"Ты знаешь, что делать" или Заставили делать минет

Что-то грузно навалилось на меня сверху. Спросонья я даже не поняла, что происходит: голова просыпалась медленно, мысли путались. Знакомые ругательства вернули меня к реальности, и я, прикрыв глаза, замерла.

Изрыгая проклятия и смачно матерясь, он сдернул с моих ног одеяло. Его грубые руки сжимали мои бедра, пока не нащупали трусы, неаккуратно дернув их к коленям. Я старалась не подавать признаков жизни, пока он пристраивал свой вялый член к моей щели. Плюнув на пальцы, он промазал, чертыхнувшись, и грубо вогнал в меня сначала один, потом второй, насухую. Словно пытаясь доставить мне удовольствие, он несколько раз дернул ими. Удовлетворенно хмыкнув, он снова лег на меня. Мои ноги он неаккуратно развел в стороны, стянув трусы вовсе, пристраиваясь, и с кряхтением, наконец, вошел.

Что-то маленькое, вялое заскользило внутри. Будто он перебрал, выпив больше обычного, — мне хотелось посмотреть на часы, но я не стала открывать глаза. Знала, что в этот момент он смотрит прямо мне в лицо. Смрадный запах пота, перегара, тяжелое дыхание. Меня не тошнило — привыкла. Никак не привыкну смазывать себя лубрикантом, прежде чем ложиться в постель, — облегчить хотя бы первые минуты его вторжения. Всё остальное время переносилось уже не так тяжело, если бы не запах.

— Я знаю… ты не спишь… — шипел он, активнее двигая тазом, выбивая из моей груди короткие вздохи. Ничего он не знал, на самом деле. Не знаю, зачем он говорил мне это время от времени… Может, чтобы напугать, если бы я действительно не спала в этот момент. То есть, если бы я внезапно проснулась и поняла, что происходит. То есть, если бы впервые поняла, что происходит, и проснулась. Но нет, я никак не реагировала. Слушала скрипы своей старой кровати, влажное хлюпанье собственного влагалища. Контролировала дыхание, чтобы ненароком не выдать своего присутствия, хоть в этом уже и не было смысла — он был на финишной прямой. Меня это радовало — он уже успел здорово меня помять своим весом.

Задергавшись, он издал какой-то гортанный стон. Облокотившись на левую руку, правой он извлек из меня член и брызнул теплыми каплями на мой гладко выбритый лобок. Это была необходимая мера — так проще потом всё вытирать.

Покачиваясь и шумно вздыхая, он поднялся и побрел прочь из комнаты. В ванне зажегся свет, полилась вода. Я так и осталась лежать сломанной куклой в той же позе, с раскинутыми ногами. Только приоткрыла глаза, чтобы оценить масштаб очередного бедствия. Снова будут синяки — он изрядно потоптался своими коленями по моим ногам. Между ног немного тянуло, но к утру, обычно, это проходит. Сперма сбежала по животу, скапливаясь в пупке, стекая по бокам, оставляя влажные пятнышки на простыне.

Вряд ли он вернется, но я, обычно, выжидала до тех пор, пока он не ляжет в свою постель в соседней комнате — это легко понять по характерному скрипу пружин матраса. А там можно будет обтереть себя заранее припасенными салфетками.

Но в этот раз что-то пошло не по плану. Почему-то после ванны он вернулся в мою комнату. Тяжело дыша, он какое-то время стоял у кровати. Наклонившись, он пошарил рукой под одеялом, что-то вытащив. Наверное, это было мое нижнее белье. Звучно втянув воздух через трусы, он, очевидно, бросил их мне на живот и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Это слишком сильно выбивалось из привычного его распорядка, и я списала отличия на солидный перебор алкоголя. В соседней комнате заскрипел матрас.

Заученным легким движением я привстала, вытащив из-под кровати несколько бумажных полотенец, припасенных с вечера, и с некоторым облегчением вытерлась. Да, лучше было бы сходить в душ, но я не хотела рисковать, поэтому просто перевернулась на бок и постаралась заснуть.

Утром он вел себя как обычно — грохнул в мою дверь так, чтобы та отскочила и ударилась о стену. По его замыслу, в этот момент я должна была подскочить с испуганным видом, оглядываться по сторонам. Но какой уже раз подряд… это не может работать постоянно. Я просто подняла голову, встретившись с ним взглядом, и молча села на кровати. Голые ноги спустила на пол, прикрылась одеялом. Он стоял в дверях — что-то новое было в выражении его лица. Какая-то искорка, какое-то новое безумие блуждало где-то в глубине тяжелого взгляда.

Может, он рылся в моем телефоне? Нашел список вакансий, что я просматривала? Или квартир, которые я хотела бы снимать? Спустя какое-то время он ушел в туалет, почесывая сквозь бесформенные семейники зад.

Бродя по комнате, я собирала разбросанные вещи. Надела на себя старый растянутый свитер, плотные колготки и юбку до колен.

Собрав все необходимое в рюкзак, я собиралась пойти на кухню, поставив цель сделать себе кофе, прежде чем он выйдет из туалета и начнет разгуливать по дому в трусах. Не успела — перед моим лицом дверь распахнулась, и, оттолкнув меня в сторону, он направился в мою комнату. В нерешительности я замерла, с осторожностью оглянувшись.

Почесывая пузо и зевая, он беспорядочно открывал ящики моего стола, извлекая оттуда и бросая на пол случайные вещи: резинки для волос, тетради за прошедший год, альбом с моими детскими рисунками. Потоптавшись по всему этому босыми ногами, он подошел к шкафу с моей одеждой и проделал то же самое — выбросил на пол пару платьев с вешалками, встав на одно из них.

Несколько лифчиков, трусы, колготки — все оказалось на полу. Окончания представления я ждать не стала — быстро обувшись и накинув куртку, я юркнула в подъезд, осторожно прикрыв дверь. В такие моменты он редко замечал, что происходит вокруг, и, скорее всего, не заметил моего исчезновения.

Спустя несколько скучных занятий, на которых я только и делала, что зевала, без конца ерзая на стуле, я вышла из кабинета вместе с однокурсниками, но идти на следующую пару мне совершенно не хотелось. Может, пойти домой? Так там этот целыми днями ошивается…

Я встала у подоконника, поставив на него рюкзак. Сквозь грязное стекло я посмотрела на дымящие трубы завода вдалеке. Сегодня белый дым шел ровно вверх. Облепившие старое кирпичное здание колледжа голые деревья стояли неподвижно, протягивая свои безмолвные ветви мне навстречу. А я лишь безучастно смотрела на них с высоты четвертого этажа.

Вытащив из рюкзака наушники, я подключила их к телефону, обвив провод вокруг шеи. Хотелось включить музыку, выйти на улицу и пойти куда глаза глядят. Да, из этого города далеко не уйдешь, это понятно. Но такое желание посещало меня не впервые — почти всю прошлую неделю я прогуливала последние пары, бесцельно слоняясь по городу до посиневших от холода губ, только бы не видеть рожу отчима, которая того и гляди скривится в ухмылке.

Посмотрит на мои бледные пальцы, синюшное лицо, поняв, что не встречалась я ни с какими подругами. Просто убивала время, не желая возвращаться домой. А потом все повторится заново: таблетки, беспамятство, синяки, следы засохшей спермы, разодранное белье, ломота в теле, бессилие.

Я уже привыкла ложиться спать голодной — выбрасывала всю еду, что он покупал для меня, в мусорку, только бы не испытывать снова это ужасное, гнетущее чувство собственного бессилия. Эта тварь жрала свои жирные, воняющие на всю квартиру полуфабрикаты. Мне же он покупал какие-то салаты из магазина за углом, сдабривая их какой-то химией, что вырубала меня наглухо.

После смерти мамы он еще пытался изображать какую-то заботу, и я ему верила. Но когда наутро после похорон я едва смогла свести ноги и встать с кровати, борясь с дикой дрожью в конечностях и жуткой головной болью, я захотела сбежать. Куда угодно, с кем угодно. Но у меня не было ни денег, ни работы. С таким успехом я могла бы жить в какой-нибудь заброшенной землянке на окраине леса, питаясь травой и берестой. Стоит сказать, что даже такой вариант был бы для меня предпочтительнее.

Но, покорной тряпкой, я изо дня в день возвращалась на порог родного дома, что становился для меня тюрьмой. Ненавидела его, себя, но возвращалась, не желая замерзнуть насмерть в каком-нибудь из обшарпанных подъездов или быть ограбленной и выкинутой с автовокзала.

Вставив наушник в ухо, я прислушалась. Не успела включить музыку, как услышала какой-то призрачный, едва уловимый шепот, переходящий в тихие голоса. В конце коридора находилась подсобка с лестницей на чердак. Голоса доносились из-за нее. Стараясь избегать скрипучих досок, я подошла к двери чуть ближе, пристроившись к подоконнику и разглядывая свое отражение в мутном стекле.

Откуда-то из глубин стекла, на фоне дымящих труб и панельной пятиэтажки, на меня смотрела моя уставшая физиономия: темные круги вокруг больших, выразительных голубых глаз, аккуратные тонкие черты лица, как у мамы, и мамины черные волосы, что беспорядочно лежали на плечах и не имели свиданий с расческой уже продолжительное время. Потерев веснушки на переносице, я отвлеклась от самолюбования и продолжила прислушиваться.

— …если ты… оставил хоть что-то!

— Нам… пиздец, понимаешь?..

— Дак а чё я?..

— И где она?..

— …где и оставили!

— Три дня прошло! Ты — долбоёб, за три дня не мог… — Голоса становились всё громче, и, когда дверь приоткрылась, они стихли.

Демонстративно поправив наушник, я притопывала ногой, не сводя глаз со своего испуганного отражения. Оно послушно подчинялось любому моему движению, а в сером дневном свете кожа казалась совершенно белой.

— Трется тут какая-то… — пробормотал вышедший из подсобки парень. Остальные двое последовали за ним. Я невозмутимо пялилась в окно, дергая головой в такт несуществующей музыке.

— Чё думаешь, слышала? — шепнул второй. Они неторопливо удалялись вглубь коридора.

— Да не, башкой трясет, в проводах. Давай шевели жопой.

Когда троица скрылась, я поспешила спуститься вниз. Громко стуча каблуками по лестнице, я махом преодолела несколько пролетов и оказалась возле гардероба, откуда забрала куртку. Поставив рюкзак на пол, дрожащими руками я пыталась застегнуть молнию, но та всё время выскакивала, и, совсем разнервничавшись без каких-либо видимых причин, я схватила рюкзак и твердым шагом направилась к выходу, как вкопанная замерла у доски с объявлениями. В глаза бросилась ярко-красная кайма листовки.

"ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК!"

Далее шло описание внешности, одежды… Я смотрела на имя и фотографию. Кажется, я видела ее осенью. София. Последнее местонахождение — наш колледж. Пропала около пяти дней назад.

Вглядевшись в фото еще раз, я развернулась и потупила взгляд — знакомая троица шла мимо.

Они и не обратили бы на меня внимания, если бы не листовка прямо у меня над головой, ярко выделявшаяся на всей доске среди скучных серых листочков с номерами телефонов.

Один из парней открыл рот, указав пальцем на доску, второй посмотрел на меня… Я даже не поняла, узнал он меня или нет, но проверять это мне совершенно не хотелось, и быстрым шагом я вышла на улицу.

Второй наушник занял свое законное место. Открыв плеер, дрожащим пальцем я ткнула в первую попавшуюся песню. Это была "The Cure — Lovesong", узнала по первым секундам. Смахнув уведомления в сторону, я остановилась возле стены колледжа и пробежалась взглядом по сообщениям местного чата. Да, появилась информация о пропавшей Софии, но не более, чем было на том объявлении. Набор волонтеров.

