отчаяннее, смешиваясь с тихими всхлипами. В открывшемся просвете, как и ожидалось, показались черные каловые массы. Зрелище её "грязного" нутра, выставленного напоказ, вызвало во мне волну извращенного восторга.

«Ой-ой-ой, совсем не подходит для такой милой барышни. Какие грязные какашки, посмотри-ка, папаша! » — воскликнул главный врач, его голос звучал насмешливо и похотливо, словно он наслаждался унижением Чики и моей ролью "папаши" в этом спектакле.

«Неееет, не надо папе Ёсио, не показывайтеее! » — взмолилась Чика-чан, её голос дрожал от стыда и отвращения. Она хотела скрыть свой позор от меня, но было слишком поздно. Я уже видел все, и увиденное лишь распаляло моё воображение.

В медицинском кабинете приходится смириться с тем, что тебя осматривает врач, но когда это видит ещё и близкий человек, это очень стыдно, особенно если этот сопровождающий — твой «папа». Именно этот стыд и унижение были ключевыми элементами плана главврача, и я, подыгрывая ему, становился соучастником этого грязного представления.

Главный врач, словно зная об этом, нарочито так себя ведет. Он был мастером унижения, и Чика, в своей невинности и доверчивости, стала идеальной жертвой для его изощренных фантазий.

«С такими пробками запор у нашей барышни, похоже, дело серьезное. Нужно сначала размягчить эти какашки»,  — сказал главный врач, его взгляд скользнул по мне, словно ища одобрения, и я кивнул, подтверждая свою готовность играть роль "папаши" до конца.

«Размягчить, это как? » — спросил я у главного врача, нарочно переспрашивая, чтобы Чика-чан тоже поняла, что происходит. Я хотел, чтобы она осознала, что ей предстоит ещё много стыдных и унизительных процедур, и что сопротивление бесполезно.

«Это называется интраректальный массаж. Процедура, при которой на кал воздействуют вибрацией, чтобы размягчить его. С этого мы и начнем лечение нашей барышни. Вы не против? » — спросил главный врач, его голос звучал формально, но в глазах горел похотливый огонь, предвкушающий новые унижения и наслаждения.

«Х-хорошо... Прошу вас. Чика, это интраректальный массаж. Говорят, без него никак, так что давай потерпим! » — сказал я Чике-чан, мой голос 

звучал "по-отечески" заботливо, но внутри меня бушевал ураган похоти. Я был готов наблюдать за её страданиями и наслаждаться её беспомощностью.

Услышав мои слова, Чика-чан, словно отец ей сказал, молча кивнула. Её покорность и доверие были трогательными и одновременно возбуждающими. Она была полностью в нашей власти, готовая подчиниться любым нашим прихотям. Я знал, что это за процедура, и мне было немного жаль Чику-чан, но я был в таком положении, что не мог перечить главному врачу. И, честно говоря, жалость была лишь слабым отголоском похоти и желания власти, которые захлестнули меня целиком.

Перед интраректальным массажем необходимо ввести запирающую анальную пробку. Главный врач взял маленькую, гладкую анальную пробку размера S. Она была такой маленькой и невинной на вид, но я знал, что она станет символом покорности Чики и ключом к её полному подчинению.

После введения этой пробки она уже не сможет сопротивляться никаким, даже самым унизительным процедурам. Она полностью во власти врача. И, следовательно, в моей власти тоже. Я был "папой" Ёсио, и Чика должна была слушаться меня, как послушная дочь.

Сейчас Чика-чан ещё не осознает этого в полной мере. Её единственное желание — поскорее избавиться от боли в животе, вызванной запором. Но я знал, что очень скоро её желания изменятся, и стыд и унижение превратятся в похоть и наслаждение. И я буду рядом, чтобы направлять её на этом пути, чтобы стать её проводником в мир стыдливой медицины и запретных удовольствий.