Убрав телефон в карман, отбивая ритм каблуками, я зашагала в никуда. Длинный прямой тротуар, кольцом огибающий часть города.

Сорок минут на полукруг. Вдыхая аппетитный запах из чьей-то форточки, я ощутила, как желудок сворачивается в трубочку — кроме стакана воды, я его ничем не порадовала сегодня. Значит, в конце полукруга мне предстоит подумать об этом, а сейчас…

Сейчас не было даже смысла смотреть себе под ноги — этот путь прекрасно помнил размер моей ноги и рисунок подошвы. Выбоины и трещины на чуть пористом асфальте, казалось, были протерты моей обувью после череды бесконечных прогулок.

Весна еще не вступила в свои права, только местами убрав снег, обнажив грязное, уродливое нутро города. Налетевший легкий ветерок поднял в воздух сухую пыль, бросив мне в лицо, покружил мусором вокруг ног.

Людей на улице почти не было, и я шла прямо посередине тротуара, убрав руки в карманы, ожидая, когда ветер сдвинет свинцовый потолок облаков и озябшей кожи коснутся теплые лучи светила. Но, понимая, что мысли материальны, а материальное нужно заслужить, он стих. Небо давило, пасмурный день наваливался со всех сторон.

Выйдя к мосту и свернув в сторону, я присела на одну из лавок, что прятались чуть в стороне от тротуара в неровных, распоясавшихся кустах акаций. Голые, они напоминали колючую проволоку. Захотелось курить.

Неподалеку проходил пожилой мужчина с сигаретой в руке. Знакомый терпкий запах тронул что-то внутри меня.

— Извините. — Я поднялась и подскочила к прохожему. — Не угостите сигаретой?

Мужчина поверх очков смерил меня взглядом, неодобрительно качнув головой, и протянул сигарету.

— И… зажигалкой… — Я поблагодарила мужчину. Он, не приняв никакой благодарности, тут же пошел своей дорогой. Я не планировала бросать курить, но цена удовольствия была слишком высокой, а карманных денег слишком мало. У моего организма были более важные потребности, чем никотин.

Снова присев, я затянулась. Появилась и пища для размышлений, и повод дать уставшим ногам отдых. Кружение по городу помогало со стрессом… в какой-то степени. Но не меняло того факта, что раз в какое-то время на меня посреди ночи взбирался, если подумать, совершенно чужой человек.

Чужой человек жил в моем доме, который уже перестал быть моим, рылся в моих вещах, которыми я пользовалась, которые надевала, но уже не чувствовала своими. Вся моя жизнь, учеба, город — всё стало чужим. А я будто смотрела на происходящее со стороны, безучастно принимая новые правила игры.

Да, топчись по моему платью с выпускного. Разглядывай мои трусы, рви и бросай на пол колготки. Это мелочи, но он будто вместе с этими вещами уничтожал меня и всё то, чем я была раньше. Вот она — вся моя жизнь под твоими босыми ногами. Рисунок, изображающий два зеленых яблока на голубой тарелке — задание по ИЗО из начальной школы. Смят, раздавлен, испачкан. Как мое тело — белый лист с неаккуратными мазками акварели.

Мне понадобилось время, чтобы понять, что происходит. То есть я на первое же утро всё поняла. Не была девственницей, был парень. Только вот момент, в который это всё происходило, я не могла поймать, зафиксировать. В памяти что-то осталось, но недостаточно. Открытая банка газировки, что он мне дал, разве что…

В первую ночь, когда я была в сознании, он был в хлам. Думала, даже не запомнит. Сначала я даже пыталась сопротивляться, но тщетно — придавленная такой массой, я едва могла дышать, и это не приносило мне ничего хорошего. Ведь, продолжая дышать, я продолжала страдать, вдыхая его тошнотворный запах.

Смял, раздавил, испачкал, пометив мою спину нечестивым семенем.

Хотела реветь до утра, через час я просто дрожала. Хотела идти в полицию, куда угодно. Хоть прямо в окно звать на помощь. Но мой мучитель запомнил. Я отметила его превосходную память: если в таком "мычаще-трахающем" состоянии он помнит хоть что-то.

Без намеков он дал мне понять, что, если я проболтаюсь и, упаси господь, за ним придут, я отправлюсь на улицу. И там, на всяких свалках, вокзалах, подвалах, притонах, будут делать со мной всё то же самое, только при этом я буду в сознании, и происходить это будет десятки раз в день, пока органы не начнут вываливаться через дыры размером с тело.

У меня застучали зубы. Он сказал: ему ничего не будет, а мою судьбу он расписал на двух пальцах парой эпитетов вроде "срать костями" и каким-то еще, что в силу омерзительности тут же выскочил из памяти.

Я смирилась, но так, неосторожно, нащупывая границы своей клетки. Выброшенные таблетки, еда, которую иногда приходилось швырять в окно, исходя слюной. С парнем пришлось расстаться под предлогом, что у меня есть другой, выслушав кучу обвинений в своей распутности… Ох, если бы ты только знал… И вот остался со мной единственный человек, для которого я, принципиально не подмываясь, послушной марионеткой шла спать.

Слушая скрипы, завывание ветра в старых оконных рамах, осторожным взглядом изучая облупившуюся штукатурку на потолке.

Наверное, можно было и показать, что я не сплю, но мне в каком-то смысле так было проще. А может, было бы проще принимать его "химию" и ничего не помнить? Утром, страдая от побочек, снова уходить и возвращаться вечером, чтобы еще немного побыть в сладком омуте.

Когда зажглись фонари, я стояла возле ларька с выпечкой и озябшими руками держала половину пирожка. Тщательно пережевывая откушенное, я взглядом изучала улицу, не находя на ней знакомых лиц. Разве что вот прошел кто-то похожий на моего "бывшего", который и бывшим-то не был. Скорее, просто последний.

Люди спешили по теплым, уютным, приятно пахнущим домам и квартирам. Туда, где в желтом свете люстры что-то бормочет телевизор, случайно звякает посуда, в воздухе витает приятный запах жареного или тушеного, гулкие шаги по мягким коврам не беспокоят, а вызывают чувство уюта.

А вокруг, за стенами, куча других семей, людей, мыслей, событий. Вы вроде все вместе, и отдельно. Но так бессовестно близко спите на кроватях, разделенных тонкими полосками стен.

Справившись со своей единственной пищей на сегодня — двумя пирожками с капустой, я выбросила целлофановый пакетик в урну, стоящую рядом. Хотелось пить, курить… присесть. А домой не хотелось совсем, да и времени еще было мало.

Конечно, сегодня он вряд ли полез бы на меня — одного раза ему хватало на пару дней, особенно если я особо не кручусь где-то поблизости и в лишний раз не напоминаю о себе. Но просто физически находиться там, зная, что он бродит где-то за стенкой, совершенно не хотелось. Снова появилось желание куда-то уйти и где-то пропасть. Нужно было только вернуться домой, взять с собой какие-то вещи и… куда я пойду? Я не смогу жить на улице.

Он грозился выставить на улицу меня, а я что? Уйду по своей воле? Это казалось таким простым, таким избавлением. Возможные трудности казались несущественными в сравнении с тем, что ждало меня дома.

Вздохнув, я решила вернуться. Соберу по минимуму всего и… будь что будет. Пойду в колледж, буду проситься к вахтерше, наплету про сложную жизнь и так далее… Там женщина пожилая, сердобольная, авось и поверит.

Темные улицы, усеянные конусами желтого света фонарей, замелькали мимо. Каблуки упорно топтали асфальт, эхо шагов плясало между старых пятиэтажек.

Поднявшись к квартире, дрожащими руками я вытащила ключи и, открыв дверь, осторожно шмыгнула внутрь. Воздух ударил в нос затхлостью, чем-то кислым. Скинув обувь, я прошла к себе в комнату, по пути заглядывая в остальные — похоже, его не было дома. Может, вышел в магазин? Тогда у меня есть немного времени.

В моей комнате царил полный бардак: ящики стола валялись на полу вместе с их содержимым. Шкаф открыт, одежда разбросана… Подбородок на миг задрожал, глаза кольнуло слезами, но сейчас на это не было времени.

Вытряхнув содержимое своего "учебного" рюкзака, я вытащила из-под стола другой, чуть более вместительный, но тяжелый, и принялась складывать туда всё, что могло мне понадобиться в ближайшее время: предметы гигиены, какая-то одежда, всё, что нужно для учебы, все свои документы.

Удивительно, но рюкзак увеличился не сильно. Значит, буду налегке. Забрала из ванной свою зубную щетку, прошлась по квартире, усиленно вспоминая, что еще можно было бы забрать.

В старом серванте в зале вытащила из-под стеклянного графина заначку в пару тысяч рублей — лишним не будет. Хотела проверить свою копилку, но не складывала туда ничего, кроме мелочи, а она будет только лишним грузом тянуть карман.

В подъезде громко хлопнула дверь, отрывая меня от кропотливого перечисления необходимых вещей. Махнув рукой, я вернулась в комнату и сунула в рюкзак еще одежды, забив его почти доверху.

Что-то стянула из холодильника — чтобы ночью было нескучно. Отбросила в сторону туфли, надела мягкие кроссовки. Захлопнув дверь, почти бесшумно сбежала по лестнице, снова оказавшись на такой привычной улице.

Он был тут, неподалеку. Курил, держа в руках пакет с логотипом местного магазина. Косо глянув на меня и увесистый рюкзак за спиной, заторопился ко мне. Я же встала как вкопанная, будто парализовало. Разум что-то неуверенно нашёптывал: беги, беги, беги! А ноги не слушались.

— В поход собралась? — протянул он, схватив меня за руку выше локтя. Хватка была сильной, рука тотчас отозвалась резкой болью. Я звонко вскрикнула, эхо прокатилось по двору. Хватка ослабла, и я дернула руку, освободившись.

— Не подходи… — промямлила я, осторожно ступая в сторону. Тот кивнул, посмотрев на открывшуюся на третьем этаже форточку — старушечье лицо в огромных очках с любопытством наблюдало за нами.

Под пристальным взглядом я поправила рюкзак и зашагала в противоположную от дома сторону. Руки дрожали, ноги были ватными, в голове происходило черт знает что: ругань, слезы, всё вместе.

Нужно было отругать себя за нерешительность, излишнюю демонстрацию слабости. Не забыть пожалеть, в очередной раз пожаловаться на собственную беспомощность.

Под подошвами хрустел песок. Я пересекла двор по диагонали, скрывшись за одним из многочисленных зданий. Снова захотелось курить. Я держала путь к одному из магазинов, что заманчиво горел вдалеке, окутанный вечерним туманом, красными вывесками.

Какое-то время я всё так же бесцельно слонялась по городу, теперь уже задумчиво дымя сигаретой. Стало лучше. Когда стали уставать плечи, зашла на вокзал. Уютный голос объявлял поезда, приходящие и уходящие. Людей тут почти не было. Шумел автомат с кофе.

Посетовав, что всё же не взяла мелочь, я присела на скамью в зале ожидания, вытащив из рюкзака купленную бутылку воды, и сделала несколько крупных глотков. Работал электрический обогреватель, глаза начало щипать от сухого воздуха, меня заклонило в сон.

С подозрением покосившись на бесцельно слоняющегося из угла в угол охранника, я отогнала желание вздремнуть — тот явно заподозрит, что я сюда для этого и пришла.

Вытащив телефон, я полазила в социальной сети по городским пабликам в надежде, что наткнусь хоть на какой-то вариант остаться где-то на ночь, но с моими финансами затея была так себе.

Пойти в церковь, что печально звенела колоколами каждое утро? Выгонят. Старые друзья, подруги?.. Слишком поздно, да и у меня не было никакого желания объясняться о том, что всё же случилось. Можно было уйти из города по железной дороге: там по пути целая куча маленьких поселков, дач, в которых, может, никто и не живет сейчас… Но я не хотела быть пойманной на проникновении в чужое жилье.

Задержав палец над кнопкой "Сообщение" на странице "бывшего", я нажала кнопку блокировки экрана — попробую в колледж. Если не выйдет — напишу ему. У нас… были хорошие отношения. Это была моя инициатива всё закончить, не рассказывая ему ничего. Не хотела ранить. Вдруг сделал бы что-нибудь глупое? Вот только кончилось всё ужасно.

Закинув рюкзак за спину, я толкнула прозрачную дверь, полной грудью вдохнув прохладный вечерний воздух. На грязном стекле трепетала бумажка:

"ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК!"

Я не вглядывалась, понимая, кто там изображен. Ее лицо никак не выходило из памяти: черные точки карих глаз, светлые волосы, пухлые щеки с легкой красной сыпью, внушительная грудь…

Если я не найду место, где можно остановиться, место этой Софии может занять София в моем лице. Хотя… кто из-за меня будет тратить бумагу?

Здание колледжа выплыло мне навстречу. Как какой-то корабль-призрак, оно блестело стеклами окон, отражая далекий свет фонарей. Где-то на первом этаже горел неверный огонек — видимо, настольная лампа у вахтерши. Почти в полной темноте я поднялась на крыльцо и по привычке потянула на себя массивную дверь. Та щелкнула засовом с той стороны и не поддалась. Закусив губу, я в задумчивости отступила. Дура! Неужели думала, что тут проходной двор по ночам…

Собравшись с духом, я несколько раз грохнула в дверь, отбив руку — та отдалась тупой болью, в пальцы закололи невидимые иголки.

Потирая запястье, я нервно переминалась с ноги на ногу. За дверью раздался шорох.

— Кто там? — вежливо спросили меня из-за толщи дерева.

— Извините… — начала я и запнулась. — Не могли бы вы меня впустить?

Ответом мне послужила тишина. Я тупо пялилась на черный прямоугольник двери в ожидании хоть какой-то реакции.

— А кто вы? — спросили после продолжительной паузы.

— Я… я тут учусь. Понимаете… — Я подошла ближе к двери, стараясь говорить прямо в щель, светящую тусклым оранжевым светом. — Понимаете… мне некуда пойти больше. Можно… я где-нибудь переночую?

— Ну так ступайте в гостиницу. Это учебное заведение. Я открою дверь в семь часов! — В голосе мне послышались какие-то истеричные нотки.

— У меня нет денег, — обреченно выдавила я. — Мне больше некуда идти.

— Извините, девушка, мне нечем вам помочь! Я не могу решать ваши личные проблемы! И… не стучите, иначе мне придется вызвать милицию!

В отчаянии я опустилась на холодную ступеньку крыльца, обхватив голову руками. За пару минут мое положение превратилось из просто сложного в совершенно безнадежное. Последняя надежда угасла, и я уже планировала, как буду бродить по городу до рассвета или забьюсь в какой-нибудь подъезд, где буду спать сидя на бетонных ступенях. Может, стоило бы поискать открытые подвалы — в них может быть вполне тепло, но мне не хотелось, чтобы мое лицо обглодали крысы.

Телефон безразлично светил мне в лицо. Палец опустился на страничку со знакомой фотографией, нежно погладив кнопку нового сообщения. Он меня не заблокировал после всего того, что я ему наговорила. Может… может, стоит попытаться?

"Я: Привет. Ты тут?"

Его статус тут же поменялся на "был в сети 5 минут назад". Я напряженно ждала, чувствуя, как мой зад промерзает. Поднявшись на ноги, я начала ходить кругами по просторному двору. Тут светил только один фонарь, стоявший где-то в углу. Светил так, что слепил меня, и на фоне окружающей темноты я не видела ровным счетом ничего. Почему-то я решила уйти со света, остановившись в тени у массивного крыльца. Так, будто чувствовала себя в безопасности, ощущая на себе взгляд невидимых глаз.

"Он: Привет. Да"

Я чуть не выронила телефон от неожиданности.

"Я: Можно к тебе зайти? Я хотела бы поговорить"

"Он: Я думал, нам больше не о чем говорить"

"Я: Извини, это важно. У меня серьезные проблемы"

"Он: Я сейчас не дома"

В какой-то момент, прибитая очередной волной отчаяния, я села на корточки. Рюкзак терся о грязную стену, но служил неплохой подушкой. Телефон снова звякнул.

"Он: В гостях сейчас. Подходи, если хочешь"

Я вгляделась в кусок карты, что он мне прислал — вроде недалеко.

"Я: Скоро буду"

Войдя в указанный подъезд, я замерла, прислушиваясь — откуда-то сверху гулко доносились голоса, негромко играла музыка. Втянув носом воздух, я начала осторожно подниматься, будто готовая в любой момент развернуться и убежать пугливым кроликом. Держа телефон в руке, набрала еще сообщение.

"Я: Поднимаюсь."

В груди царил хаос и анархия — сердце колотилось так, будто вот-вот выскочит через горло. Мысли мешались. Думала — как всё это ему объяснить? Как попросить помощи после такого? Может… может, он просто простит меня, даже если я не скажу правду?

Я поднялась на еще один пролет. Тут стояло несколько парней с сигаретами. Их лица показались мне знакомыми, но, не заостряя внимание, я продолжила подъем на четвертый этаж.

Он стоял возле одной из открытых дверей. По лицу гуляла какая-то беззаботная ухмылка, а к нему жалась какая-то белокурая девушка, что-то шепча ему на ухо. Тот посмеивался, кивая. Увидев меня, поднимающуюся, скользя рукой по перилам, он моргнул. Улыбка исчезла с его лица.

— Привет, — тихим, немного хриплым голосом сказала я, остановившись на предпоследней ступеньке, боясь сделать шаг навстречу. Девушка неодобрительно покосилась на меня.

— Иди пока… — он подтолкнул свою подругу в сторону квартиры. Та, надув губы, полоснула меня холодным, как сталь, взглядом, удалившись, покачивая бедрами. — Что хотела сказать?

— Я… — разумеется, я замялась. Не могу сказать, что ожидала увидеть его рыдающим, бьющимся в истерике. Но сейчас это всё выглядело так, будто всё его спокойствие было показным. Я заламывала пальцы в надежде, что ошибалась. — У меня проблемы.

— Это-то я уже понял, иначе бы не пришла… Знаю я, как ты относишься к незнакомым компаниям и гостям, — он усмехнулся, подойдя ближе. — Ты поступила нехорошо, и думаешь что? Что я буду решать твои проблемы?

— Я не… я не поступала нехорошо, — осторожно поправила его я. — У меня не было выбора.

— Как его может не быть? Ты либо ебешься — либо нет. Третьего не дано.

— Он меня изнасиловал. Накачал и… — Нижняя губа предательски дрожала, лестничная клетка поплыла в сторону сквозь туман слез, задвоилась. — Я сбежала… я не могу так больше…

— И чё не сказала сразу? Чё ждала так долго? Нравилось? — Его взгляд стал похожим на взгляд той девушки — холодный, острым ножом вспарывающий живот, заставляя спину покрываться холодным потом.

— Нет! — выкрикнула я, возмутившись, и тут же потупилась. — Мне это не нравилось и не нравится. Но я… не хотела тебе причинять боль этим. Не хотела, чтобы ты сделал что-то плохое…

— И кто он?

— Понимаешь… это… — начала я, но тут же осеклась, когда из квартиры вышла компания девушек. Они хихикали между собой, улыбаясь, оглядели нас, пройдя мимо, громко цокая высокими шпильками по лестнице. — Это мой отчим. И я…

— Что?! — Он рассмеялся с чувством, громогласно. Его хохот эхом отскакивал от голубых облупившихся стен. — Отчим? Тебя ебал отчим?

Я прислонилась к стене. С площадки под нами показались несколько улыбающихся лиц парней, стоявших там. Одно лицо я узнала — он с открытым ртом тыкал в объявление о пропавшей девушке.

— Пиздец… Соня, просто пиздец, я не знаю, что сказать… — Он всё еще смеялся, утирая слезы. — Бля, ты с ним жила, он тебя поебывал на досуге, так выходит? Теперь тебя это заебало, и ты прибежала ко мне? Ты ебанутая?

Я молчала. Мои слезы не были вызваны смехом. Чувствуя, как кривится лицо, я скрыла его ладонями, громко всхлипнув. В голове было пусто. В груди тоже. Шторм утих.

— Я думал, ты себе какого-то ебыря нашла, ну, может, у него хуй больше, а ты… Ему же лет шестьдесят или сколько? Короче…

Он еще раз демонстративно вытер лицо и, хлопнув в ладоши, будто сгруппировался.

— Короче… я не знаю, на что ты рассчитывала… что я к тебе в колени упаду или еще что. Понимаешь, у меня всё заебись. Кто тебя ебет там — вообще не моя проблема. Если бы ты нормально всё сказала сразу — придумали бы, что делать и как его наказывать. А сейчас можешь идти отсюда нахуй со своими историями, поняла?

Я не издала ни звука, когда он развернулся и зашел в квартиру. Лишь вздрогнула, когда он слишком громко хлопнул дверью. Всё еще стояла, вжимая лицо в ладони, желая провалиться сквозь землю здесь и сейчас. Снизу послышались голоса и какая-то возня.

Помощи мне было просить больше не у кого. Мозг неохотно рисовал перспективу возвращения домой. Бунт не удался и подавлен. Решительность сломлена. Зайти в квартиру, спустить колготки, задрать юбку, встать перед ним раком, демонстрируя полное подчинение и покорность.

К горлу подкатил ком.

Либо… мозг старательно строил маршрут.

Спуститься, выйти, налево, еще раз налево, на дорогу, прямо. Вон там, видишь? Впереди. Очень темный лес. Тропинка-другая, выйдешь на болото. Аккуратно, по доскам, перейдешь на другую сторону. А там железнодорожные пути, такие мягкие и удобные. Можно на них лечь или сесть… ждать, когда очередной поезд дальнего следования нежно подхватит тебя и размажет твою физиономию о крупный гравий.

А то и мост там неподалеку. Недалеко лететь, зато сразу на глубину уйдешь. Вода-то ледяная. Сведет мышцы, и вместе со своим рюкзачком будешь стоять на дне, пока тебя не разнесет и не поднимет наверх.

Перспективы радужные. Хоть я ничего такого не планировала еще полчаса назад, сейчас какой-либо надежды во мне не осталось. Гнетущая пустота грязной ледяной водой заполняла меня изнутри.

— Эй! Чё там встала? Иди к нам сюда, — кто-то сказал чуть издалека. — Я тебя видел в шараге.

— Да-да, давай сюда. Расскажешь, чего у тебя случилось. Бросил кто? — Второй голос звучал мягче.

Утирая слезы, я послушно спустилась вниз и замерла на той же ступеньке, только внизу.

— Вы сами всё слышали, — дрожащим голосом пробормотала я. Старалась говорить тихо, боясь, что он сорвется, дрогнет. Будто мне было что терять.

— Ну да, — третий парень, стоявший в углу, кивнул. — Пиздец.

Остальные согласно закивали.

— И что делать будешь? В ментовку пойдешь? — спросил один из них, крутя в руках полупустую бутылку пива из зеленого стекла. Я посмотрела на вспенившуюся жидкость, скрутило живот.

— Не знаю. Наверное, нет. А какой смысл? — Опустилась на ступеньку, продолжая вытирать лицо.

Предусмотрительно свела ноги — парень напротив недвусмысленно заглянул мне под юбку.