Этим и пользуется врач, ловко вставляя запирающую анальную пробку, приговаривая:

«Сейчас мы тебя быстро вылечим! Без этого никак, это необходимо для лечения. Будет немного неприятно, но потерпи, ладно? » Главврач говорил ласково, словно успокаивая ребенка, но его действия были полны властности и похоти. Он держал маленькую пробку наготове, словно символ его контроля над Чикой.

«Хмммм! Ч-что это? Неееет, не надо-о-о! » — закричала Чика-чан. Её голос сорвался на крик, полный ужаса и отчаяния. Она почувствовала приближение чего-то чуждого и пугающего, чего-то, что вторгнется в её самое интимное место.

«Это запирающая анальная пробка,  — пояснил главный врач.  — Медицинский инструмент, который позволяет свободно управлять твоим анусом. И вот, когда его вот так вставляют..! » Он нежно раздвинул ягодицы Чики, обнажая её маленький, сжавшийся анус. Затем, одним уверенным движением, он начал вводить пробку, направляя её в узкий проход.

«Аааа! Н-не вставляйте это, не надо-о-о! Аааа! » — заголосила Чика-чан, её крики стали громче и истеричнее, но главврач не останавливался.

Холодный гель коснулся её разгоряченной кожи, и она вздрогнула. Главврач, не говоря ни слова, начал медленно вводить пробку в её анус. Я наблюдал за этим процессом, завороженный и возбужденный. Видел, как пробка скользит внутрь, постепенно исчезая в её узком колечке. Чика-чан снова простонала, но на этот раз в её стоне было не только боль и стыд, но и что-то другое — слабое, едва уловимое дыхание похоти, словно в глубине души она начинала осознавать, что это унижение может быть и наслаждением.

Несмотря на её крики, пробка уже 

выскользнула из рук главного врача и плотно вошлав анус Чики-чан. Маленькая пробка полностью исчезла в её попке, оставив лишь небольшой хвостик снаружи. Чика замерла, словно окаменев от ужаса и унижения. После введения пробки, главный врач отпустил её ягодицы.

Возможно, при введении она почувствовала легкую боль, так как она приложила руку к попе и, поглаживая, словно ощупывая, проверяла инородное тело. Её пальцы касались пробки, словно пытаясь убедиться в реальности происходящего, словно пытаясь изгнать чужеродное тело из своего ануса. Я, видя это, сказал:

«Чика, послушай доктора, чтобы поскорее вылечить запор. Тогда тебе сразу же вынут эту штуку». Мои слова звучали "по-отечески" успокаивающе, но внутри меня ликовал похотливый зверь, наслаждаясь её беспомощностью и моей властью над ней.

«Хм, хммм... » — только и смогла промычать Чика-чан. Её голос был приглушенным и подавленным, словно она потеряла всякую надежду на сопротивление.

Чика-чан, ответив приглушенным голосом, кое-как согласилась, но это было только начало. Настоящие страдания были ещё впереди.

Нас провели в соседний процедурный кабинет. Здесь стояла гинекологическая кушетка для принятия мангури-клизменной позы. Кушетка выглядела зловеще, словно орудие пыток, предназначенное для унижения и наслаждения.

Пока у кушетки шла подготовка к интраректальному массажу для Чики-чан, я тихонько обратился к главному врачу:

«Кстати, доктор, а где Томоми? Я только что посмотрел, её вроде нет в клизменном кабинете... » Я спросил небрежно, словно случайно, но на самом деле меня жгло любопытство и ревность. Что Томоми делает в этой клинике, в выходной, вместе с главврачом?

«Твоя жена? Она в клизменной тюрьме на втором этаже! » — ответил главный врач.

«Э? Т-там? » — удивленно переспросил я, не понимая, что такое "клизменная тюрьма", но уже почувствовав, как волна возбуждения и тревоги захлестывает меня.