— Да, так-то да… будешь позориться там только, — сказал он, а остальные согласно закивали. — И чё, тебе типа пойти некуда?

Я кивнула, всхлипнув. Мне не нравилось это внимание с их стороны, казалось подозрительным. Но было приятно ощутить хоть какую-то поддержку. Гораздо приятнее, чем ступать по доскам посреди топи. Внутренне я настроила себя довериться.

А что, может быть хуже? Раз уже такие мысли ползут в голову, значит, всё… Соня дошла до края, болтается только на одной сраной соломинке.

— Ну, есть вариант вон у Мелкого переночевать, наверное… — сказал тот, что был напротив, и покосился на Мелкого. Я посмотрела тоже — Мелкий был самым высоким из них.

Короткостриженый, светловолосый, с голубыми глазами. Черты лица грубые, но что-то было в его взгляде. Сочувствие что-ли…

— Да какой ночевать, а матери я что скажу, кого притащил? — возмутился он и в поисках поддержки почему-то посмотрел на меня, задержав пристальный взгляд на моем лице.

— Ну, у тебя сеструха же уехала, комната свободна, в чем проблема?

— Да не знаю. Подумать надо… Ща брякну ей. А то не любит она гостей на ночь глядя, отмудохает еще меня… — Мелкий вытащил телефон и начал спускаться вниз. Внутри у меня немного потеплело. Остальные двое ребят сидели рядом, выглядели сочувственно.

— Да не ссы, малая, — тот, что стоял рядом, хлопнул меня по плечу. — Тебя как звать-то?

— Соня, — тихо ответила я.

Парни удивленно переглянулись.

— Я — Серый. Это — Сиплый, — Серый указал на приятеля.

— А почему Мелкий? — почему-то спросила я.

— Потом узнаешь, — довольно сиплым голосом ответил Сиплый.

Спустя каких-то полчаса мы почти добрались до дома Мелкого. Он жил неподалеку от колледжа, в одной из немногих девятиэтажек в городе.

Мы шли рядом, он взял мой рюкзак, закинув через плечо. Остальные двое шли чуть поодаль.

Обрывки их разговоров долетали до меня, но я была слишком уставшей, чтобы вслушиваться и пытаться понять, о чем они.

Улица плыла, глаза продолжали слезиться, нос щипало. Не отпускало ощущение какой-то тревоги, но мозг сопротивлялся своим же импульсам, покорно вел меня к пункту назначения — уже плевать. Будь что будет. Хуже ведь уже не станет?

Мы все вместе зашли в подъезд. В лифт меня пустили первой, и я, прислонившись к стенке, наблюдала, как все трое парней заходят внутрь. Мелкий нажал на кнопку восьмого этажа.

С низким утробным гулом лифт пополз вверх. Я пыталась разобрать надписи на стенах, но глаза видели только расплывающиеся каракули. В кабине царило молчание — так активно болтающие друг с другом ребята вдруг поутихли. Первым молчание нарушил Мелкий.

— Мать осталась у бати в больничке до утра. Так что проблем не будет.

— И чё делать будем? — спросил Сиплый, выходя в приветливо открывшуюся дверь. Все, включая меня, вышли следом.

— Ну, ща порешаем, — Мелкий достал из кармана ключи и открыл ближайшую к лифту дверь, пропуская меня вперед.

Я вошла в темную прихожую, наткнувшись на маленькую табуретку, предназначенную, видимо, для завязывания шнурков. Внутри пахло как-то по-домашнему — легкий запах духов, недавнего ужина. В темноте раздался гул — лифт начал опускаться в глубины шахты.

— Раздевайся, не стесняйся, — парни вошли следом. Я скинула кроссовки, пристроила куртку на вешалку и ждала остальных, растягивая рукава свитера.

— Пойдем, комнату посмотришь. — Мелкий поманил меня за собой, и я послушно двинулась следом.

На первый взгляд квартира была небольшой: прихожая, прямо — кухня, за окнами которой виднелась просторная лоджия. Слева — гостиная с большим угловым диваном. Мы пошли направо через узкий коридор. Тут была приоткрытая дверь в ванную и туалет, налево, очевидно, была комната Мелкого. Его сестры и, временно, моя — справа. Он толкнул дверь и, войдя, бросил мой рюкзак на пол.

— Пока располагайся, — коротко сказал он, толкнув меня в темную комнату. Пошарив рукой по стене, я щелкнула выключателем.

Да уж… совсем не ровня моей комнате: ламинат под дерево, глянцевый натяжной потолок с аккуратными рядами светильников. Просторная кровать у самого окна, письменный стол с плоским монитором и большой шкаф справа.

В углу комнаты был собран всякий хлам вроде сушилки для одежды, масляного радиатора. Пройдя чуть вперед, я широко открытыми глазами пыталась уловить все детали интерьера, но их было так много… Взгляд зацепился только за серые обои с изображенными на них переплетающимися стеблями каких-то растений.

Не зная, что делать дальше, я присела на край кровати, стянув свитер, осталась в одной футболке. Слева в окно были видны слабо освещенные улицы, по которым, как жуки, время от времени ползли запоздавшие машины. Было тихо — окна полностью глушили звуки улицы. Только где-то в недрах дома продолжал периодически гудеть лифт.

Вытянув ноги, я почувствовала их запах и тут же вернула на место — чуть под кровать. Какой стыд.

В дверь коротко постучали. Я хотела сказать "входите", но вовремя осеклась — уж больно непривычная ситуация, когда сначала стучат, а потом заходят.

— Ну чё? Пойдем, поболтать надо, — в двери показалось лицо Мелкого. Я поднялась и вышла из комнаты. Остальные расположились на диване в зале с пивом в руках. — Будешь?

Молча я взяла бутылку и сделала несколько глотков. Горькая жидкость ухнула куда-то в пищевод, я сдержала отрыжку.

— Короче, сегодня остаешься тут. Завтра с мамкой Мелкого порешаете, что делать, — Серый подмигнул.

— Если она не против будет — поживешь тут. У тебя бабки есть? — спросил Мелкий.

Я неуверенно кивнула.

— Значит, кормишься сама. Там какое-то хрючево есть, закинешь, а то уже поздно, в магаз не попадешь, — объяснил он. — А мы чё? Отбой?

— Да какой отбой! — возразил Сиплый. — Мы тут ей помогаем. Надо бы и отблагодарить по-нормальному!

— Она тебе ща бутылку об голову разобьет, будет тебе благодарность, — рассмеялся Серый, но в его глазах что-то блеснуло. — Но если без шуток, то он прав.

Я неуверенно переводила взгляд с одного на другого. Видимо, когда я уходила, стоило взять с собой те таблетки, которыми он меня пичкал. Волнения не было, страха тоже. А чего я ожидала-то? Что мне будет кто-то помогать просто так? Ха. Соня перестала болтаться на сраной соломинке, но стоически сохраняла свою наивность как самое ценное.

— Что… вы хотите? — хрипло спросила я.

— Ну, поможешь парням расслабиться. Пизда-то тут у тебя, — сказал Серый, вставая с дивана.

— Может, лучше пусть идет спать? — затараторил Мелкий. — Сами слышали, что с ней было.

— Да… — я неожиданно подняла руку, остановив его.

Неожиданно даже для самой себя. Как бы там ни было, твердила моя рациональная часть, — они тебе помогли, когда больше никто не помог. А нам с твоей нерациональной частью страсть как не хочется снова возвращаться на улицы и снова отмораживать нашу общую, усредненно-рациональную жопу. Нерациональная часть в свою очередь отмалчивалась.

— Да, всё нормально. Я… не против. Только мне надо в… душ. Если можно.

— Во. Нормальная девка, смотри. Сама всё поняла, — Сиплый хлопнул в ладоши.

— Пойдем тогда, — Мелкий взял меня под руку и повел к ванной. Я сделала еще несколько глотков и протянула бутылку ему.

Порывшись в шкафу своей сестры, он вручил мне полотенце, ее тапочки и халат. Я задумчиво оглядела тапки в виде крыс и, ничего не сказав, заперла за собой дверь.

Сняла свою одежду, посматривая на стиралку — может, попросить включить? Или самой… Расстегнула лифчик, стянула трусы, скомкав, завернула в футболку.

Откуда-то из-за двери доносились веселые голоса и смех. Босыми ногами я ступила в душевую кабинку.

После душа я какое-то время оглядывала свое тело, стоя возле зеркала. Волосы спутались, но это ничего. После горячего душа в прохладной ванной мои соски стали тверже, выдались вперед. Я коснулась рукой своей груди, гордого первого размера, чуть сжав ее.

Руки скользнули вниз по плоскому животу, остановившись на лобке. Щетина чуть показалась, но, наверное, ничего страшного. Повернувшись, я оглядела спину, попу — всё было как всегда.

Пусть спереди я была довольно плоской, но своим задом я гордилась: аккуратные округлые ягодицы, пусть и бледные, как бумага, но выглядели достаточно занятно. Даже самой хотелось смотреть и смотреть…

Накинув халат, сунула ноги в "крысиные" тапки и чуть приоткрыла дверь. Мелкий был в прихожей и тут же посмотрел на меня.

— А можно… стиралку? — улыбнувшись, попросила я. Мокрые волосы спадали на лицо, я то и дело поправляла их.

— Да, без проблем… — чуть смутившись, он вошел в ванную. — Это?

— Угу. — Он указал на мою одежду и, собрав ее, оставив свитер на месте, загрузил в машинку.

Я вышла в прихожую.

— Не прошло и двух лет, — Серый первым вышел ко мне. — Я, короче, первый буду.

— Хуев тебе на воротник, — сипло раздалось из комнаты.

— Давай тогда сразу вдвоем, чтобы никому обидно не было.

— Я заблюю всё, если тебя без одежды увижу.

— Вот так всегда, — шепнул мне Серый и, взяв под руку, повел в мою комнату.

Закрыв дверь на задвижку, он легким движением скинул с меня халат и, склонившись, взял один из сосков в рот. Я не сопротивлялась, просто замерла как вкопанная, даже не зная, как мне следовало бы себя вести. Горячий язык прошелся по груди, руки скользнули на талию, смело спустились вниз, сжав мой зад. Из груди вырвался легкий вздох.

— Хороша, малая, — прошептал Серый, подталкивая меня к кровати. — Вставай… рачком…

Из кармана штанов он вытащил мягко поблескивающий квадратик, нетерпеливо разорвав, извлек сладко пахнущий презерватив.

Я, облизав пальцы, намочила себя, вставая на кровать коленками, борясь с напавшей неловкостью. Вот… меня привели в чужой дом, а я уже стою раком, сверкая всеми своими отверстиями… Видел бы меня сейчас отчим… Даже не знаю, что он сказал бы. Нет — я отогнала от себя воспоминания о жирном, волосатом пузе.

Сзади на меня легла пара рук, нежно, но сильно сжимая за талию. Половых губ коснулось что-то теплое. Серый ткнул в меня своим членом, но тот скользнул по губам и проехался по лобку. Просунув правую руку между своих ног, я аккуратно коснулась его, направляя в свое лоно.

Тот нетерпеливо вгрызся в мою плоть, вызвав у меня приглушенный стон — он решительно проник внутрь, раздвигая стенки влагалища, что с готовностью принимали его, тут же обхватывая, плотно сжимая, заставляя застонать. Дернувшись вперед, его яйца влажно шлепнули по моему лобку, а зад закололи волосы на его паху.

Нет, я не хотела этого, но это было куда приятнее, чем то, что происходило со мной по ночам в последнее время.

Насладившись моей узостью, Серый задвигался быстрее. Несколько раз он шлепнул меня по ягодице.

Я совсем забыла… Бывший говорил, что мужчинам нравится, когда девочка стонет, а я по привычке тихо сопела, склонив голову, но на шлепок я отреагировала — тихое, нежное "Ах…" сорвалось с моих губ, упав куда-то на покрывало розоватого цвета, смятое моими ногами.

Склонившись еще сильнее, я направляла руку себе между ног, кончиками пальцев погладив его судорожно болтающиеся яйца и поднялась выше, нащупывая знакомую горошинку, с которой не встречалась уже так долго. Нежно скользя пальцем, я чуть вжимала ее в себя. Мурашки бежали по спине, а голос моего удовольствия становился громче, звуча в унисон со стонами мужчины позади меня.

Содрогнувшись, он несколько раз с силой вогнал в меня свой инструмент и, подавшись назад, резко его извлек. Еще раз шлепнув меня по голому заду, он вышел из комнаты. А я, как стояла, так и легла на бок. Мышцы еще немного дрожали, будто я пешком бежала сюда, на восьмой этаж дома, в котором никогда не бывала.

Дверь комнаты скрипнула, но я не обращала на нее внимания, разглядывая узоры на покрывале.

Слух уловил звук рвущейся упаковки. Всё повторялось снова. Сиплый… Да… Он чуть сдвинул меня к середине кровати, перевернув на спину, развел мои ноги в стороны, легко закинув на плечи.

Тяжело дыша, он пристраивал член к моей влажной дырочке, легко проникая внутрь. Эта поза была мне хорошо знакома, но ассоциации не всплывали в памяти.

Я, раскинув руки в стороны, из-под полуприкрытых век разглядывала худощавое тело, возвышающееся надо мной. Его таз активно двигался, гоняя внутри меня собственные соки, руки шарили по моему телу, хватаясь за грудь, останавливаясь на талии и поднимаясь к бедрам.

Тонкие пальцы сжимали кожу. Мой рот приоткрылся, и я снова застонала — сначала тихо, стесняясь, разгоняясь, становилась громче, сопровождая звуки влажных шлепков.

Жар, нарастающий внизу живота, медленно растекался по всему телу, пока какая-то яркая вспышка, как раскат грома или удар током, не разнесла его по всем моим конечностям за какую-то секунду.

Меня выгнуло вверх, из груди вырвался сдавленный стон, заполняя собой всю комнату, ровно как и мужчина заполнял своим семенем резинку внутри меня. Крупная дрожь еще несколько раз вернулась, спазматически дернув мою грудь кверху.

Я начала понимать, где я и что со мной случилось, в тот момент, когда Сиплый поднялся с кровати и неуклюже засеменил к выходу, натягивая штаны на ходу, пряча за ними тощий белый зад.

Моя рука скользнула к промежности, нежно поглаживая раскрасневшиеся губы, равномерно распределяя смазку, пальцы легким нажимом проваливались внутрь, в обжигающий пульсирующий жар.

Комната, медленно кружившаяся вокруг меня, начала замедляться. Я подняла голову — моя поза была не очень выгодной на этот раз, но в комнату больше никто не заходил. Сев на кровати, я поставила дрожащие ноги на пол и не без усилия поднялась, подобрав с пола халат. Накинув его на себя, я осторожно выглянула за дверь.

Кажется, все уже успели уйти. Где-то в прихожей мягко клацнул дверной замок. Мелкий прошел мимо, направляясь на кухню, откуда раздалось звяканье тарелок и звук гудящей микроволновки.

— Сонь! — позвал он.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить свое имя.

— Да? — отозвалась я, но ответа не последовало. Запахнув халат, вернувшись за тапками, я машинально поправила покрывало, обратив внимание на несколько крупных мокрых капель, темнеющих на ткани, и направилась на кухню.

— Мать психует, когда кто-то трогает вещи сестры. Так что… имей в виду. Утром придется встать пораньше. Как раз твои шмотки высохнут, — Мелкий стоял у плиты, наблюдая, как я умяла тарелку супа практически моментально. — Еще будешь?

Чувствуя навалившуюся изнутри тяжесть, я отрицательно помотала головой. Он взял тарелку со стола и поставил в раковину.

— Пойдем покурим тогда, и спать.

Мы вышли на просторную лоджию. Я взяла одну сигарету из своей пачки и прикурила от его зажигалки, стоя возле открытого окна. От одного вида туда заломило ноги и закружилась голова. Или это всё был виноват сигаретный дым…

— А где твоя сестра сейчас? — спросила я почему-то шепотом. Пальцы на автомате постукивали по сигарете. Тлеющий уголек дергался, сбрасывая с себя серый пепел, который ночным ветром задувало на балкон этажом ниже.

— Учится в ПТЗ. Нескоро приедет еще, — ответил Мелкий, затягиваясь.

— А почему ты не стал… ну, со всеми? — Еще один неожиданный для меня самой вопрос выскочил из моего рта, который я тут же прихлопнула, больно прикусив язык.

— Будто ты этого хотела, — сказал он, посмотрев сначала на меня, потом отвернулся, глядя куда-то за темный горизонт.

— Нет, но… — попробовала оправдаться я, — вы мне помогли. Иначе… я бы там осталась сидеть где-то в подъезде.

— Ну… — Мелкий пожал плечами, — может, я сделал что-то хорошее просто так. Я давно не делал ничего хорошего.

Я промолчала. Сделав еще пару затяжек, щелбаном запустила окурок в открытое окно. Красный уголек разгорелся ярче, роняя искры, разбился где-то внизу.

— А что вы делали там сегодня? Ну, в том подъезде, — спросила я.

— Там Сиплый живет. Он вроде никуда идти не собирался. А потом пошел, когда ты пошла. Мы к нему зашли просто пива попить, а там какая-то тусовка наверху была. Постояли, послушали, — пояснил Мелкий. — Всё, пошли спать.

Он закрыл окно, и мы вернулись в квартиру.

Когда он закрылся у себя в комнате, я нерешительно прошла в ванную и развесила свою одежду на полотенцесушителе. Свитер стирать я не стала, вдохнув его странный запах — смесь табачного дыма, чуть-чуть пота, моих духов, — свернула и сунула подмышку.

Вернувшись в комнату, я аккуратно повесила его на стул, плотно прижатый к столу. Вынула из рюкзака белье, что забрала из дома, оставив лифчик на полу у кровати, натянула на себя только футболку и трусы нежно-розового цвета и забралась под одеяло.

Покрутила телефон в руках, вставив наушник — так давно не засыпала под музыку. Поставила будильник на шесть, полистала свой плейлист в поисках чего-нибудь спокойного, но в итоге включила случайный трек.

Перевернулась на правый бок, оглядывая еще незнакомую мне комнату, положила телефон перед собой, предварительно воткнув в него шнур зарядника.

В левом ухе беспокойно заиграла гитара. Струны дрожали, но мне было спокойно, пока я не думала о завтрашнем дне. Ранний подъем, нужно уйти побыстрее. Ничего не оставить в ванной… Вот мама Мелкого удивится, когда обнаружит чужие трусы…

К беспорядочному ритму гитары добавились ударные. Где-то перекантоваться до начала занятий, последнее можно пропустить, но лучше остаться — чтобы не бродить лишние два часа по городу. А потом?

"Sunlight coming through the haze

No gaps in the blind, to let it inside

The bed is unmade, some music still plays…"

Что будет со мной дальше? Неужели Мелкий правда будет пытаться уговорить свою мать разрешить мне какое-то время пожить здесь?

Я же… я и так много дел сегодня наворотила, но перспектива показаться чужой матери, да еще и с такой бесцеремонной просьбой…

Даже не знаю, что более стыдно — стоять раком перед людьми, чьих имен даже не знаешь, или это. Рука сама забралась в трусы, погладив промежность.

"A finger on the switch, my mother is a bitch

My father gave up ever trying to talk to me…"

Причинное место гулко отозвалось на прикосновение. Это, все же, был не отчим со своим вялым вонючим стручком, а молодые парни, не самых выдающихся, но и не самых скромных габаритов…

Почему я об этом думаю, а пальцы так сладко перебирают складки кожи? Перед глазами почему-то всплыл портрет пропавшей Софии.

"I'm through with pornography

The action is tame, the acting is lame

Explicitly dull, arousal annulled…"

Сжав губы между средним и безымянным пальцами, я плотно прижала друг к другу ноги, двинув тазом. Организм отозвался еще ярче. Мурашки побежали по позвоночнику, а бедра сильнее сдавили пальцы. Под закрытыми веками заплясали искры, широко открытым ртом я судорожно хватала воздух, дрожа всем телом, вытягиваясь как струна.

"…My friend says he wants to die…

…In school I don't concentrate

And sex is kinda fun but just another one…"

Следующее утро началось неожиданно резко. Когда загудел будильник, мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, где я нахожусь, а когда поняла — выскочила из-под одеяла, судорожно натягивая на себя одежду.

Надела лифчик, сбегала в ванную, прямо там натянула колготки и юбку. В комнате облачилась в свитер, покидав остатки своих вещей в рюкзак.

Даже если мама Мелкого и не будет против (в чем я сомневалась), что в комнате ее дочери будет кто-то жить, все же не следовало оставлять тут хоть что-то пока.

Вдыхая морозный воздух, смешанный с дымом утренней сигареты, я шла к колледжу. В ухе играли уже менее депрессивные "The Kooks — See The Sun", да и утро выдалось солнечным.

Сжимала телефон в кармане — мы с Мелким обменялись номерами перед выходом, и он обещал мне написать, когда что-то будет известно. Я ни на что конкретное не надеялась, но на душе почему-то было легко. Может, свою роль сыграли душ и сон, может… секс? Не так чтобы желанный, но все же лучше, чем тот, что у меня был ранее. А может, просто дело в разошедшихся облаках и ярком бело-желтом пятне на небе, что упорно продолжало меня слепить, нежно согревая лицо.

Занятия прошли спокойно, хоть в последний час меня и начало клонить в сон. Как вчера, стоя у подоконника, я разглядывала пейзаж — трубы завода не дымили, в тенях от солнца прятались уродливые грязно-серые кучи снега, синицы радостно прыгали по голым березовым веткам. Они уже не выглядели настолько беспомощными — когда светило солнце, казалось, что в них бурлит жизнь.

Телефон молчал. Новых сообщений не было, пропущенных звонков тоже. Я с сомнением поглядывала на экран, ожидая сама непонятно чего, но ничего не происходило.

Никакого шепота, голосов — аудитории затихли. Где-то вдалеке, из той двери, в которую вчера я так стремилась войти, выходили люди, шутя и смеясь. Сюда доносились только какие-то отзвуки, будто голоса звучали не с первого этажа, а из далекого прошлого, покрытого пеленой времени.

На лестнице раздались шаги — кто-то поднимался. Я сделала вид, что что-то ищу в рюкзаке, оглянулась. Мне не хотелось уходить раньше, чем это было возможно, и, насколько я могла знать, здесь будут проводиться еще какие-то занятия в течение дня, так что выгнать меня не должны были, но я все равно беспокоилась.

На этаж поднялись двое моих вчерашних знакомых. Пройдя мимо, они меня не заметили, направляясь к той подсобке в самом конце коридора.

— Привет? — коротко намекнула о своем присутствии я. Они нервно дернувшись, оглянулись.

— Здарова, — заулыбался Сиплый. — А ты чё тут?

— Занятия кончились, — объяснила я.

— Тебе Мелкий номер свой дал? — спросил он у меня, и я утвердительно кивнула. — Напишет чуть позже, чёт у него там какие-то дела нарисовались. А ты… с нами хочешь?

— Куда? — не поняла я.

— Да вон… Пойдем в общем, сама посмотришь, — Серый махнул рукой, и я последовала за ними.