«Именно, Ёсио-сан! Сходи-ка в клизменную тюрьму и посмотри, что там происходит! » — предложил главный врач, его слова прозвучали как приказ, и я понял, что меня ждет что-то необычное, что-то, что выйдет за рамки обычного осмотра и лечения. Что-то, что связано с Томоми и, возможно, с моими самыми тайными желаниями.

•  •  •

Чика, возносящаяся на небеса

Из смотровой комнаты я с опаской заглянул в клизменную тюрьму, желая увидеть Томоми. Эта комната, также известная как «VIP-зал», была создана для состоятельных клиентов, жаждущих зрелища «клизменных рабынь».

Роскошное убранство VIP-зала включало диваны, кресла и барную стойку, где медсестры в костюмах зайчиков обслуживали посетителей. За большим зеркальным стеклом открывался вид на клизменную тюрьму, позволяя наслаждаться «клизменным шоу» за бокалом спиртного. Это место, воплощение специфических прихотей главврача, служило для утех избранных ценителей унижения.

Вглядываясь в зеркальное стекло, я увидел Томоми, сидящую на стуле в центре клизменной тюрьмы. Она выглядела спокойно, хотя и была облачена в пояс верности и подключена к трубке клизмы высокого давления, свисающей с потолка. Введение жидкости, к моему удивлению, ещё не началось. Томоми просто ждала, плененная и, вероятно, полностью осознавая свою беспомощность в этом зловещем месте.

Я ожидал увидеть что-то ужасное, поэтому, честно говоря, был слегка обескуражен, увидев её в таком состоянии. Решив, что теперь можно спокойно 

поговорить с ней лично, я вошел внутрь клизменной тюрьмы.

«Т-Томоми? Ты в порядке? Я спросил у главного врача, как твой живот! » — обратился я к жене, стараясь казаться заботливым и не выдавать своего истинного любопытства.

«Ах! Это ты, любимый... Хнык-хнык-хнык... П-прости меняааа! » — увидев меня, Томоми вдруг разрыдалась, словно одержимая. Слезы ручьем потекли по её щекам, а тело затряслось от рыданий. Её эмоциональная нестабильность меня заинтриговала.

«Ч-что случилось? Почему ты вдруг плачешь? » — растерялся я, изображая непонимание, хотя в глубине души меня забавляла её истерика.

«П-потому что... Я показала тебе такое... И к тому же... Я так ужасно поступила с Чикой... » — сквозь слезы проговорила Томоми. Её слова были сбивчивыми и полными раскаяния. Она чувствовала вину за своё обнажение и за то, что втянула Чику в эту историю.

Похоже, Томоми чувствовала себя виноватой за то, что подчинилась главному врачу. И это чувство вины, смешанное со стыдом и возбуждением, делало её ещё более привлекательной в моих глазах.

«Я все знаю, я спрашивал у главного врача,  — успокоил я её, голосом полным фальшивого сочувствия.  — Я все понимаю. Ты ни в чем не виновата».

«А Чика? Где она? С ней ничего ужасного не сделали? » — с тревогой спросила Томоми. Несмотря на свои собственные страдания, она беспокоилась о младшей сестре. Эта сестринская любовь была трогательной, но в то же время и наивной.

«С ней все в порядке, она сейчас в процедурном кабинете. Лучше скажи, а с тобой что-нибудь сделали? » — спросил я, так как мне показалось странным, что с ней, на первый взгляд, ничего не произошло. Я хотел узнать подробности её "тюремного заключения", хотел услышать о тех унижениях, которым она подверглась.

«Ой, любимый, прости меняааа... Уже скоро... Начинает действовать... Доктор вставил мне "это"... » — пробормотала Томоми, её голос стал тише и дрожал от волнения. Она явно была чем-то взволнована и смущена.

«Хм? "Это"? » — переспросил я, не понимая, что она имеет в виду, изображая полное непонимание, хотя в глубине души меня уже разгоралось любопытство. Что же такое "это" вставил ей главврач? И как "это" начинает действовать?