Когда мы вошли в помещение, Сиплый плотно закрыл дверь, предварительно осмотрев пустой коридор. Лестница на чердак пряталась в небольшом закутке, заваленном всяким хламом — швабрами, метлами, старыми железными ведрами. Меня аккуратно подтолкнули в спину, и я, стараясь ничего не снести, подошла к лестнице и неуверенно стала взбираться наверх.

Я поняла, что парни стояли снизу, заглядывая мне под юбку, но отнеслась к этому спокойно — в конце концов, прекрасно понимая, зачем я здесь и почему мне лучше сейчас быть здесь, а не на улице, к примеру.

Наверху было темно. Через щели сверху просачивался яркий свет, пыльными лучами упираясь в дощатый пол.

Чердак не представлял из себя ничего интересного: деревянные стулья, хаотично разбросанные по этажу, какой-то старый продавленный матрас в подозрительных пятнах. Разнообразная мебель советской эпохи мирно доживала свой век в разобранном состоянии.

Поднявшись, я поправила юбку, несколько раз оглядевшись — света здесь не было, а чего еще было ожидать. Чуть не запнувшись об пустую бутылку, я немного отошла от лестницы, освобождая место. Первым появился Серый.

— Присаживайся, не стесняйся, — он указал на матрас, но я брезгливо повела головой. — Курить есть?

Я вытащила сигарету из пачки и протянула ему.

— И чем вы тут обычно занимаетесь? — спросила я, делая осторожные шаги в темноту, разглядывая обстановку. Не так чтобы мне было интересно, скорее просто хотелось избежать неловкого молчания.

— Баб ебем, — протянул Серый, усевшись на матрас и закурив.

Ну да, и чего я ожидала…

— И много тут было… баб? — задала вопрос я, понимая, что не так уж и хочу знать ответ.

— Ты чё, досье составить решила? — Сиплый поднялся, присев рядом с Серым. — Было и было.

— Может, она хотела быть единственной… — Они рассмеялись.

Мне было немного не по себе. Побродив по чердаку и не увидев ничего интересного, я вернулась к парням.

— Сумку ставь, да раздевайся, долго ходить-то тут будешь? — Серый указал на относительно чистое место у входа. Смутившись, я поставила на него рюкзак и, сняв свитер, аккуратно сложила его прямо на нем.

— Вот жопа у нее заебись, — протянул Сиплый в тот момент, когда я наклонялась к рюкзаку.

— Жопа как жопа, — пожал плечами Серый. — Ну чё, опять вдвоем? Как вчера?

— А хули нет.

— Ты же сблюешь. Сам говорил.

— Потерплю. Чёт неохота вниз спускаться, — Сиплый поднялся, приспустив штаны. Видимо, мне нужно было что-то делать… Я замешкалась. Раздеваться дальше я не стала, глаза машинально стали шире, когда я увидела член парня. Он выглядел нетерпеливым, и, когда наши взгляды пересеклись, я почувствовала себя идиоткой.

— Чёт она какая-то неуверенная стала, — пробормотал Серый, поднимаясь следом. Его рука крепко взяла меня за руку, дернув навстречу, и тут же уперлась в плечо, опустив меня на колени.

Перед глазами появилась мошонка, покрытая редкой светлой растительностью. Неуверенно, не дожидаясь, пока они всё сделают сами, я взяла член рукой и направила его себе в рот. Он тут же начал твердеть, место во рту стремительно кончалось.

Я старалась не концентрироваться ни на вкусах, ни на запахах, что давалось мне с трудом — втягивая носом воздух, трудно игнорировать чужие гениталии у лица. А внезапно подкатывающие приступы тошноты мешали мне делать свое дело, поэтому я старалась вдыхать как можно реже.

Серый встал рядом, коснувшись своим членом моего плеча, и, склонившись, положил мою правую руку на него. Тот уже был твердым, и вся эта ситуация всё сильнее напоминала мне низкобюджетный порнофильм, авторам которого солидно не хватило денег на локацию — бюджет ушел на актеров, а актрису и вовсе на улице подобрали.

Совершая поступательные движения обеими руками, я попеременно брала в рот оба члена, торчащие у моего лица, а рот время от времени издавал странные звуки.

Скопившаяся во рту слюна постепенно стала стекать по подбородку, капая мне на юбку и пол с мягким звуком. Помимо этого, я слышала только вздохи парней и собственные причмокивания.

К своему стыду, была вынуждена признаться самой себе, что слегка возбудилась от осознания всей этой ситуации и своего положения в ней.

Я закрыла глаза, насаживая свою голову на члены — моя рациональная часть будто бы хотела что-то сказать, но ее голос был настолько тихим и незначительным, что я его почти не различала сквозь влажные звуки.

Ты могла бы этого избежать — наконец пробилось что-то из глубин подсознания. Тебе необязательно было это делать. Кстати, наверное, ты можешь уйти.

Парни почти одновременно отстранились — Сиплый снова присел на матрас, раскинув ноги в стороны, притягивая меня к себе, а Серый обошел меня сзади. Неаккуратно он задрал мне юбку, стянув колготки вместе с трусами до колен, на которые мне пришлось облокотиться еще сильнее. Стоять так было довольно больно.

Быстрее начнешь — быстрее закончишь.

Я послушно склонила голову, вернувшись к своему занятию, пока пара рук ощупывала мой зад. Я не была сухой, но Серый плюнул на пальцы, дополнительно смазав меня и себя, тогда я поняла, что он не использовал презерватив.

— Слушай, а… — я было повернула голову, чтобы сказать ему об этом, но моя голова довольно грубо была возвращена на место.

— А чё ты? Испугалась без гандона? Да не ссы, я не заразный, — Серый несколькими резкими толчками вошел в меня.

Я издала глухой стон, но рот был занят, поэтому он рвался откуда-то из груди.

Движения Сиплого стали довольно резкими и дергаными — держа меня за голову, он пытался протолкнуть член мне в горло, но я изо всех сил напрягалась, стараясь этого не допустить, упершись рукой ему в бедро. В любом случае, его это не останавливало.

Пока во мне скользил Серый, выбивая пахом звонкие шлепки об мой зад, Сиплый довольно сильно держал меня за волосы, самостоятельно задавая темп, который всё нарастал и нарастал. Я уже думала, что меня вырвет, в этот момент он подался тазом на меня, а я машинально отстранилась.

Его горячее семя полетело мне прямо в лицо, попав в левый глаз. Я закашлялась, отворачиваясь, невольно растирая терпко пахнущую субстанцию по лицу тыльной стороной ладони.

— Вот сука, обломала… — Его рука скользила по влажно блестящему члену, который исторгал из себя последние капли, тянущиеся к полу.

— С характером, — подчеркнул Серый, не сбавляя, но и не наращивая темп. — Закончил — съебись.

Когда матрас освободился, меня расположили на нем животом вниз. Лицо лежало на грязной ткани, но отвращения я не чувствовала — пыталась как-то убрать сперму из глаза, но чистой поверхности руки мне не хватало.

Взобравшись наверх, Серый бесцеремонно развел в стороны мои ягодицы, с громким "Фу-у-ух…" вгоняя член мне в киску.

Я плотнее свела ноги, выпятила зад, в надежде, что это усилит стимуляцию и он закончит быстрее, но в своих расчетах я ошиблась — он тянул время.

Извлекал, шлепал им по попе, снова вставлял ненадолго, пара ритмичных движений внутри, и всё повторялось. Это продолжалось минут десять, если не больше. Появилось ощущение, что мне что-то натерло.

Добавляя слюну, он продолжал меня разрабатывать, довольно грубо втыкаясь, но мне это уже не приносило особого дискомфорта — в те короткие промежутки времени, что он был во мне, внутри зарождалось какое-то тепло.

Я пыталась сконцентрироваться на этом чувстве, но времени было слишком мало, и в очередной раз, когда он из меня вышел, из груди вырвался разочарованный вздох.

Я рассчитывала на небольшую передышку, но Серый подтянулся к моему лицу, неаккуратно ступая коленями по матрасу, одним движением перевернул меня и с нескрываемым наслаждением начал брызгать семенем мне на лицо.

Я отвернулась, сперма попала на волосы, шею, испачкав футболку, но солидная часть все равно оказалась у меня на лице, капая и стекая вниз.

— Чё вот ты… вечно отворачиваешься… — спросил он, явно не рассчитывая на какой-то ответ. Слезая, он обо что-то запнулся и чуть не упал на мой рюкзак.

Я привстала, натягивая трусы и колготки. Глаза видели плохо, на футболку что-то продолжало капать.

— Есть чем вытереть? — спросила я, поднялась, наклонив голову.

— Не, — Серый подтянул штаны, — так пойдешь. Тут до сортира недалеко.

Он помог накинуть рюкзак, бросил свитер вниз. Я аккуратно спустилась.

Прикрыв лицо рукой, я открыла дверь, оглядев коридор — вдалеке слышались шаги, но туалет был рядом, и я юркнула за соседнюю дверь почти бесшумно, лишь скрипнули старые петли. Включив воду, сразу же принялась тереть лицо. Стало легче.

Убрать все, что видно, с волос, пройти влажной рукой по вороту футболки, шее… Позади скрипнула дверь — незнакомая девушка прошла мимо. На ее лице на миг будто появилось какое-то отвращение, и она пропала из поля видимости зеркала.

Сама такая, подумала я, выключая воду. Ничего не оставалось, кроме как вытереть лицо свитером и тут же натянуть его на себя.

В помещение едва попадал солнечный свет — разбивался о матовое покрытие стекла, мутными пятнами ложась на кафель коричневого цвета.

Я облокотилась на раковину, пристально глядя в глаза своему отражению. Оранжевый свет подсвечивал левую часть лица, правая оставалась в тени. Будто на меня с той половины смотрел какой-то совершенно чужой глаз. Смотрел пристально, не моргая. В самую душу.

Какое-то время я погуляла по привычному маршруту. Хотелось свернуть куда-нибудь в лес, ступать по мягкому пружинящему ковру опавшей сухой хвои. Что-то необъяснимо тянуло меня туда, как и в город, в равной степени.

Там — от своих напастей можно скрыться. Здесь — попытаться их решить.

Мои ноги не ступали за условные границы города, держась растрескавшегося асфальта тротуаров, бетонных бордюров. Один раз прошла мимо своего дома, без тени сомнения назвав его про себя "бывшим". Когда кончается одно — начинается другое. Мое — не начиналось.

Я постояла на пороге прошлой жизни. Выбрав место среди серых деревьев, примяв желтую сухую траву, искала глазами в массиве окон знакомые очертания. Нашла — там, где старая марля болталась на форточке, держась за серую деревянную раму ржавой последней канцелярской кнопкой, чем-то неуловимо напоминая меня.

Мы рвались убежать, сорваться, одной ногой стоя там, где стоять не хотелось. Одними губами я прочла эпитафию и двинулась прочь из такого знакомого двора.

"Она дружна с Красою преходящей,

С Весельем, чьи уста всегда твердят

Свое «прощай», и с Радостью скорбящей,

Чей нектар должен обратиться в яд…"

Телефон упрямо молчал. Я крутилась возле дома Мелкого, дожевывая какую-то безвкусную выпечку, купленную по пути. Мне было не по себе вот так нагло давать о себе знать, но ноги гудели от долгой ходьбы. Колени зудели, будто я насобирала ими заноз на чердаке.

Присев на скамейку, я курила, без особого интереса рассматривая входящих и выходящих из подъезда людей. Дверь с громким стуком хлопала, красной тряпкой размахивая объявлением о пропаже.

Наверное, этому городу больше нечего мне сказать, — почему-то подумала я, — других объявлений не осталось.

Солнце неспешно клонило к закату. Плейлист был затерт до дыр, батарея телефона доживала последние часы. Удивительно, как он и так столько времени работал…

Мелкий появился в районе восьми вечера. Он шел к подъезду, гремя ключами, и даже сначала прошел мимо меня, только оглянувшись, заметил, остановился.