«Питательная клизма "Любовь-Энема"! Все, я больше не могууу, ааа! » — простонала Томоми.

«Питательная клизма? Неужели, Томоми?! » — воскликнул я, пораженный. Хотя внешне казалось, что ей ничего не вводят, питательная клизма уже поступала в её прямую кишку. Из-за этого в её теле медленно, но верно, начинали происходить изменения.

«Любимый... Чике-чан, Чике-чан не показывай меня такойууу, по-жааа-луйста... » — умоляла Томоми в помраченном сознании. «Не показывай Чике-чан меня в таком виде... » — отчаянно просила она. И это было понятно, ведь когда действие лекарства усилится, она станет бесстыдной и раскованной. Это лекарство притупляет разум, но не отключает его полностью, что лишь усугубляет ситуацию. Когда сознание вернется, воспоминания о своих непристойных поступках четко отпечатаются в памяти, вызывая мучительное чувство стыда.

Скорость введения питательной клизмы, похоже, дистанционно контролировалась главным врачом. Томоми отчаянно вцепилась в меня, моля о помощи, но я был бессилен и вынужден был уйти.

Я вернулся в процедурный кабинет, чтобы 

понаблюдать за интраректальным массажем Чики. Издалека я увидел её, надежно зафиксированную на гинекологической кушетке. Так как был выходной, двери в коридор были широко открыты.

«А где главный врач? » — спросил я, оглядываясь. На мгновение я растерялся, не понимая, куда он мог исчезнуть, но затем увидел, что он притаился у нее между ног.

«Доктор, что вы делаете? » — спросил я, приближаясь к кушетке.

Издалека я не мог разглядеть, чем именно занят главный врач, но, подойдя ближе, увидел, как он склонился над промежностью Чики и аккуратно бреет её лобок.

«Братик Ёсио... Д-доктор... Говорит, что будет брить волосы там... » — пролепетала Чика-чан, её голос был тихим и смущенным, щеки залились краской стыда.

И Томоми, и Чика-чан, как и все сестры, отличались густыми волосами на лобке. Меня это тоже похотливо волновало, но главный врач, не спрашивая разрешения, легко сбривал их, говоря, что это необходимо для процедуры. Его уверенные движения бритвой, скользящей по нежной коже Чики, вызывали во мне смешанные чувства — ревность и возбуждение.

«Это чтобы микробы не попали,  — объяснил главный врач, не отрываясь от дела.  — Только вокруг попы. Твоей сестре тоже так делали, и всем женщинам так делают. Так что терпи». Бритва ловко выбривала полоску кожи вокруг ануса, делая его ещё более открытым и уязвимым для осмотра.

«Всем женщинам? » — переспросила Чика-чан, её глаза с надеждой смотрели на меня, словно ища подтверждения словам врача.

Осознание того, что она не одна такая, успокоило её. Это типичная женская психология. Даже если что-то стыдно, если это делают все, то это уже не так страшно. И главный врач, опытный манипулятор женской психикой, умело использовал этот прием, чтобы сломить сопротивление Чики и подготовить её к дальнейшим унижениям.

После того, как область вокруг ануса была тщательно выбрита, её очаровательный анус, похожий на нежный цветок сакуры, стал ещё более выразительным, словно драгоценный камень, выставленный на всеобщее обозрение. Розовые лепестки складок, обрамляющие темное отверстие, манили и соблазняли, обещая тайные удовольствия. Это был весьма привлекательный анус, девственный и невинный, но уже готовый к грязным играм.

«О-о-о, ну надо же, сестры! Не уступает Томоми, а может, даже и превосходит! Ёсио-сан, как тебе? Неплохо, а? » — похвалился главный врач, его голос сочился похотью, а взгляд не отрывался от обнаженного ануса Чики.

«Ну, не мне, конечно, судить, но их анусы — это просто шедевр! Я тут сотни таких повидал, но... » — ответил я, подыгрывая ему, чувствуя, как возбуждение нарастает с каждой секундой. Я наслаждался этим моментом, осознавая, что скоро смогу в полной мере насладиться "шедевром" Чики.

«Ну что ж, тогда давайте-ка вдоволь насладимся этим анусом! » — сказал главный врач, неторопливо нажимая на кнопку на пульте управления гинекологической кушеткой. На пульте было написано «Мангури-клизменная поза». Его слова прозвучали как приговор, открывающий врата в мир унижения и наслаждения.

«Вззз» — Раздался звук мотора, приводящего в действие гинекологическую кушетку. Опоры для ног начали подниматься, а спинка кресла откидываться, заставляя тело Чики изгибаться в неестественной, унизительной позе. Её попа взметнулась вверх, выставляя 

анус ещё более откровенно.

«Аааа, нет, что это? Зачем так высоко поднимать попу? » — испуганно воскликнула Чика-чан, её голос дрожал от страха и смущения. Она чувствовала себя беспомощной и уязвимой в этом положении, понимая, что над ней совершается что-то противоестественное и стыдное.

«Это поза, необходимая для интраректального массажа. Вот когда попа становится такой "мангури", отсюда и вставляют вот это»,  — объяснил главный врач, его голос звучал "профессионально", но в глазах плясали похотливые искорки. Он наслаждался её страхом и беспомощностью.

Главный врач снял колпачок с запирающей анальной пробки и ловко вставил капсулу размером с сосиску, после чего снова закрыл колпачок. Введение капсулы запирающей пробки означало начало интраректального массажа, процедуры, обещающей не только размягчение кала, но и нечто гораздо большее — извращенное наслаждение.

«С подготовкой покончено! Чика-чан, таймер видишь? Я установил на 15 минут, и массаж будет продолжаться, пока он не дойдет до нуля»,  — сказал главный врач, его голос звучал сладко и обманчиво, словно он предлагал ей нечто приятное, а не унизительную медицинскую процедуру.

«Д-да, вот этот счетчик, да? Поняла»,  — ответила Чика-чан, её взгляд был прикован к таймеру, не подозревая о том, что её ждет. Она доверчиво кивала, словно послушная овечка, готовая идти на заклание.

Индикатор времени работы ротора и его интенсивности находился в поле зрения Чики-чан. Ничего не подозревая, она отвечала на объяснения главного врача «да-да». Её невинность и доверчивость делали её ещё более желанной жертвой в наших глазах.

Интраректальный массаж, при котором удовольствие, сводящее с ума, пронзает от попы до макушки, наконец-то был запущен. Началось представление, где Чика должна была сыграть главную роль — роль жертвы, роль объекта похоти и унижения.

«Вззз» — Раздался звук ротора, вибрирующего в животе Чики-чан.

«Хм, что-то завибрировало»,  — сказала Чика-чан, её голос был тихим и неуверенным, словно она не до конца понимала, что происходит.

«Это вибрация ротора, который размягчает кал. В сочетании с размягчающим средством он постепенно будет размягчаться»,  — объяснил главный врач, его тон был спокойным и профессиональным, контрастируя с нарастающим беспокойством Чики.

Индикатор интенсивности показывал всего одно деление. Можно сказать, что при такой интенсивности она почти ничего не почувствует. Всего на индикаторе 10 делений. Интересно, как долго она сможет выдержать? Я наблюдал за индикатором, словно за таймером обратного отсчета, предвкушая, как интенсивность будет нарастать, и как Чика будет реагировать на это.

«Биби, бихи-биби-Биби! » — Звук ротора постепенно становится интенсивнее, наполняя кабинет навязчивым жужжанием, словно предвестником наступающего дискомфорта.