— Ты не писал, — объясняя свое присутствие тут, поприветствовала его я. — И я устала ходить.

— Давно сидишь? — Он стоял между дверью и мной, будто пытаясь принять решение — в какую сторону стоит пойти.

— Пару часов, может… — неопределенно ответила я.

— Ничего не выйдет, — он перешел сразу к делу, — мать… в общем, не хочет, чтобы кто-то там жил. Извини.

— За сегодняшнее-то не влетело?

— Не-а, всё нормально. Сегодня ее тоже не будет, так что можешь остаться, но утром опять придется сваливать ни свет ни заря.

— Нет… спасибо, — я мотнула головой. — Я и так чувствую себя достаточно неловко… Я пойду.

— Погоди, — Мелкий сделал несколько шагов ко мне и замер.

— Годю, — рюкзак занял свое привычное место. Плечи заныли, но я не подала виду. Оба колена довольно громко хрустнули, когда я вставала со скамейки.

Что же со мной в тридцать будет… того и гляди — посыплюсь.

— Я хотел тебя предупредить насчет… насчет остальных, — слова давались ему с трудом. Он тратил больше времени на их подбор, чем на произнесение.

— О чем? — Я замерла.

— Слушай, ты… просто будь осторожнее с ними, окей?

— А что будет?

— Я не могу сказать тебе больше, — Мелкий потер глаза, отступив немного назад.

— Говори, раз начал, — почему-то я решила надавить. Смело шагнула к нему, и еще. — Хочешь предупредить — предупреждай так, чтобы я хотя бы понимала, о чем ты!

Внезапно я показалась себе какой-то излишне агрессивной. Голос полоснул сталью.

— Не здесь, — Мелкий взял меня под руку и повел через двор по диагонали.

Мы прошли сквозь пустующую детскую площадку и, свернув за угол соседнего дома, вышли к дороге. Перешли, скрывшись в высоких кустах. Узкая тропинка вела к железнодорожным путям, гаражным кооперативам. Любопытных ушей тут быть не должно.

— К чему такая секретность? — Я одернула руку, отойдя от него на пару шагов, оглядываясь в лиловые сумерки. Воздух из моего рта маленьким призрачным клубочком завис возле лица, всего на секунду.

— Ты видела объявления сама, эти… — Мелкий махнул рукой неопределенно. — Та Сонька с ними таскалась.

— И что? — Не поняла я. Желудок будто медленно наполнялся льдом.

— Того. Она залетела от кого-то из них. Прикинь, и ребенка оставить хотела. Ну, они ее и… — он сделал жест рукой возле горла, щелкнув языком.

— Что сделали? — Я не поняла, но почему-то мне не хотелось, чтобы он отвечал на этот вопрос.

— Ты дура, что ли? Замочили они ее, вот что! — Мелкий снова потер глаза, потоптавшись на месте. — Оставили ее там, у этой… Потом вернулись, перетащить, спрятать как-то… Хотели в водокачку старую ее спрятать, там было заперто. В итоге там оставили. Никто не ходит, но могут найти.

— Пиздец, — заключила я.

— Не стоило мне об этом рассказывать… И тебе лучше помнить, что если они узнают, что я тебе рассказал, — вместе там лежать будем. Но я не скажу никому. А ты? — Он уставился на меня невидящим взглядом. Его глаза были красными, дыхание сбивчивым.

Я замотала головой так, что волосы разметались по плечам.

— И что ты будешь с этим делать дальше? — спросила я, подавляя нервную дрожь.

— В смысле? — не понял он.

— Ну… надо же что-то сделать. Нельзя ее там оставлять так… Да и эти. Что, должны спокойно дальше жить, и ничего им не будет? — Возмущена, напугана — страшное сочетание. Я только когда закончила, поняла, что ляпнула дикую глупость. Теперь он будет думать, что я уже сейчас собираюсь идти в полицию.

— Не знаю, — признался он, опустив взгляд, сунув руки в карманы. — Я мог бы сделать с этим что-то, но…

Мне почему-то захотелось его обнять. Противоречивое чувство, которому я не стала противиться. Мне снова нужна была поддержка, и рядом опять не было никого, кроме него. Вся эта история звучала как какая-то дурацкая шутка, если честно. Будто он так хотел меня отвадить от остальных, чтобы… что? Интереса он ко мне не проявлял, это было взаимно, но что-то внутри отдавалось так гулко, так сладко. Я подалась к нему и прижалась лицом к груди. Где-то глубоко заколотилось сердце.

— А ты что… тоже ее это?.. — спросила я полушепотом, смотря куда-то сквозь кусты. В груди что-то будто бы распухало, занимая все свободное место, вытесняя воздух.

— Не, — он положил руки мне на плечи. — Я вообще в этом не участвовал всем, только когда они попросили помочь ее это… перенести. На всю жизнь хватило пиздеца.

Я кивнула.

— Мне что-то угрожает? — подняла взгляд выше, задрав голову. Он смотрел в сторону.

— Если будешь таскаться ночами по улицам, то да. А эти… забей. Сиплого я вообще знаю пару месяцев, а Серого — всю жизнь. Он — не ебанько и не при чем, скорее всего. Выгораживает этого, может, вот и всё…

Как-то так получилось, что я снова оказалась дома у Мелкого, но сейчас всё было не так, как в тот раз.

Почему-то там, на тропинке, его руки оказались на моей талии, а губы — на моих губах.

Его спиной мы вошли в лифт, моей — вышли. Нетерпеливо открывая дверь, он выронил ключи, а я оглядывалась — не увидит ли нас кто из соседей, но вокруг было пусто.

Обувь была брошена в коридоре, остальная одежда — по пути к дивану в зале.

Без дополнительных прелюдий, смазки-слюны, он ворвался в меня, я даже вскрикнула — это был перебор. Остервенело двигая тазом, он держал мои ноги на весу, а я, захлебываясь чем-то средним между стоном и плачем, жалась к нему, но никак не могла дотянуться.

Таким блендером он взбивал мне внутренности, заставляя содрогаться всем телом, чувствуя себя куском мяса на шампуре. Колотился мне в матку, как обеспокоенный странными звуками из-за двери сосед. Из меня текло так, как никогда раньше, казалось, даже диван под моим трепыхающимся задом стал мокрым.

Мелкий… да не такой уж и мелкий… вытащил, поднял, перевернул, я легла грудью на покатую спинку дивана, и всё повторилось заново.

Грубо воткнувшись сзади, он нарастил темп, его руки тянулись к моей груди, сминая, сдвигая в сторону лифчик. Левая беззастенчиво искала клитор, сжимая, поглаживая.

Кажется, я была очень громкой, его рука зажала мне рот, ударив в нос знакомым запахом выделений. Выгибая спину, шумно выдыхая в ладонь, я кончала, дергалась, и, если бы не его рука, я точно свалилась бы на пол.

Замирая мгновениями, я слушала, слушала, опустив голову на спинку дивана, шлепки, сдавленные стоны — свои и его, как круглые деревянные ножки елозят по полу. Наши сумасшедшие тени дергались в такт нашим движениям на стене.

Это не всё? Если бы.

Вскочив на пол, он включил свет, взял меня за руку, дернул к себе, впился губами, развернул.

Я уперлась в стены руками, а он продолжил свой марафон, повернув мою голову в сторону зеркала в дверце шкафа напротив. Мои бледные ноги, дрожа, цеплялись за пол, зад подскакивал, сминаемый ударами его паха, а грудь беспорядочно тряслась. Мое одуревшее раскрасневшееся лицо смотрело на меня с поверхности стекла сквозь спутанные и налипшие на лицо волосы.

Что вообще происходит? — спрашивала я сама у себя, в очередной раз вскрикивая, опуская голову, подмахивая задом навстречу ударам. Почему он не останавливается?

И он остановился через пару минут… чтобы пойти на кухню выпить воды.

Шатаясь, я пошла следом, сделала несколько глотков из его чашки, опустилась на колени и сама насадилась на него. Влажно чмокая, я сосала, глотая слюну, перемешанную с собственной смазкой. Он не держал мою голову, не хватал за волосы, но темп мой был непростительно быстрым, и он опустился ко мне, поцеловав в губы, и помог встать.

Сдвинул посуду в сторону, мой мокрый зад плюхнулся на блестящую столешницу, ноги отправились ему на плечи, и он снова вошел.

Угол поменялся, из меня снова рвался крик, но он закрыл мне рот своим языком, выбивая сумасшедшим темпом из меня последние силы.

Откинув голову назад, у меня не было ни сил, ни кислорода на крик, только какие-то всхлипы. Кончая третий раз, уже совершенно беззвучно, глядя куда-то сквозь потолок, я не пыталась как-то контролировать свое тело. Оно громко вздыхало в такт движениям члена во мне и конвульсивным подергиваниям.

Наконец, он застонал еще громче и, вытащив, оголяя головку, брызнул мне на грудь. Первая порция, вторая вылилась на живот, быстрыми струйками побежав вниз, третья и последующая — на лобок и на столешницу, на которой я сидела. Она и так была мокрой, а теперь я могла увидеть в ней свое отражение.

Мне пришлось принять душ, ему тоже. Я сидела на диване, завернувшись в полотенце, когда он вышел совершенно голым и сухим. Его член опал, забавно болтаясь при ходьбе, а яички сжались от перепада температуры.

— Так… я и не поняла, почему — Мелкий? — спросила я.

— А… боже, — он сел рядом. — У меня фамилия — Мелких.

Я рассмеялась. Странно так, глупо, будто с какими-то истеричными нотками. Внутри было совершенно пусто. Мысли плыли как облака, но все чувства оставили меня. Как сидела, так и опустилась головой ему на бедро.

— А как зовут-то тебя по-нормальному?

— Слава. Вячеслав, — отчеканил он.

— Вячеслав Мелких… звучит пиздецки странно, — протянула я, только почувствовав, как он пожал плечами.

Ужиная в два часа ночи, мы переглядывались с какими-то смешками, глядя друг на друга сквозь повисшую в воздухе неловкость. Под полотенцем у меня ничего нет, он вообще голый, а еще кончил на столешницу, на которой его мама и готовила этот суп, который всё никак не заканчивался.

Нервное напряжение то спадало, то возвращалось. Слава не задал мне вопроса о том, что будет дальше. Что я буду делать дальше, но я не думаю, что смогла бы ответить на тот момент. Я вглядывалась в его лицо, но не чувствовала в себе ничего. Будто смотрела на стену или белый лист.

Собрали разбросанные вещи, привели всё в порядок и в третьем часу забрались под одно одеяло в его комнате.

— Что скажешь маме? — спросила я, засыпая. Он что-то ответил, но я уже ничего не слышала.

Мне снился сон. Я сидела в пустом автобусе. За окнами плыли деревья. Шел дождь, гремела гроза. Лица водителя в зеркале не было видно. Я слушала музыку, как обычно, держась за спинку впереди стоящего кресла. Что-то было не так. Взгляд заметался, но вокруг ничего не происходило. Яркие вспышки света проезжающих мимо машин слепили. Я смотрела в окно — дождь шел снизу вверх.

Проснулась от странного чувства. От целого букета странных чувств. Они были отчасти знакомы — тревога, посторонние запахи, незнакомые звуки.

Свет падал на лицо под непривычным углом. Чья-то рука лежала на моей голой груди. Хотелось в туалет, но не хотелось открывать глаза. Вспоминала обрывки сна — очень горькое чувство. Будто что-то забыла, оставила. Вот-вот и заплачешь от безысходности и тоски.

Открыв глаза, я посмотрела направо. Два знакомых голубых глаза смотрели на меня в упор. Я вздрогнула.