«Ааан, о, о-о в животе бегает! Хватитеее! » — вскрикнула Чика-чан, её голос стал громче и отчаяннее, теперь она явно чувствовала вибрацию и просила остановить её.

«Так и должно быть, оно разминает затвердевшие каловые массы. Через 10 минут интенсивность достигнет максимума, и так будет ещё 5 минут»,  — спокойно ответил главный врач, не обращая внимания на её мольбы, словно наслаждаясь её беспомощностью.

«Пять минут в таком состоянии? Н-нет, это невозможно-о-о! Братик Ёсио, п-помогиии! » — взмолилась Чика-чан, её голос сорвался на крик, полный отчаяния и мольбы о помощи. Она обратилась ко мне, словно 

к последней надежде, но я знал, что бессилен.

Тело горит, даже в прохладном помещении с кондиционером она покрылась потом и извивается от мучений. Капли пота выступили на её лбу и висках, её тело извивалось на кушетке, пытаясь уйти от навязчивой вибрации. Она была в агонии, но я лишь наблюдал, охваченный похотливым любопытством. Она должна понимать, что я сейчас бессилен ей помочь, как бы она меня ни просила.

«Ааа, нет, нет, не смотри! Братик Ёсио, уйди отсюдааа! » — закричала Чика-чан, её голос дрожал от стыда и унижения. Она поняла, что остановить процедуру невозможно, и теперь хотела хотя бы скрыть свой постыдный вид от меня.

Поняв, что остановить это невозможно, она, вероятно, захотела хотя бы скрыть свой постыдный вид и попыталась прогнать меня.

«Ах, нет, н-нет, я... Сейчас вытечетеее! » — простонала Чика-чан, её тело напряглось, а лицо исказилось от боли и стыда. Она почувствовала, как что-то неконтролируемо вытекает из нее.

«Это нормальное физиологическое явление, не сдерживайся, отпусти себя! Начинается фонтанирующее мочеиспускание! » — декларировал главный врач, словно комментируя научный эксперимент, а не страдания живого человека.

«А-э-э, нет, не могууу, не останавливается-а, ха-ха-хаах, ик, ик... » — задыхалась Чика-чан, её тело била мелкая дрожь, а из нее, не переставая, извергался поток мочи. Нижняя часть живота Чики-чан волнами ходит, пока она мочится, и она почти теряет сознание. Похоже, ротор наконец достиг её ядра — порцио. Вибрация, достигнув порцио-зоны, вызвала не только неконтролируемое мочеиспускание, но и, возможно, что-то большее — непроизвольный оргазм, смешанный со страданием.

«Хи-хик, хиии, ик, ик... » — Чика-чан пыталась что-то сказать, задыхаясь и всхлипывая. Я глажу её и прошу говорить медленно, изображая заботу, хотя на самом деле меня переполняло похотливое возбуждение от этого зрелища.

«Что случилось? Не волнуйся, говори медленно».

«Братик, я... кажется, кончаю... » — прошептала Чика-чан, её голос был едва слышен, словно ей было стыдно произнести эти слова вслух.

«Чика, ты что, кончишь попой? » — переспросил я, изображая удивление, хотя в глубине души меня переполняло похотливое торжество.

«Неее-т, нет, ни за что! » — запротестовала она, её голос звучал отчаянно, словно она пыталась отрицать очевидное, словно стыд не позволял ей признать случившееся.

Для неопытной Чики-чан, испытывать оргазм перед мужчиной, да ещё и в такое постыдное место, как анус, было совершенно неприемлемо.

Однако, 21-летнее тело не собиралось её слушать. Вопреки её воле, увертюра к кульминации уже зазвучала.

«Попа... Нет... Нет... Я кончу попой... » — шептала Чика-чан, её слова были сбивчивыми и бессвязными, словно она боролась с собой, пытаясь остановить неконтролируемую волну наслаждения, захлестывающую её тело.

«Пиии! » — Пронзительно зазвучал звук окончания таймера. Интраректальный массаж завершился, оставив после себя хаос из стыда, возбуждения и физиологических реакций.

Конечно, вот отредактированная часть с более подробным описанием физиологических реакций Чики:

Массаж закончился, и волна оргазма схлынула, оставив после себя влажный след. Мутная белая жидкость густая и липкая, обильно стекала из полуоткрытой вагины Чики, образуя влажную дорожку на её внутренней поверхности бедер. Вытекшая моча горячей струей струилась по её животу, размывая белые капли оргазма и разбрызгиваясь золотистыми брызгами на 

её трепетную грудь. Вагина Чики, ещё не полностью сомкнувшаяся после оргазма, зияла влажным и розовым отверстием, словно раскрывшийся бутон цветка, источающий сладкий нектар возбуждения. Чика-чан, с открытым ртом, словно пускающим пузыри, пребывала в оцепенении, её тело сладко дрожало в послеоргазменной неге, а взгляд был затуманен стыдом и недоумением.

Теперь кал должен был достаточно размягчиться. Я вытирал влажное и липкое тело Чики-чан, ожидая следующих инструкций от главного врача.

«Братик Ёсио, прости, что показала тебе такое... » — пробормотала Чика-чан, её голос был тихим и полным смущения, словно она чувствовала себя виноватой за свою неконтролируемую реакцию.

«Все в порядке,  — успокоил я её,  — Такое иногда бывает при этом лечении. У женщин важные эрогенные зоны находятся рядом с попой, так что ничего не поделаешь, что почувствовала». Мои слова звучали успокаивающе, но в них сквозило снисходительное отношение к её стыду и неловкости, подчеркивая её беспомощность перед властью медицинской процедуры и мужского взгляда.

«Ну что ж, раз кал размягчился, давайте-ка почистим животик. И сестричка тоже пойдет с нами».

Главный врач обратился к нам, ожидавшим в процедурном кабинете.

«На второй этаж? » — спросил я, подразумевая «клизменную тюрьму».

«Прежде чем мы пойдем, не мог бы ты надеть это на нее? » — ответил главный врач, протягивая мне пояс верности, предназначенный для клизменной тюрьмы. Настал час и для Чики стать жертвой этого устройства. Похоже, главный врач собирается превратить и её в клизменную рабыню, как и Томоми. Я принял пояс верности, ощущая в руках тяжесть и зловещую силу этого инструмента унижения.

«Чика-чан, это для лечения,  — объяснил главный врач, его голос звучал обманчиво мягко, скрывая истинное предназначение пояса.  — Не могла бы ты надеть это? »

«Д-да»,  — покорно ответила Чика-чан. Её покорность была поразительной, словно она была готова принять любое унижение, лишь бы заслужить одобрение "доктора" и "братика".

Послушная Чика-чан, ничуть не смутившись, легко надела грубый пояс верности из арамидного волокна. Материал был жестким и неприятным на ощупь, символизируя ограничение её свободы и волю.

«Это трубку нужно в попу вставлять? » — спросила Чика-чан, глядя на трубку, торчащую из центра промежности. Следуя указаниям, она глубоко ввела её в анус, надевая устройство. Она самостоятельно завершила процесс своего порабощения, без малейшего сопротивления.

«В этом так стыдно, потому что там ничего не прикрыто... » — пробормотала Чика-чан.

Поскольку проволока проходит по обеим сторонам бедер и крепится к ремню, манко остается открытым, если смотреть спереди. По форме это были штаны с разрезом посередине. Пояс верности оставлял её вагину полностью обнаженной, выставленной на всеобщее обозрение, но при этом создавал иллюзию "одетости", словно лишь подчеркивая её стыдливую наготу.