— А ты красивая, когда спишь, — шепнул он.

— Я не спала, — почему-то ответила я, сев на кровати. — Последние минуты…

— Я заметил. У тебя глаза дергаться перестали, — он перевернулся на спину, положив руку под голову. — Что делать будешь?

— Мне на занятия надо, — машинально ответила я, осознав, что даже не знаю, сколько времени. Солнце светило в окно, но его положение на небе мне ни о чем не говорило. Поднявшись, я подобрала с пола свое белье, содранное с себя в порыве какой-то безумной страсти. Телефон лежал рядом. 09:03 — горело на дисплее. — Блин. Проспала…

— Я не про сегодня, вообще.

— За столько дней не придумала, думаешь, придумаю сейчас? — Я быстро одевалась, почти не глядя на него. — Для начала нужно уйти, пока твоя мама не вернулась.

— Она уже дома. Ты спала еще, когда она пришла, — Слава потер глаза и присел. — Придется представиться, видимо.

— Блять… — прошептала я, замерев. Мочевой пузырь взывал к голосу разума, держась буквально на последнем издыхании. — Мне в туалет надо.

— Дак сходи.

— А вдруг я ее там встречу? — зашипела я.

— А что, она тебе голову отгрызет, думаешь? — Он улыбнулся, вылезая из-под одеяла. — Ладно, пойду скажу ей, что не один. Чтобы не пугалась.

— Спасибо… — Я переминалась с ноги на ногу и поспешила следом за ним, когда он оделся.

В коридоре я быстро юркнула в туалет и под мерное журчание прислушивалась к звукам голосов на кухне. Слов было не разобрать. Женский голос говорил что-то протяжно, но не звучал недовольно.

Когда вышла, зачем-то ступая на цыпочках, я хотела было свернуть в прихожую, но меня опередили.

— Это Соня, мам, — я подпрыгнула от звука своего имени и, скорчив свою самую доброжелательную гримасу, улыбнулась.

— Здравствуйте!.. — Я нерешительно замялась, думая, что сказать дальше. Женщина не выглядела недовольной, даже улыбнулась в ответ, оглядев меня каким-то странно-добрым и теплым взглядом голубых глаз. — Извините, что… э-э… без предупреждения…

— Было поздно, — пояснил Слава.

— Ничего, — женщина моргнула, переводя взгляд на сына. — Твоя девушка будет завтракать?

Девушка?!

— Я на занятия опаздываю, но спасибо, — я еще раз улыбнулась и, обувшись, едва накинув куртку, выскочила за дверь.

Громко топая, я бежала по лестнице вниз, напрочь забыв про лифт. Точно, лифт… вспомнила о его существовании уже где-то в районе четвертого этажа. Смысла идти к нему уже не было, и, преодолев спонтанный маршрут, я выскочила на улицу.

Набрав полную грудь свежего весеннего воздуха, я закашлялась и быстрым шагом направилась куда глаза глядят.

Хотела было пойти в колледж, но в голове была такая каша… На занятиях толку от меня будет мало, да и не хотелось бы встретить кого-то из своих старых "знакомых". Их опасность была очевидна, и не совсем понятно, смогла бы ли я сдержаться при виде их и не побежать в обратном направлении, полностью выдав тот факт, что я знаю их секрет. Может… уехать? Куда угодно?

Вспомнился сон — водитель без лица, капли дождя, падающие в бесконечное небо. Что-то безжалостно резануло в груди. Я остановилась посреди тротуара, тяжело дыша.

Что это такое вообще?

Сделав несколько шагов в сторону, я прислонилась к ближайшему дереву, склонив голову. Сердце стучало в ушах.

Что это значит? Я перебирала в голове события, щелкая карточками в картотеке, разглядывая ярлычки дней, но не видела ничего. Дом, квартира, мужчина в трусах стоит на моих детских рисунках. Колледж, деревья, синицы, солнце, далекие голоса. Ничего. Убитая девушка, сидящая на земле, прислонившись головой к стене, будто присела отдохнуть. У нее было мое лицо. Лиловые сумерки, стук сердца в ухе, руки на плечах. Сердце гулко отозвалось, в груди всё сжалось. Сладко, безысходно, тоскливо заныло.

Я выпрямилась, вернувшись на тротуар, продолжила путь уже более медленно. Прохожих не было, улица была пуста. Где-то вдалеке со двора с шорохом выезжала машина.

А зачем? Изнасилованная двоими-троими… сколько раз? Со счету можно сбиться. Зачем я ему? Почему он сказал… А, ну это логично. Не скажешь же, что однокласснице помогал с домашкой…

Значит, сказал, чтобы оправдать мое присутствие — постановила я, но легче почему-то не стало. Наоборот даже. Да кто так делает вообще? Сначала мы его квартиру разносим, пока трахаемся как кролики, а потом он говорит мне, что я сплю красиво.

Беспокойные ноги привели меня на самую окраину города. Я чувствовала себя той девочкой из сказки, что надела сапоги, в которых ее ноги танцевали без остановки. Оставалось найти человека, что мне их отрубит.

Неподалеку была АЗС. Я решила зайти туда.

Ступая по шершавому асфальту, я прошла мимо пустующих колонок и, дернув дверь, зашла. В углу у окна стояло несколько стульев, была небольшая стойка. Я оставила там рюкзак и купила себе большой стакан кофе.

Девушка за кассой мило улыбнулась, но я этого даже не заметила. Угрюмо вернувшись к окну, я взобралась на стул, изучая картонный стакан перед собой, над которым поднимался ароматный пар.

За окном остановилась машина. Какой-то мужчина вышел, громко хлопнув дверью, направился в магазин, едва не запнувшись о бордюр. Тени голых ветвей раскачивались от легкого ветерка, как призрачные руки тянулись в мою сторону. По радио играла какая-то знакомая песня.

Я сделала глоток. Кофе обжег язык, горло. Я поморщилась — еще и без сахара. Но идти за ним не хотелось. В кармане загудел телефон — хорошо хоть не забыла поставить на зарядку перед сном.

"Мелкий: Ты куда убежала?"

Я смутилась. Отвечать не хотелось. Сказала про занятия ему, себе, и его маме, пока не увидела на календаре надпись "Воскресенье". Может, я идиотка, и для меня проводятся отдельные занятия.

"Я: Захотелось кофе попить"

В подтверждение я сделала еще один глоток. Всё еще было невкусно.

"Мелкий: Как моя девушка, могла бы позвать с собой"

Кофе чуть не выскочил обратно — я поперхнулась, закашлявшись.

"Я: С ЧЕГО ТЫ РЕШИЛ ЧТО Я — ТВОЯ ДЕВУШКА?"

"Мелкий: Я так маме сказал. А это — закон"

"Я: Это так не работает"

"Мелкий: Что мне сделать?"

"Я: Сам знаешь"

Я понятия не имела, о чем шла речь. Просто хотелось не слышать эту вибрацию, а просто свести разговор на нет. Слава и правда замолчал.

Конечно, где-то в глубине души я понимала, что конкретно имела в виду. Но не хотела признаваться в этом даже себе. Но… он сам задал этот вопрос. А что из него он уяснит… пусть покажет время.

Время показало. Я отсидела себе всю задницу, но так никуда и не ушла. Мимо ходили люди, хлопали двери. Я тянула давно остывший кофе, посматривая то в окно, то в экран телефона.

"Мелкий: Сделал"

"Я: Что сделал?"

Когда возле окна остановилась очередная машина, я даже не обратила на нее никакого внимания. Какая-то "Лада", серая, со ржавеющими боками. Дверь скрипнула. Я увидела знакомое лицо.

В груди снова всё сжалось, затрепетало. Безумные бабочки выгрызали себе путь наружу.

Открылась дверь, кто-то коснулся моего плеча.

— И что ты сделал? — Я не обернулась, продолжая сжимать несчастный стаканчик, в котором уже начали протираться дыры.

— Зашел на почту. Там есть городской телефон в углу, — Слава сел рядом, придвинувшись ближе. — Позвонил по номеру с объявы, сказал как есть. Коротко. Где, кто. Типа… будто видел их со стороны, узнал.

— Про себя?

— Не-а. Хотя… наверное, стоило, — он поставил локти на стол и зарылся лицом в ладони. — Я только как тебя послушал, об этом подумал, понимаешь? Наверное, я такое говно, что думал только о том, как бы эти придурки не обосрались в очередной раз. Чтобы на нас никто не вышел, но только вчера понял, какое же дерьмо мы сделали.

— Ты не виноват же, — полушепотом возразила я.

— Я ничего не сделал! Да, ничего было уже не исправить, но я мог хотя бы сообщить…

— Сам сказал — не исправить. Это пиздец. Но ты поступил так, как считал правильным, — я коснулась его руки. — Ты тогда сказал, что давно не делал ничего хорошего.

— А, ты помнишь… — Голос Славы дрогнул. — Мне было не по себе из-за того, что они ведут себя так, будто ничего не случилось. Почему я мучаюсь из-за того, в чем не виноват, а они — в норме?

Я сжала его руку сильнее.

— Понимаешь, Серый он… нормальный. Никогда бы не сделал такой херни, а вот кореш его…

— Значит, они теперь ответят за это? — спросила я.

— Да, — холодно ответил он. — Значит, они ответят.

Прошло не так много времени, но мои воспоминания о том дне будто чуть померкли. На память приходила картина того утра, неподвижно сидящей у кирпичной стены девушки, которую я видела осенью, и то мельком. У нее теперь не было лица вовсе.

Когда ее нашли, все городские паблики пестрили новостями о вопиющем, чудовищном случае. Непосредственные виновные в розыске. Предположительно — они покинули город, каким-то образом скрывшись от полиции. В комментариях чувствовалось волнение. Будто каждый теперь ощущал какую-то опасность, что может подстеречь совершенно внезапно.

"НАКАЗАТЬ! ЧЕТВЕРТОВАТЬ! РАСПЯТЬ! КАСТРИРОВАТЬ!"

Я отложила телефон в сторону. Сквозь лобовое стекло светило солнце, ослепляя меня до такой степени, что я едва понимала, где нахожусь. Прикрыв глаза рукой, я оглядела знакомый подъезд.

— Будешь заходить? — спросил Слава. Он не глушил двигатель, будто знал мой ответ. Знал, что я точно не пойду туда одна. И знал, что не пойдет туда со мной, потому что не хотел тоже оказаться в розыске за нанесение тяжких телесных. То есть… он хотел пойти, но о возможных последствиях напомнила ему уже я.

— Незачем, — я ответила, отвернувшись.

Мысленно я уже попрощалась с этим местом, мне действительно нечего там было делать в той квартире. Все нужные документы были у меня с собой. Одежда тоже. Всякие памятные безделушки и прочее… пусть останутся там. Либо отправятся на помойку со временем, либо будут доживать свой век в гниющем трупе квартиры моего прошлого.

В тот день он сказал — давай уедем.

Второй раз эта мысль уже не была такой болезненной, и мне потребовалось время, чтобы понять — почему. Потому что он предлагал уехать вместе. Никакого пустого автобуса, дождя, идущего снизу вверх.

Никаких больше кошмаров, грязно пыхтящих тел на мне. Мир вокруг будто стал яснее, чище.

Когда мы выехали на дорогу, я во все глаза смотрела по сторонам — город удивительным образом менялся. Да, он выглядел точно так же, как и неделю назад, и две, но мои глаза видели в нем что-то такое, чего не видели раньше. Какое-то тепло, что ли. Хоть и, вероятно, это не было связано с глазами. Наверное, я видела то, что было внутри.

— Ты чего? — спросил Слава, покосившись на меня.

Я не поняла, о чем он, и не стала ничего отвечать. Наверное, он имел в виду мои губы, что вытянулись в улыбке.