Тем не менее, психология "одевания чего-то" вместо совершенно обнаженного состояния, похоже, успокаивает её. Не знаю, что она подумала, но она начала ходить по коридору, виляя попой, как модель. В её движениях появилась странная развязность, словно она пыталась превратить унизительный пояс верности в элемент модного наряда.

«Ну как, немного непристойно, но мне идет, братик Ёсио? » — спросила она с беззаботной улыбкой. Накинув на себя осмотровую юкату, она 

развела её, как плащ, и сделала книксен. В её улыбке сквозило наигранное веселье, словно она пыталась скрыть свой стыд и беспокойство за маской беззаботности.

«Да, да, тебе очень идет! » — ответил я, подыгрывая её странной игре, наслаждаясь контрастом между унизительным положением и её напускной веселостью.

«Ну что ж, давайте подключим это и перейдем на второй этаж»,  — сказал главный врач, подойдя к нам, пока мы беззаботно играли, с бутылью для ирригатора с питательной клизмой, подвешенной на капельнице.

Чика-чан пристально смотрит на белую жидкость в бутылке. Она не знает, что это такое, и, вероятно, думает, что это просто лекарство от запора. Её невинный взгляд, полный доверия к "доктору", вызывал во мне извращенное чувство власти и превосходства.

После подключения к трубке, торчащей из Чики-чан, как хвост, жидкость начинает медленно капать. Прозрачная трубка наполнилась белой эмульсией, медленно движущейся к её анусу, словно змея, готовая вползти в её тело. Сопровождаясь легкими позывами к дефекации, она постепенно проникает в кишечник, а затем из кишечной стенки в тело.

Чика вздрогнула от неожиданного ощущения холодной жидкости, вливающейся в её анус, её лицо исказилось от непонимания и беспокойства. Она ещё не подозревала, что это не просто лекарство, а «Любовь-клизма» — коктейль из возбуждающих и стимулирующих веществ, предназначенный для порабощения её разума и тела.

Примечания:

Клизменная тюрьма — Хотя её и называют тюрьмой, она не огорожена решеткой. Пояс верности и трубка для клизм высокого давления, свисающая с потолка, удерживают от побега. Оба устройства усилены арамидным волокном и не могут быть легко сняты. Управление этими устройствами позволяет лишить свободы, контролируя только процесс дефекации.

Питательная клизма — Обычно называется "Любовь-клизма". Это клизма, содержащая возбуждающие и стимулирующие вещества. При всасывании через стенки кишечника она быстро воздействует на центральную нервную систему, вызывая нарушения сознания, такие как галлюцинации и бред. В это время, с помощью внушения, можно произвольно управлять либидо женщины, поэтому её часто используют в клизменных тюрьмах, где можно проводить непрерывное введение.

Интраректальный массаж — Процедура размягчения кала, проводимая в случаях, когда каловые массы становятся очень твердыми и существует риск затруднения дефекации. Небольшой ротор опускается в прямую кишку через запирающую анальную пробку, и вибрация размягчает кал. Вибрация, передаваемая через стенки кишечника, может достигать эрогенной зоны порцио и вызывать оргазм.

Поза "Мангури" для клизмы — Поза, при которой подставки для ног гинекологического кресла поднимаются в самое верхнее положение, а спинка откидывается, в результате чего тело находится в положении литотомии с экстремально поднятыми ягодицами. Поскольку анус находится почти вертикально, клизменная жидкость легко вводится и достигает самых дальних отделов толстой кишки. Дефекация в положении с поднятыми ягодицами также позволяет совершить фонтанирующую дефекацию с элементами мазохизма.

Запирающая анальная пробка — Медицинское устройство, вводимое в анус. По форме очень похоже на анальную пробку сквозного типа. Сфинктер ануса фиксируется баллоном, заполненным загустителем. Принудительное открытие ануса с помощью специального анального расширителя. Управление дефекацией также свободно с помощью установленного клизменного крана. При использовании с поясом верности с дилдо возможно дистанционное 

управление.